Дерзость на шпильках

В эту секунду я понял, что просто так в дом не попаду, пока не осилю родительский кордон моей благоверной.

Мужчину неожиданно сдвинули в сторону, и я увидел невысокую женщину с копной золотистых волос, широкой улыбкой и голубыми глазами моего Ангела. Я непроизвольно тоже улыбнулся.

– Здравствуйте, Галина Геннадьевна!

– Олег! Ну, ты чего мальчика на пороге держишь! Проходите, Артём, – уже меняя тон, обратилась она ко мне.

Я прошёл в большой и просторный холл с большой витой лестницей, ведущей наверх. Опомнившись, вручил один букет матери, а коньяк отцу.

Она поблагодарила и, предлагая расположиться в гостиной, исчезла.

Мы с хозяином дома прошли и сели в кресла напротив друг друга, скрестив взгляды.

– Твои орлы на улице слоняются уже два дня?!

– Мои.

– Есть повод?

– Мне так спокойнее, - короткий вопрос, короткий ответ. Да уж, я просто оратор. – Меня же рядом нет.

– Насколько я знаю, тебя здесь быть и не должно! Так сказать, ваши отношения закончились, не успев толком начаться, – в голосе Олега Дмитриевича засквозила сталь и недовольство.

– Анюта ошиблась. Я не планирую ничего завершать.

Недобрый мужской взгляд впился в меня, будто сканируя.

– Дорогой, прекращай смущать человека, – строго выговорила женщина, вплывая в помещение. – Не стесняйтесь, мы в курсе, Анечка предупреждала, что вы очень стеснительный и робкий.

Я чуть слюной не поперхнулся, но, кашлянув пару раз, справился с удивлением. Интересно, какие ещё сказки рассказывала обо мне Аня.

– Мне кажется, что наша дочь преувеличила. Что-то робостью и смущением тут не пахнет.

– Она иногда любит пофантазировать. И вы правы, Олег Дмитриевич, эти качества определенно не мои. Так что я бы хотел увидеть Анну и спокойно разобраться в наших недопониманиях.

– Боюсь, ничего не получится, Артём! Аня потихоньку восстанавливается, и твое присутствие только ей навредит.

Я сразу знал, что легко не будет. Вдохнул.

– Олег, пусть детки поговорят. Мальчик он, вроде, серьезный, глупости делать не будет. Возможно, и чемоданы тогда паковать не придется.

Значит, мои парни не ошиблись, отъезд правда планируется. Ха, я не позволю забрать мое новое снотворное.

– Все правильно, Галина Геннадьевна! Чемоданы определенно отменяются. Я против!

– О, командир! А если я все равно откажу, что делать станешь?

– Скажем так, я сделаю вид, что не слышал ваш отказ, и спокойно поднимусь наверх, – сухо высказался я.

Губы Ангеловского сжались в одну линию, как и кулаки на подлокотниках кресла. Даже сидевший рядом с креслом Бонифаций, удивленно дернул хвостом и недовольно поглядел на меня.

– И да, я понимаю, что кажусь вам борзой свиньёй и хамом. И мне в полной мере есть, за что дать в морду. И будь я на вашем месте, то на пушечный выстрел бы не пустил такого придурка к моей дочери. Я не так благороден, как вы, любезно пригласившие меня в свой дом. Я не самый лучший вариант, и мы с Аней очень разные, но, не увидев ее сегодня, я не уйду, – высказав всё, что было на душе, я откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди в ожидании решения этой святой инквизиции.

Супружеская пара переглянулась, выражая эмоции, понятные только лично им, через глаза. Всё-таки я, наверное, перегнул палку.

– У тебя только один шанс, в противном случае я неплохо стреляю. Хоть малость потренируюсь, – снова повернувшись ко мне, вынес решение глава семьи.

– Я вас понял! Спасибо! – поднялся с кресла и протянул руку для скрепления нашего устного договора рукопожатием.

Олег Дмитриевич, приподнявшись, руку пожал, но глазами обещал жестокую расправу в случае моего провала. Стало неуютно.

– Артём, пойдём, я провожу до ее комнаты, – ласково и певуче пригласила хозяйка.

Двинулся следом, уже на пороге гостиной Ангеловский добавил.

– Галина, ты там лишнего не болтай.

– Бог с тобой, я же не враг собственному ребёнку! – отфутболила обвинения мужа и, зацепив меня под локоть, потащила в сторону лестницы.

Мы молча поднялись, уже не спеша вышагивая по второму этажу, Галина Геннадьевна тихо заговорила.

– Она не ест любимые блинчики, почти не спит и не выходит из своей комнаты уже два дня. Правда, плакать реже стала.

В мою грудь врезался снаряд вины за состояние девушки.

– Я ей готовил…блинчики – надломанным голосом прошептал я.

– О, ты готовишь! Анюточка не дружит с кухней.

– Я знаю, мне всё равно.

Женщина счастливо улыбнулась.

– Ну, тогда с Богом! – прошептала она и, перекрестив меня трижды, ушла.

Я остался стоять перед закрытой дверью, терзаемый сомнениями и страхами. Мать Ани как на войну меня проводила, это прямо навевает нехорошие мысли.

Вдохнув поглубже, я осторожно приоткрыл дверь, одновременно легонько стукнув костяшками пальцев по дереву.

В просторной и светлой комнате было тихо и пусто. Хотел закрыть дверь обратно, как увидел Аню на широком и низком подоконнике.

Девушка полулежа расположилась на меховой подстилке, обхватив руками подушку и изучая за окном пейзаж их внутреннего дворика из - под полуприкрытых век.

Окончательно зашёл, осторожно закрыл дверь, включая замок. Жаль, ключа здесь не было, а то я бы и его выбросил, чтобы не сбежала.

Зная характер девушки, помня о нашей способности, разругаться на ровном месте, я убеждал себя вовремя заткнуться.

Пока медленно двигался к окну, с жадностью всматривался в ее черты. Казалось, что прошло не несколько дней, а несколько лет с момента нашей последней встречи.

Будучи ближе заметил в ее ушках наушники и сонное состояние моего ангела. Пока стоял и рассматривал, она закрыла глаза. Я и сам бы с удовольствием прилёг с ней рядом, но рано расслабляться.

Присел на корточки перед подоконником и аккуратно потянул наушник за провод, пока тот не выпал.

Аня даже не стала глаз открывать, только рукой немного махнула.

– Мамуль, ничего не хочу! Спасибо! Я лучше посплю немного. Устала.

Я вытянул второй наушник, она сморщила нос.

– Можно я тогда с тобою лягу?! – сдавленным голосом спросил я, укладывая букет из ее любимых цветов ей на колени.

Девушка резко вдохнула и перестала дышать, но глаз не открыла.

– Анют, открой свои красивые глазки.

Мою просьбу выполнили, а дальше она медленно повернула голову в мою сторону. Ее удивленный и не верящий взгляд остановился на моём лице.