Десять заповедей мертвеца

Может быть, у Валентина в Тарасове осталась девушка? А что, мальчик уехал учиться в столичной гимназии всего год назад. Какая-нибудь подружка у такого красивого парня есть наверняка? Тогда все просто.

День прошел спокойно. Галина Георгиевна даже заявила, что отменяет на сегодня поход в бассейн и прочие важные дела и намерена все свое время посвятить любимому внуку. Так что я получила выходной до завтрашнего утра. Какая бы опасность ни угрожала семье Кричевских, в своем доме они в безопасности. Одного Влада достаточно для того, чтобы защитить женщин и юношу – это при условии, что какой-нибудь злоумышленник осмелился бы напасть на Кричевских в их собственной квартире.

Так что я со спокойной совестью отправилась домой. Мила встретила меня горячими оладушками и потоком новостей, касающихся общих знакомых. Завернувшись в любимый махровый халат, прислонясь к теплой батарее, я пила чай с мятой и слушала голос Милы.

– И ты представляешь, Женя, он приезжает прямо к нам, в Тарасов! После гастролей в Люцерне и Вене он едет сюда!

Глаза тетушки увлажнились. Я встрепенулась и переспросила:

– Прости, Мила, о ком это ты?

– Ну как же! – всплеснула руками тетя. – Евгений Больц! Мировая знаменитость! Скрипач-виртуоз!

– А-а! – успокоенно протянула я, вновь погружаясь в приятное забытье.

Наслаждаясь уютом дома, заменившего мне родной, я чувствовала, как расслабляются мышцы шеи и плеч, и только теперь поняла, в каком напряжении находилась все это время.

Это было очень странно. Работа у Кричевских была настоящим курортом по сравнению с теми условиями, в каких я работаю обычно. Угроза со стороны Аркадия Момзера казалась мне преувеличенной – особенно после того, как я увидела этого человека вблизи. Момзер показался мне сломленным, раздавленным и совершенно не способным на эффективное насилие. В нем не горело то пламя ненависти, которое совершенно необходимо для качественной мести. А то, как Аркадий относился к Галине Георгиевне, вообще исключало возможность покушения на старуху Кричевскую. Мне показалось, что Момзер ее боялся.

Так для чего же наняла меня Светлана? Ради чего оплачивает мои дорогостоящие услуги?

– Женечка, ты совершенно меня не слушаешь! – с некоторой обидой проговорила наконец Мила. Действительно, я так увлеклась своими мыслями, что давно уже не слушала тетушку.

– Извини, Мила, я задумалась, – повинилась я и подлила тете еще чаю с травами.

– А между тем я рассказываю очень интересные вещи! – не отставала тетушка. – Ты представляешь, я даже где-то слышала… по-моему, мне рассказала об этом Элиза Францевна… нет, все-таки Валентина Фердинандовна! Так вот, Евгений Больц родом из нашего города и даже когда-то ходил с маленькой скрипочкой в ту самую музыкальную школу, где учится внук Валентины Фердинандовны! Представляешь?! Поразительно!

Я фыркнула:

– Ну конечно, тетя! Все откуда-то родом. Не вижу ничего поразительного в том, что этот Больц родился в Тарасове. Надо же ему было где-нибудь родиться? А Тарасов годится для этого ничем не хуже Люцерна или Вены…

Мила расхохоталась и махнула рукой:

– Ладно уж! Тебе нужно отдохнуть. Тебя совершенно уморили на этой твоей работе…

На следующее утро я простилась с Милой и отправилась продолжать службу. Войдя в уютную гостиную Кричевских, я оказалась в эпицентре семейного скандала.

Судя по всему, скандал полыхал уже давно, потому что обе стороны находились на высоком градусе. Одна сторона была представлена Светланой и Галиной Георгиевной, в кои-то веки выступавшими единым фронтом. Другую представлял Валентин – юноша лишился своего обычного ровного расположении духа и попросту кричал на бабку и мать. Лицо Валентина раскраснелось, светлые волосы прилипли ко лбу, рукава белой рубашки были закатаны, как будто мальчик собирался драться или был готов немедленно пуститься в кругосветное плавание. Из кухни высовывался край фартука Людочки. При семейной сцене присутствовал также и Влад. Телохранитель развалился на диване и делал вид, что происходящее его совершенно не касается.

– Вы никогда меня не понимали! – орал Валентин. – Я для вас игрушка, вроде ручного кролика. Главное, чтобы был хорошим и пушистым. А я уже взрослый, между прочим, – это если вы не заметили! И сам решаю, как мне поступать!

– Валечка! – простонала Галина Георгиевна, прижимая дрожащую руку к груди. Поскольку все присутствующие знали, что сердце у нее абсолютно здоровое, Валентин никак не отреагировал на это.

Светлана пригладила ладонями волосы и попыталась взять себя в руки.

– Валентин, успокойся! – примиряющим тоном произнесла Кричевская. – Не нужно так с нами. Как ты вообще можешь такое говорить! Это мы-то тебя никогда не понимали? Да мы делали все возможное, чтобы ты был счастлив!

Мальчик открыл было рот, намереваясь возразить. Но внезапно сообразил, что в гостиной что-то многовато лишних ушей. Валентин мгновенно взял себя я руки. Он пригладил волосы точно таким же жестом, как и его мать, застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и уже спокойно заявил:

– В общем, так. Я никуда не уеду. А если вы собираетесь выгнать меня из родного дома, просто сниму номер в гостинице.

– Валечка! – взвыла старуха Кричевская. – Никто не собирается тебя выгонять! Светлана! Как у тебя язык повернулся такое сказать мальчику?!

Светлана вздохнула. В любом разговоре с матерью она каким-то мистическим образом оказывалась виноватой, но, видимо, за все свои сорок с лишним лет так и не смогла привыкнуть к этому.

– Валентин, никто тебя не гонит. Мы всего лишь просим тебя уехать на время. У меня неприятности, понимаешь? Все мои друзья – и враги, кстати, тоже – прекрасно знают, как ты мне дорог. И я не хочу ставить тебя под удар.

Светлана опустилась в кресло и потерла виски. Сейчас бизнес-леди казалась очень ранимой и хрупкой.

– Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу больше жить, – просто, без всякого пафоса закончила Светлана.

Валентин смотрел на мать со странным выражением.

– Ну хоть ты ему скажи! – внезапно выкрикнула Кричевская, обращаясь к Владу.

Валентин вздрогнул, как от пощечины, и быстро взбежал по лестнице. Мы услышали, как на втором этаже с грохотом захлопнулась дверь его комнаты.

– Ну вот, ты снова все испортила, Светлана! – с мрачным торжеством заявила старуха Кричевская, поднялась и, тяжело ступая, прошествовала в свои покои. Я последовала за ней. Ненавижу быть свидетелем семейных разборок!

Светлана вскоре уехала в сопровождении верного телохранителя. Старуха стояла у окна, наблюдая, как ее дочь садится в машину. С некоторым удивлением я заметила на лице старшей Кричевской умиленное выражение. Значит, Галина Георгиевна в глубине души все-таки любит дочь… Но уж очень тщательно это скрывает!

Влад и Светлана стояли у машины и о чем-то беседовали. Через стекло мы не могли слышать, о чем говорят женщина и ее телохранитель. Я увидела, как бизнес-леди положила руку на плечо светловолосого мужчины, потом интимным жестом погладила его по щеке. Я поспешно отвернулась от окна. А вот Галина Георгиевна продолжала как ни в чем не бывало наблюдать за этой сценой. Наконец автомобиль деловой дамы выехал со двора.