Дети Горного Клана
Шрифт:
– ... Если господин узнает!.. Ах!
– Не дури, милая, как он узнает?! Дрыхнет у себя, до утра не проснётся. Ну иди ко мне...
Дальше смотреть горцу было не интересно, он лишь нахмурился, покачав головой: не очень-то стражник службу блюдёт, если позволяет себе развлекаться со служанкой, тогда как ночь - самое время для разбойного нападения. Вон, тут по дому Дитя Ночи бродит, ай-яй-яй...
Но мешать влюблённой парочке в планы Клыкастого уж точно не входило. Самое главное - мага там точно не было, а всё остальное не важно. Хотя, надо сказать, горец еле сдержался чтобы не выломать дверь и силой заставить говорить если не стражника, то служанку - точно. Такие девицы редко бывают храбрыми: им пригрози их милые пальчики
Клыкастый уже обернулся, намереваясь на цыпочках спуститься по лестнице вниз, начав рыскать по другим этажам. Но не сделал и шага, застыв, как вкопанный, и немигающим взглядом встретившись с глядящим на него в обманном безразличии Глазом-Хранителем.
Этот Глаз был не то чтобы апогеем магических наук, но и создать его мог не каждый властелин над тканью мироздания. Представлял он из себя большой - размером с человеческую голову - шар, которому, казалось, было наплевать на силу притяжения, и потому он не катился, как положено любому уважающему себя шару, а парил над землёй. И имел на своём идеально гладком белом "тельце" одно-единственное пятнышко, что уж очень сильно походило на человеческий зрачок. Потому его и прозвали Глазом, за такую схожесть со своим более мелким братцем, что таится в людских глазницах. А вот звание Хранителя он заслуженно получил за свои некие охранные возможности, а именно: блуждать по отведённой ему территории и проверять каждое встреченное ему существо. Будь то таракан, или, как теперь, залётный вор. И "зрачок" Глаза-Хранителя всегда безошибочно определял: враг или не враг? С добрыми намерениями, или чтобы навредить господину, божеству, создавшему его? И если окажется, что встреченный им индивид всё-таки не свой, или с какими злыми намерениями, Глаз оповестит о том, причём не только своего господина, но и всех вокруг, разразившись истошным воплем. Но, как и всякая магия, что бы там ни пытались доказывать простому люду заклинатели, Глаз-Хранитель не был совершенным стражем, и имел свои недостатки, и главным из них было время, отведённое на то, чтобы осознать, кто перед ним. И Клыкастый, мозг которого, как обычно с ним бывало в неожиданных и опасных ситуациях, заработал в разы быстрее и активнее, избрал единственно верный из возможных путей и, со всей силы оттолкнувшись от пола, прыгнул назад, сшибая спиной дверь с петель, дико матерясь про себя и надеясь, что никто не слетится на шум.
Встревоженный таким поведением Глаз плавно проследовал вслед за ним...
Только что лобызавшие друг друга любодеи тупо уставились на ввалившегося в комнату незнакомца и, наверное, лишь только потому, что никак не ожидали подобного, не додумались закричать сразу - замешкались. И этой заминкой Клыкастый не преминул воспользоваться.
Он ещё не успел упасть на пол, а в руке уже оказался нож, тут же брошенный через плечо назад, наугад. И в этот миг удача решилась-таки вновь направить на горца свой взор, потому как сначала сдавленный крик, а затем и громкие хрипы стражника отчётливо дали понять: он попал.
Упав, мальчик перекатился назад и, недолго думая, схватил в охапку окаменевшую от ужаса женщину, одним сильным рывком поставив её перед собой и спрятавшись за обильными формами служанки. Ещё один ножик перекочевал из-за пояса в руку вора, и Клыкастый, приставив его кончиком острия к спине тут же покрывшейся испариной женщины, зашипел ей на ухо:
– Дёрнешься - умрёшь. Закричишь - тоже.
Та лишь нелепо кивнула, давая понять, что не собирается делать ничего из этого. Пускай она и была напугана, но умирать точно не собиралась.
А Глаз подплыл к распластанному на полу телу стражника и застыл, стараясь определить, кто это. Клыкастый про себя лишь хмыкнул: это заклинание, несмотря на все его плюсы, было примитивным. Оно может лишь запоминать лица, внешние черты, схожести и различия, а вот предупредить о том, что человек, который не представляет
опасности, мёртв - увы и ах! Глаз лишь безразлично поплывёт дальше, патрулируя окрестности. И вот, определив, что мёртвый стражник - свой, магический шар двинулся к вставшей столбом женщине...– Сделай так, чтобы он ушёл!
– шикнул ей на ухо Клыкастый, не отводя взгляда от приближающегося Глаза.
– Я не знаю... не умею...
– запищала служанка, задрожав всем телом.
– Мозги мне не пудри!
– рявкнул на неё горец, чуть сильней надавив на её телеса ножом, отчего женщина взвизгнула, но, вспомнив о предупреждении вора, тут же прикусила язык.
– Хочешь сказать, тебе хозяин никаких команд не рассказывал?! Как эту неведомую штуку восвояси отправить, или утихомирить, если вдруг орать на весь дом вздумает, жука какого-нибудь приметив?! Убью...
Кончик ножа надавил ещё чувствительнее, недвусмысленно намекая на то, что угроза может исполниться в любое мгновение, и служанка, выбрав между верностью господину и собственной жизнью меньшее, по её мнению, зло, залепетала бессвязным бредом:
– Кончики пальцев колышут солнечные круги...
Но бессвязным бредом это могло быть для кого угодно - только не для Глаза-Хранителя, что, услышав их, тут же застыл, завис в воздухе, и его "зрачок" словно потух, посерел и, как говорят о человеке, ослеп. И больше Глаз не подавал признаков жизни, если подобное определение вообще возможно для создания магии.
Клыкастый выглянул из-за пребывающей на грани истерики женщины, и на всякий случай помахал перед Глазом рукой. Ноль эмоций.
– А хозяин твой... не узнает?
– нож мальчик предусмотрительно оставил, как был - у спины заложницы.
– Не узнает, - замотала та головой, и в голосе этом было столько скорби и чувства вины, что на какую-то долю секунды Клыкастому даже стало её жаль. Но лишь на какую-то долю... Планы, как обычно и бывает, рушились крахом, и потому он решил импровизировать.
– Пойдёшь со мной. Покажешь, где комната твоего хозяина.
Женщина повиновалась. Такие, как она, подумал Клыкастый, выберутся откуда угодно и из какой угодно ситуации. Потому что они, как собаки, могут вынести всё, снести какие угодно побои и плевки, и, скуля, но всё-таки выйти живыми и невредимыми. А всё потому, что не чурались подчиняться тогда, когда это было нужно и делать то, что необходимо. А не геройствовать почём зря.
Проходя мимо тела стражника, Клыкастый невольно бросил на него взгляд и скривился: действительно, попал он удачно, прямо в горло, в артерию... Лужа растёкшейся крови была такой большой, что через неё пришлось даже переступать. Глаза стражника, по сути, наверное, ничего плохого и не сделавшего, застыли двумя безжизненными точками, глядящими в потолок, и словно бы спрашивающими "за что?".
Горец прямо-таки всем телом ощутил на себе укоризненный взор Предков, Праотцов и Праматерей, следящих за ним с небес. И даже услышал в голове их полные сожаления голоса: "Что же ты с собой сделал, Рик? Зачем нас так огорчаешь..."
"А иначе как?!" - мысленно рявкнул он в ответ.
– "Думали вы о том, что со мной будет, когда дома меня лишали?! Матери, отца, брата, сестры?! Когда голодать заставляли?! Красть, за жизнь бороться?! Так не смейте меня попрекать в том, кем я стал, если всё, что у меня было, забрали...".
И голоса в голове утихли. Больше Предки не беспокоили его. Вот и славно. Нечего им в его голове делать!
Вместе со служанкой он спустился вниз по лестнице, не отнимая оружия от её спины, и пошёл следом по недлинному коридору, выйдя к обеденной зале. И тут же застыл, остановив и послушную девицу, уведя её за дверь. Потому как в зале стояли, болтая и веселясь, двое стражей. Клыкастый, недовольный тем, что придётся вновь ввязываться в драку, уже приноравливался, как бы так к ним подойти, чтобы не поднять лишнего шуму, как его заложница, догадавшаяся, о чём думает вор, поспешила заговорить: