Девушка сына. Я одержим ею

Нет. Не мог.

– Если бы да… То ты знал бы, что твой ребёнок – мёртв.

Глаза сами превращаются в два блюдца. А пальцы на её талии сжимаются крепче, желая разжаться и повернуть её к двери. Вжать в неё Еву. Задрать платье и проучить. За такие слова.

Долго. Мучительно. Сладко.

Не жалея ни секунды.

Слышать те стоны, крики и своё имя из её рта.

– У меня был выкидыш, – выплёвывает. – И теперь благодаря тому, что тогда ты поступил как самый настоящий подонок… Я не могу больше иметь детей. И тем более терпеть мужчин. Любых. Благодаря твоим играм. Спасибо тебе, Амир. Ты действительно бесповоротно изменил мою жизнь!

И снова этот толчок. Слабый. Сопротивляющийся.

Носом воздух втягиваю. Задыхаюсь. И улавливаю запах лаванды, который до сих пор скручивает всё, вплоть до органа в штанах.

– А теперь уйди. Иначе я испорчу все твои взаимоотношения с сыном. Вот же он удивится, когда он узнает, что его отец опоил студентку, а потом воспользовался ею, зачав ей ребёнка. Да так красиво, что та ничего и не поняла. А когда поняла – поздно уже было. Это же из-за того препарата, что ты мне дал, да? Спасибо, я вспомнила ту ночь не сразу!

– Пор-рть, – выпаливаю, рыча. Опять всё полыхает. Убить её готов. – Мне насрать.

Три года назад я так не сказал бы.

Из-за Аяза я уехал. Это он всё разрушил. Если бы держал своего дружка в штанах, а мозг в голове – не натворил бы дел. А мне не пришлось бы бросать Еву, делая всё это с ней. У меня не было выбора. Я даже из страны выбраться не мог из-за подозрений государства в сторону нашей семьи.

И только решив этот вопрос…

Я здесь.

Смотрю в карие, заплаканные глаза, от которых душу выворачивает. Мою. И не только из-за него.

Ребёнок, которого я желал увидеть три года… Его нет.

Я не знал. Вообще думать о ней боялся. Чтобы не сорваться.

Я и так два года терпел до встречи в Дубае. Ждал, пока ей восемнадцать исполнится. А потом терпеливо ожидал, пока она сама придёт ко мне. Еле сдержался, чтобы в той арке на неё не наброситься.

Она – мой алкоголь, который кружит голову. Вырубает мозг. И только вдали от неё могу думать.

А с ней – вообще невозможно.

Я не сразу понимаю, что она говорит.

Бесплодие. Боязнь мужчин.

Первое особо врезается в слух.

– Тебе лечиться, Саидов, надо…

Я ещё раз втягиваю носом её запах. Веду ладонью по волосам. И резко сжимаю их, злясь на самого себя. И на неё.

Потому что родилась такой. Притягательной. Дико соблазнительной.

– Я тебе не верю, – стойко отвечаю. – Ты ответишь за свою ложь, Ева. Знаешь как?

Усмешка сама озаряет моё лицо.

– Повторим ту ночь, – вспоминаю её. Сладкую. Мучительную. Грёбаную ночь. Белые простыни. И её изгибы на ней. Я помню всё до секунды. Как одежду рвал и всё остальное. – Всё до мельчайших подробностей. Родишь мне. Снова.

Она застывает и словно не дышит.

– А если я не вру? Ты уйдёшь?

Я резко отстраняюсь. Еле отпускаю. Челюсти от неё сводит. Зубы сжимаю так, что те чуть не крошатся.

Не могу рядом с ней больше быть.

Выводит.

Всем.

Поведением, манерой общения. И собой.

Я сейчас сорвусь и снова возьму её. Прямо здесь.

– Не уйду, – говорю честно. – Как бы ты ни хотела, что бы ты ни сделала… Я тебя в покое не оставлю, Ева. Считай, что время без меня – было для тебя курортом и отдыхом.

Разворачиваюсь, сжимая кулаки.

– Вспоминай это каждый раз, когда захочешь избавиться от меня.

И ухожу.

Даю время на размышления. Ей.

И знаю, что мы встретимся завтра с утра. Дом она не покинет – я позаботился об этом.

Глава 7

– Доброе утро, милая, – Аяз подлетает ко мне, целует в щёку. Я нахожу его на кухне, перебрасываю через плечо сумку и отстраняюсь, как он только подходит ко мне.

Знаю, что несправедлива по отношению к нему.

Но я больше не хочу находиться в этом доме. И так с трудом пережила эту ночь, ворочаясь от страшных снов. Мне снился тот день и та ночь. От которой мне было противно. И дико больно.

Потому что Амир был прав.

Мне понравились те минуты близости.

До того момента, пока он не навис надо мной. Не сжал мои бёдра мощными и нетерпеливыми пальцами.

Дальше – начался ад.

Поэтому болело всё тело после того случая. А я-то думала, похмелье… И продолжила бы так думать, пока не напилась. А я сделала это один раз в жизни. Прямо в дрова. Я не помнила себя, никого и не понимала, что творю.

Действия были неконтролируемы, как и мысли.

Зато в этом беспамятстве я всё увидела.

Сначала подумала, что это всего лишь фантазия моего больного сознания. Потому что скучала по Амиру, зная, что мы больше не встретимся.

А потом…

Они были такими реалистичными.

Что я вспомнила всё, вплоть до каждого его касания и моего вздоха.

И это снилось снова.

Так, что я проснулась ночью в поту.

И находиться в этом доме не могу.

Как и с этими людьми.

Аяз не виноват в том, что его отец сделал, но психологически не могу это принять. Воротит. От понимания, что он – его плоть и кровь.

– Ты чего?

– Прости, – говорю неискренне. Не могу в его сторону смотреть. Отторжение. – Я поеду. У меня дела, и мигрень надоела. Я опять не в духе.

Он понимающе кивает. Гладит по плечу своей ладонью.

И я напрягаюсь, вытягиваясь словно струна.

Не от движения.

А от чужого присутствия за спиной.

– Вы ранние птахи.

Прикрываю глаза и перевожу дыхание.

Я его всем телом ощущаю. Словно на него радары стоят.

Отстраняюсь от Мирзоева и до сих пор не могу поверить в то, что они родственники. У него, кажется, фамилия матери?

– Я пойду, – кидаю резко и разворачиваюсь. – Было приятно…

– Куда же вы, Ева? – меня корёжит, когда он называет меня по имени. Я помню тот шёпот, доносившийся до моих ушей на огромной кровати.

– Дела, – отвечаю сухо и иду вперёд.

Я жду того, что он будет меня останавливать. Но нет. Амир не делает этого.