Дежа вю

Тина онемела от такой беспардонности.

— Хам! — высказалась она, когда к ней вернулась речь, и резко встала, врезавшись лбом в его подбородок.

Морозов схватился за челюсть.

— Ты мне зубы вышибла!

— До свадьбы заживет, — пообещала Тина и, как щенка, потрепав его по макушке, вышла из купе.

Прожить пару суток в тамбуре вместо комфортного СВ выглядело не слишком заманчиво, но это был единственный выход. В противном случае, пожалуй, они загрызут друг друга к вечеру. Да нет, уже вечер, поняла она, покосившись в окно. Там темнел мрак, и только по грохоту колес можно было догадаться, что поезд продолжает путь. Давай, давай, миленький, поторопила она, скорей в Москву!

Может быть, самой податься в ресторан? Свести знакомство с какой-нибудь скучающей дамой и набиться в подружки-соседки?

Можно еще проще — подцепить мужика, уж его-то не придется уговаривать оставить ее на ночь у себя.

Общение с Морозовым явно развращает тебя, подвела итог Тина. Хлопнула дверь, и человек, так тлетворно влияющий на нее, спросил с деланным ужасом:

— Ты террористка?

— Что? — изумилась Тина.

— В твоем чемоданчике что-то тикает, — сделав страшные глаза, сообщил Морозов. — Я решил, бомба.

— Клоун, — проскрежетала Тина, срываясь с места, — не можешь по-человечески сказать, что телефон звонит?

На том конце провода оказалась мама.

— Я не знаю, что с ней делать, — выпалила она, не здороваясь, — это ужас какой-то, ревет и ревет!

Ясненько. У Вероники очередная любовная трагедия.

— Мам, ну сходите в «Снежную Королеву», что ли, или в «Арбат-Престиж». Пусть купит себе чего-нибудь и успокоится.

— Какое там! — вздохнула мама. — Плачет вон, страшная, говорит, только если пластику делать, а так — никакие наряды не помогают. Вот ты мне скажи, что за дура выросла?

Девке почти тридцатник. Льет слезы из-за какого-то мужика и собирается идти на пластическую операцию!

Тина почувствовала, как в ней поднимается привычная волна возмущения.

— Мама, не принимай ты близко к сердцу, а?

— Да как же! Вы же детки мои, за вас душа болит, только за вас! Ой, Тиночка, может, ты ее на работу все-таки пристроишь, а? Хоть при деле будет. А что там у тебя за грохот? — вдруг насторожилась мать. — Ты что, на стройке?

Ну, вот и ее судьбой заинтересовались.

— Я в поезде, мам, — сказала Тина. — Домой еду. Так что не волнуйся.

— Нет, я буду волноваться! — упрямо заявила мать. — И у меня подскочит давление!

С годами мама научилась страдать на публике и требовала к себе внимания еще большего, чем Вероника. Вообще, с ролью обеспеченной, скучающей домохозяйки она справлялась на все двести процентов.

— Мам, перестань!

В этот момент Морозову надоело проявлять деликатность, и он, для порядка побарабанив в дверь, решительно вошел.

Тина послала ему пламенный взгляд, в котором отчетливо читалось возмущение.

В ответ Олег только пожал плечами и со скучающим видом завалился на полку.

— Доченька, а ты чего так далеко поехала-то? Вот никогда ты матери ничего не рассказываешь!

— Мам, хватит!

Морозов делал вид, что читает газету, и поверх страниц кидал на Тину нетерпеливые взгляды.

Она продолжала выслушивать бухтение на том конце провода еще минут десять, а потом не выдержала:

— Хватит, мам! Дай мне Сашку! И Ксюшу! Я соскучилась!

— А нечего ездить за тридевять земель, и скучать не будешь! — злорадно высказалась мать, и тут же всхлипнула жалостливо: — Оставила деток…

— Мама!

— Да на, на!

Через минуту в ухо понеслось нечто неразборчивое, прерываемое смачным чавканьем, и Тина забыла, что в купе еще кто-то есть, и забыла, что это Морозов, и вообще обо всем забыла.

— Ксюшка, давай прожуй, и начни все сначала, — весело скомандовала она.

Только Ксюша умеет так бесподобно чавкать. Сашка за едой имеет вид глубокомысленный и аккуратный и свысока поглядывает на сестру, которую Тина так и не научила вести себя за столом.

— Ну, мам! Давай не сначала, я тебе уже устала повторять, — копируя бабушкино брюзжание, заявила дочь, — я тебе лучше про котеночка расскажу, хочешь?

— Про какого котеночка? — насторожилась Тина. У Ефимыча была аллергия, так что животные в дом не допускались. Хотя Тина сама мечтала о кошке. Гладкой, надменной красавице со сверкающим изумрудным взглядом.

— Я его под кроватью держу, — прошептала между тем Ксюшка, даже перестав чавкать, и пообещала снисходительно: — Приедешь, покажу.

— Папа тебе голову оторвет, — предупредила Тина.

— Да он не узнает, — легкомысленно отмахнулась дочь, — он же мне под кровать не полезет, полы-то бабушка моет, а она — старая и ничего ни видит.

Тина прыснула, напрасно убеждая себя, что нужно немедленно взяться за воспитание ребенка, иначе будет поздно.

— А как же Сашка? — заговорщицким тоном спросила она вместо этого. — Он тебя не выдаст?

— У меня все схвачено! — важно заявила дочь. — Сашка получил мою коллекцию машинок и будет молчать!

Тина не выдержала — расхохоталась.

— Это мы еще посмотлим, — сказал Сашка, и она расхохоталась пуще прежнего.

Тихоня-сын, надо понимать, висел себе на параллельной трубке и подслушивал до поры до времени.

— Как это посмотрим? — возмутилась Ксюша. — Мы же договорились!

— Договол всегда можно пелесмотлеть, — уклончиво возразил ее хитрый братец.

— Эй, ребята, вы про меня забыли! — крикнула Тина.

— Мама! — быстро перестроился Сашка. — А ты в командиловке, да? А что ты мне пливезешь?

— Мам, привези ему логопеда! — категорично заявила обиженная Ксюша.

— Дура! — еще категоричней заявил Саша, на этот раз отлично выговорив «р».

И Тина поняла, что она лишняя на этом празднике жизни. Напрасно попытавшись призвать детей к примирению, ну или хотя бы к порядку, она по-стариковски поохала и отключилась.

— Оболтусы, — со счастливой улыбкой произнесла она, повернувшись к соседу.

Сосед оказался Морозовым, о чем она успела благополучно позабыть на время разговора.