Девиант

— Что... Прости, что ты делаешь!?

— Тебе нужно видеть это, — кидает он кратко.

Дверь позади меня все еще открыта, и я знаю, что мне следовало бы развернуться и выбежать через нее, но что-то в его темном, мрачном взгляде заставляет меня стоять на месте, послушно ожидая, пока он сделает все, что запланировал. Наше общение, с того момента, как мы встретились сорок восемь часов назад, основывалось на пропаже телефона, на угрозах и брошенном вызове с его стороны. Но сейчас я явственно чувствую, что выстроенные прежде барьеры и стены непонимания должны пасть, сейчас он собирается быть со мной откровенным. Эта мысль сама по себе является настолько спорной, что мне хочется убежать и спрятаться от его правды. Он отбрасывает пиджак на стул с высокой спинкой, который стоит недалеко от него. Затем начинает расстегивать свою рубашку, материал на плечах и предплечьях натягивается, потому что он сгибает руки в локтях, чтобы аккуратно расстегнуть каждую пуговичку от воротника до подола. Под рубашкой он носит черную майку, которая словно вторая кожа идеально очерчивает его бугристые мышцы. Он выглядит как гребанный боец UFC (прим.пер. Абсолютный бойцовский чемпионат — UFC Спортивная организация, базирующаяся в Лас-Вегасе и проводящая бои). Его кожа бледная, цвета слоновой кости, на ней видны переплетения и кружева татуировок. Он смотрит на меня из-под нахмуренных бровей, и мне уже хочется вытереть взмокшие от пота ладони о платье. Он выглядит не просто чертовски горячим, а охренительно чертовски возбуждающим и горячим. Я почти ненавижу его присутствие тут, его притягательность, то, как он смотрит на меня, как будто его член уже в моей киске. Он просто убивает меня.

Резким и завораживающим взгляд движением, он стягивает через голову майку, обнажая тело с сокращающимися и перекатывающимися мышцами при каждом его движении. На его твердей груди находятся пять или шесть небольших татуировок, не считая рук, там переплетения и кружева татуировок сложно рассмотреть. Над бедром изображена огромная геральдическая лилия, эту рассмотреть достаточно легко из-за ее размера, так же как и парящего орла с левой стороны груди. Татуировка в виде текста огибает его шею, там написано, что-то с очень глубоким смыслом, но я не могу разобрать всего написанного, только отдельные слова. Он делает шаг вперед, я же отступаю назад, задерживая дыхание. Я стою в дверном проеме, а Зет стоит так, чтобы я могла разглядеть его при свете, который льется из коридора. Теперь я хорошо могу рассмотреть переднюю часть его тела, его твердую грудь, рельефный пресс, потрясающую V-линию бедер, которая исчезает в его брюках. Остальная часть его фигуры остается в тени

— Это, — он говорит, указывая на свой пресс, — то место, куда меня ранили в первый раз.

Я сморю, куда он мне указывает и вижу шрам, и мое тело помнит, как я в первый раз там, в отеле, прикасалась к его телу, как он настаивал, чтобы я исследовала его тело прикосновениями. Если сейчас я закрою глаза, то даже смогу вспомнить, как ощущается этот шрам, когда прикасаешься нему. Я прекрасно помню тот первый раз, когда я снова и снова в темноте касалась его. Мои пальцы покалывает от воспоминаний того, как ощущается этот шрам, когда проводишь по его рельефному прессу.

— А вот эти два шрама, это когда меня ранили во второй раз, — говорит он, проводя рукой по своей коже.

Шрамы выглядят не четкими, чистыми и аккуратными, как первый. Прекрасно видно, что у них рваные края, и они выглядят отвратительно, почти два дюйма в длину и до сих пор сохранился бордово-сиреневый оттенок, значит, шрам не был хорошо обработан, присутствовало воспаление. Когда он мне показывает шрамы, я веду с собой внутренний диалог, мне кажется, я оцениваю работу со стороны, как каждый профессионал своего дела. Я могла бы вылечить его намного лучше. И поверьте, эта мысль меня шокирует, я вообще не должна хотеть делать с ним что-либо.

— А вот это, куда меня подстрелили.

Он немного наклоняется вперед, так что я могу рассмотреть верхнюю часть его тела, и мне в глаза мгновенно бросается красная воспаленная рана, которая располагается на пару дюймов ниже его ключицы. В непосредственной близости от его легкого. Если бы это ранение пришлось на пару дюймов ниже того, где оно сейчас находится, то могло бы привести к неприятным, а то и смертельным последствиям. Даже взглянув всего раз на рану, я могу сказать с уверенностью, что она свежая. Я не могу сдержаться и вскрикиваю.

— Когда это произошло? Как?

Зет бережно берет меня за руку и притягивает к себе. Я пытаюсь устоять на месте, но все мое тело стремится в его сторону, словно это было неминуемо на протяжении всего времени. Он прижимает мою ладонь к месту, где у него пулевое ранение, смотря сосредоточенно мне в глаза. Его кожа источает пылающий жар, она настолько горячая, что мою руку будто опаляет огнем.

— Последствия схватки трехнедельной давности, — говорит он тихим голосом. — Это произошло, потому что парень, которого меня послали пристрелить, не хотел просто так сдаваться. Он пытался сопротивляться.

Бл*дь, я пытаюсь отдернуть руку, он только сильнее сжимает мою ладонь у его ранения.

— Вот какой мой мир! В этом мире людей убивают просто так или постоянно ранят. Это кошмар наяву. Люди умирают, не успев сказать даже слов в свою защиту. Запомни, Слоан, запомни и послушай меня внимательно, если твоя сестра оказалась втянутой в этот преступный мир, ты серьезно думаешь, что она могла выжить? Наивная малышка.

Слезы наполняют мои глаза. Я хочу вырваться и ударить его, причинить боль, но, в то же время, хочу найти в нем утешение. Он плохой, очень плохой, чувствовать к нему что-либо это очень неправильно, но я не могу по-другому. Но в данный момент, я хочу врезать ему кулаком настолько сильно, чтобы почувствовать, как ломаются его кости. Его или мои, после его слов мне уже неважно. Я настолько желаю этого в данный момент, что вскидываю ладонь и ударяю его ею наотмашь. Удар приходится по его щеке, я ударила его настолько сильно, что мою ладонь в данный момент будто пронизывают тысячи иголочек. Когда Зет поворачивается ко мне лицо, я вижу, как пылает его щека и на его нижней губе выступает капелька крови. Его движения настолько взвешенные и медленные, что я начинаю паниковать. Это был действительно очень тупой поступок, очень тупой.

— Я думал, ты не хочешь играть, Слоан, — рычит он.

Все еще удерживая мою вторую руку, он рывком затаскивает меня в комнату. Он самый большой страх в моей жизни. Я пытаюсь вырваться, но он не отпускает меня, крепко удерживая в своих объятиях. Зет в одно мгновение перехватывает мои запястья, обездвиживая меня. В три длинных шага он преодолевает расстояние до кровати и, рыча, крепко сжимает мои руки еще сильнее. Затем все, что я чувствую, это как я падаю на мягкую кровать, в то время, как он все еще прожигает меня взглядом своих темных глаз.

— Я клянусь, если ты изнасилуешь меня, я тебя убью! — выплевываю я.

Зет издает гневное рычание, и четко говорит, выделяя каждое слово:

— Запомни, Слоан, я никогда не принуждаю женщин. Если ты окажешься верхом на моем члене, то ты сама этого захочешь!

— Так именно поэтому ты швырнул меня на эту кровать?

— Я швырнул тебя сюда, потому что ты ударила меня, что было очень невежливо с твоей стороны, но я решил, что мы заключим с тобой сделку.

Я украдкой посматриваю на дверь, спешно размышляя, как мне выскользнуть из этой комнаты, но я сомневаюсь, что у меня это получиться, не будучи перехваченной им.

— Что ты имеешь в виду под словом «сделка»?

Он присаживается на кровать, и я мгновенно вспоминаю комнату отеля, но в этот раз я могу видеть его пытливый, всезнающий взгляд. Его сильная линия челюсти заставит многих мужчин умирать от зависти, а также другие черты, что делают его лицо таким не похожим на других по своей красоте и мужественности — его темные глаза, четко очерченные брови, подбородок с ямочкой, пухлые губы, высокие скулы, за которые многие женщины готовы были бы удавиться. Я ощущаю себя окаменевшей, но не потому, что он настолько привлекательный, а из-за того, как он смотрит на меня, будто я центр его вселенной.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — заявляет он осторожно. — А потом ты сама примешь решение, остаться здесь и делать все, что я тебе скажу, или же уйти отсюда, навсегда стирая в памяти мой образ, и вообще какой-либо намек на мое существование. И о том, что ты видела сегодня вечером. Это будет твой выбор, никто тебя не будет удерживать, Слоан.

Ну, на первый взгляд все проще простого. Мне кажется, он не лжет мне, я верю ему, что он выпустит меня отсюда и не будет удерживать. Я вижу по его глазам — он честен со мной.