Детки в клетке (сборник)
Шрифт:
Я опустился на голую землю. Ветер практически стер следы колес «Кейс-Джордана», но все-таки не до конца; где-то под этими слабыми отметинами был человек с «Ролексом» на руке.
— Долан, — сказал я, шепча прямо в землю. — Я передумал и решил тебя выпустить.
Ничего. Ни звука. На этот раз он точно мертв.
Я поднялся и пошел за очередным куском асфальта. Уложил его на место и уже начал распрямляться, как вдруг услышал едва различимый кудахтающий смех, доносящийся из-под земли. Я присел и наклонил голову — если бы у меня были волосы, то сейчас они свисали бы на лицо, — и просидел в такой позе почти минуту, слушая его смех. Звук был очень слабый, но он все-таки был.
Когда смех прекратился, я принес следующий асфальтовый
— Ради Бога, Робинсон! — услышал я всхлип. — Ради любви Господней!
— Да, — улыбнулся я. — Ради любви Господней!
Я уложил эту чушку вплотную к предыдущей. Больше я его не слышал.
Я вернулся домой в тот же вечер, часов в одиннадцать. И сразу же бухнулся спать. Проспав шестнадцать часов кряду, я встал и пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе. И вот там-то меня и скрутило. Я буквально сложился пополам, извиваясь и корчась от боли. Одной рукой я схватился за поясницу, а другую закусил, чтобы не закричать.
Через пару минут я сумел кое-как разогнуться и отползти в ванную. Там я попытался встать, но спину снова пронзило болью. Повиснув на раковине, я кое-как дотянулся до аптечки и достал второй пузырек эмпирина.
Я сжевал три таблетки и открыл воду, чтобы набрать ванну. Пока она наполнялась, я лежал на полу, а потом содрал с себя пижаму и исхитрился забраться в ванну. Я пролежал там целых пять часов, по большей части — в полубессознательном состоянии. Когда я вылез, то уже мог ходить.
Худо-бедно, но все-таки.
Назавтра я пошел к хирургу. Он сказал, что у меня ущемление трех дисков и серьезные смещения позвонков в нижней части позвоночника. Спрашивал, не пытался ли я замещать какого-нибудь циркового силача.
Я сказал ему, что копался в саду.
Он сказал, что мне надо ехать в Канзас-Сити.
Я поехал.
Меня прооперировали.
Когда анестезиолог наложил мне на лицо резиновую маску, я слышал голос Долана. Он хохотал из шипящей тьмы, и я понял, что умру.
Послеоперационная палата была выложена водянисто-зеленым кафелем.
— Я живой? — прохрипел я.
Медбрат рассмеялся.
— Похоже, живой. — Его рука легла мне на лоб. У лысых вся голова — сплошной лоб, от бровей до шеи. — Какой у вас сильный солнечный ожог! Боже мой! Он как, болит? Или вы все еще не отошли от наркоза?
— Все еще не отошел, — ответил я. — А под наркозом я разговаривал?
— Да.
Я похолодел. До мозга костей.
— И что я говорил?
— Вы говорили: «Здесь темно! Выпустите меня!». — И он опять засмеялся.
— Ага, — сказал я.
Его так и не нашли — Долана.
Из-за песчаной бури. Да, с бурей мне повезло. Я представляю, как все это было, хотя вы, наверное, меня поймете, если я скажу, что не проверял свою догадку. Да и не стремился проверить.
РДП — помните? На шоссе № 71 меняли дорожное покрытие. Буря почти погребла под песком тот закрытый участок дороги. Когда дорожники вернулись к работе, им и в голову не пришло расчищать эти новые дюны. Дорога и так закрыта, спешить некуда, так что рабочие одновременно убрали с полотна и песок, и старый асфальт. И если водитель бульдозера случайно заметил, что засыпанный песком асфальт — участок длиной футов сорок — под ножом его агрегата превращается в аккуратные, почти идеальной формы квадраты, он никому об этом не рассказал. Может быть, он был с похмелья. Или же предвкушал, как вечером после работы пойдет гулять со своей цыпочкой.
Потом пришли тяжелые самосвалы, загруженные свежими порциями гравия, а за ними — грейдеры и катки. Дальше пришел черед больших гудроновых танкеров с рассекателями сзади и запахом горячей смолы, от которой плавятся подошвы. Когда свежий асфальт остыл и высох, по дороге прошла разметочная машина,
водителю которой часто приходится оглядываться под своим холщовым навесом, чтобы удостовериться, что желтый пунктир за его спиной безупречно ровный. Он и знать-то не знал, что проезжает над дымчато-серым «кадиллаком» с тремя телами внутри. Не знал, что внизу, в темноте, лежит рубиновое кольцо и золотой «Ролекс», и часы, может быть, до сих пор отсчитывают часы, минуты и секунды.Один из этих тяжелых дорожных агрегатов наверняка раздавил бы обычный «кадиллак»; крен, треск, и куча людей, разрывающих яму, чтобы выяснить, что — или кого — они там нашли. Но долановский «кадиллак» был не обычной машиной. Скорее это был танк на колесах, так что великая осторожность Долана сослужила мне неплохую службу. Если его и найдут, то найдут очень нескоро.
Конечно, рано или поздно, «кадиллак» просядет под тяжестью какого-нибудь груженого автопоезда, и следующий за ним автомобиль застанет большой длинный провал в западной полосе шоссе, и об этом известят Управление дорожного строительства, и те назначат еще один РПД. Но если рядом случайно не окажется никого из дорожников, который мог бы определить, что под покрытием дороги находился какой-то полый объект, то они там скорее всего решат, что эта «топь» (как они называют такие провалины) была вызвана либо вымораживанием, либо обрушившимся соляным куполом, либо подвижками почвы — явлением достаточно частым в пустыне.
Его объявили в розыск — Долана.
Кто-то его оплакал.
Ведущий колонки в газете «Лас-Вегас сан» предположил, что Долан жив и здоров и играет сейчас где-нибудь в домино или гоняет шары с Джимми Хоффа.
Может быть, он был не так уж далек от истины.
У меня все в порядке.
Спина совсем не болит. Я следую строгим предписаниям врачей и не поднимаю без посторонней помощи тяжести весом свыше тридцати фунтов, тем более что в этом году к моим услугам — полный класс замечательных ребятишек и любая помощь, какая только может понадобиться.
Я несколько раз ездил по тому участку дороги на своей новой машине. Однажды я остановился, вышел и (убедившись, что дорога пуста в обоих направлениях) помочился туда, где, по моим подсчетам, было то самое место. Но как я ни старался, многого я из себя выжать не смог, хотя мне казалось, что почки полны и вот-вот разорвутся. На обратном пути я постоянно поглядывал в зеркало заднего вида: меня не покидала забавная мысль, что он сейчас поднимется с заднего сиденья — Долан с кожей, потемневшей до цвета корицы и обтянувшей череп, как кожа высохшей мумии, и с волосами, полными песка. Поднимется и поглядит на меня, сверкая глазами и часами «Ролекс».
И это была моя последняя поездка по 71-му. Теперь, когда мне надо съездить на запад, я пользуюсь федеральной автострадой.
А Элизабет? Как и Долан, она умолкла. К моему несказанному облегчению.
Конец всей этой гадости [5]
Я хочу поведать вам про окончание войны, упадок человечества и смерть Мессии — эпическую историю, заслуживающую тысяч страниц на целую полку томов, но вам (если кто-нибудь из вас еще в состоянии читать это) придется удовлетвориться сублимированной версией. Прямая инъекция действует очень быстро. Думаю, в моем распоряжении есть где-то от сорока пяти минут до двух часов, в зависимости от группы крови. Кажется, моя группа — «А», что дает несколько больше времени, но будь я проклят, если помню наверняка. Если окажется, что у меня группа «О», вы останетесь наедине с пустыми страницами, мой гипотетический друг.
5
The End of the Whole Mess. © Перевод. Бавин С.П., 2000.