Диана. Обреченная принцесса

Джеймс остановился. В течение некоторого времени они смотрели друг на друга. Прошло секунд тридцать, не более, но и их оказалось достаточно, чтобы огонек нового чувства начал потихоньку разгораться.

Желая познакомиться со статным офицером поближе, принцесса попросила придворную даму Хейзел Уэст пригласить Хьюитта на запланированный в Сент-Джеймсском дворце небольшой прием.

Джеймс был немало удивлен приглашением. Однако чувство неловкости длилось недолго. Едва он появился в апартаментах дворца, как к нему тут же подошла принцесса Уэльская. Между ними завязался оживленный разговор, во время которого Диана призналась, что боится лошадей:

— Это идет из детства, когда я упала с лошади и сломала себе руку. Тем не менее в глубине души я всегда мечтала освоить верховую езду.

Стоит ли удивляться, что Хьюитт с радостью предложил ей свои услуги.

Спустя несколько дней они начали первые уроки верховой езды в Гайд-парке. К счастью, Найтсбриджские казармы располагались совсем недалеко от одного из самых известных парков Лондона и — что намного важнее — городской резиденции принцессы Уэльской — Кенсингтонского дворца. После возведения Хьюитта в чин майора в 1987 году и его перевода в Комбермерские казармы в Виндзоре занятия верховой ездой были продолжены в Большом парке королевской резиденции.

Словно волна, чувства подхватили молодых людей и понесли навстречу неизвестному.

— Ты мне нужен, ты делаешь меня сильней, — целуя Хьюитта, шептала ему Диана, когда после занятий они шли подкрепиться в офицерскую столовую. — Если бы ты только знал, как я страдаю, когда тебя нет рядом. Я хочу одного — быть рядом с тобой!

Хьюитт был не из тех, кто блистал интеллектом, [46] но для Дианы это было больше достоинством, чем недостатком. Влюбившись в Джеймса, она была на седьмом небе от счастья. Впервые после стольких лет брака она почувствовала себя внутренне раскрепощенной. Рядом с ней был мужчина, с которым не нужно претворяться, делать себя сильней, выносливей или хладнокровней. Любое проявление эмоций воспринималось уже не как слабость, а как самая обычная человеческая реакция. В одном из писем к Джеймсу она напишет: «Я просыпаюсь ночью и испытываю невероятное чувство — насколько сильно я люблю тебя. Как же я благодарна Господу, что ты появился в моей жизни!». Это — слова женщины, которая наконец обрела свое счастье.

46

Во время учебы в школе-интернате Милфилд Джеймсу Хьюитту был поставлен диагноз «дислексия» — трудность восприятия устной и письменной речи. Как вспоминал впоследствии сам Джеймс, «я не мог читать и думал, что таков мой жребий — до самой могилы оставаться тупым». Несмотря на болезнь, в момент окончания школы Джеймс сдал — в отличие от своей любовницы — шесть экзаменов O-level. Чтобы преодолеть комплекс неполноценности, он увлекся спортом, добившись хороших результатов в фехтовании, плавании, беге и игре в поло. Затем была учеба в Королевской военной академии Сандхёрст, учеба во французской Национальной конной школе и поступление в 5-й полк гвардейских драгун Эннискиллена, где Хьюитт получил прозвище «временный джентльмен». Этот фразеологизм вошел в употребление британской армии еще в годы Первой мировой и по сей день используется для обозначения амбициозных офицеров.

Их отношения продлились пять лет, и для многих людей не являлись секретом. Знал о романе своей супруги и Чарльз. Однако он не стал ему препятствовать. За плотно закрытыми дверьми королевских резиденций существовали свои правила, и если вы действовали в рамках этих правил, вас оставляли в покое. Роман между принцессой и майором Хьюиттом, хотя и был вполне искренен, за установленные рамки не выходил, а значит, де-факто был разрешен. Сам Джеймс Хьюитт прокомментировал это следующим образом: «Диана и Чарльз заключили негласное соглашение: я был частью жизни принцессы, Камилла — принца Уэльского».

Для того чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, каждую неделю супруги Уэльские сверяли свои графики. Теперь они наверняка знали, кто и когда будет находиться в Хайгроуве или Кенсингтонском дворце. К тому же в отличие от своей жены Чарльз, как заметил один из его друзей, «обладал бесценным качеством — он не замечал то, чего не следовало замечать».

Возможно, так оно и было. А может, права и биограф Дианы Сара Брэдфорд, которая полагала — Чарльз не просто не обращал внимания на Хьюитта, он даже вздохнул с облегчением, когда узнал, что в жизни его супруги появился новый мужчина. Ведь по сути, Джеймс был не только любовником Дианы, но и человеком, сумевшим подарить ей душевное спокойствие. А это дорогого стоит.

У Хьюитта был свой метод — ранящим душу стрелам депрессии он подставил щит всеотражающей любви.

«Кто-то идет к психиатрам, кто-то принимает наркотики. Диане же требовалась поддержка, любовь, забота и уверенность, что все, что она делает, делается правильно» — такова была формула его психологической терапии .

Как ни банально, но это работало. Душевное состояние принцессы стабилизировалось. Депрессия и перепады настроения мучили ее все реже и реже. Даже проклятая булимия и та отступила.

До поры до времени Джеймс ничего не знал об этом недуге. Диана сама призналась ему:

— Когда я чувствую себя несчастной, то иду к холодильнику и наедаюсь до отвала. Но от этого мне становится только хуже. Я от всего избавляюсь, потом начинаю есть заново. — Увидев странную гримасу на лице своего любимого, принцесса быстро добавила: — Не беспокойся, когда я с тобой, я чувствую себя прекрасно!

Она не лгала. Рядом с Хьюиттом болезнь действительно отступила, что не замедлило сказаться на внешности принцессы. Кожа приобрела румянец, в глазах появился блеск, исчезла худоба, формы округлились, сделав Диану еще более привлекательной.

Отношения между любовниками приносили наслаждение не только принцессе. Хьюитт также черпал удовольствие в этом адюльтере. Ему льстила сама мысль о том, что его любовница — принцесса Уэльская и он сопричастен королевской жизни. Так же, как и Барри, Джеймс заразился «лихорадкой красного ковра».

Вот как описывает его поведение подруга Эмма Стюардсон:

«Помню, Джеймс однажды вернулся домой после очередного визита в Хайгроув. Он был очень возбужден. Чувствовалось, что его переполняют эмоции и впечатления. Он ни о чем не мог говорить. Только и повторял, насколько изысканно его обслуживали за обеденным столом».

Но все имеет свою цену. И пребывание рядом с принцессой, и ее дорогие подарки — за все нужно было платить. Цена, которую потребовала Диана, заключалась в подчинении. Хьюитт должен был полностью посвятить себя принцессе, раствориться в любви к ней, как таблетка аспирина — в стакане воды. Диана слишком долго была одна, чтобы отпустить любимого хоть на мгновение. Поэтому, когда летом 1989 года Джеймс сообщил ей, что его оправляют на два года в Германию командовать танковой ротой, принцесса пришла в бешенство. Она готова была сражаться за свою любовь. Задействовав связи, Диана лично переговорила с генерал-майором сэром Кристофером Эйри, но все безрезультатно.

Принцесса считала, что ее предали. Она могла простить Джеймсу многое, даже его любовную связь с Эммой Стюардсон. Но покинуть ее в столь психологически тяжелый момент (по правде говоря, не менее тяжелый, чем и большинство других периодов в жизни Дианы)… Это же настоящая измена! — негодовала принцесса.

Она не хотела понять — даже Хьюитт мог устать от тотального контроля и захотеть самостоятельности.

Каждый раз, влюбляясь в мужчину, Диана делала это самозабвенно, отдавая всю себя без остатка. Так произошло с Чарльзом — даже после всех семейных бурь, кризисов и, наконец, развода она продолжала его любить. Так произошло и с Хьюттом — даже испытав злобу, связанную с его отъездом сначала в Германию, а потом — в 1991 году — в зону Персидского залива, принцесса продолжала испытывать к нему сильные чувства. Диана исписывала длинные страницы любовных писем. Иногда она писала по два раза в день, иногда — по четыре! Каждая мысль, каждое переживание, каждая эмоция — все тут же переносилось на бумагу. На этих бесценных листках Диана рассказывала Хьюитту обо всем — об одиночестве, возобновившихся переживаниях, «окончательной попытке понять себя», об «ультиматуме Чарльзу — нужно что-то срочно предпринять, потому что так жить больше невозможно».

Расставаясь с Дианой, Джеймс догадывался о возможной реакции своей любовницы. Проведя столько времени вместе, Хьюитт не понаслышке был знаком с характером принцессы.

«Я еще никогда не видел, что настолько можно было потерять голову, — скажет он своему отцу. — Я даже боюсь — если я ее брошу, она наложит на себя руки».

И тем не менее разрыв состоялся. Как по вине самих любовников, так и при участии прессы — вездесущей прессы, сыгравшей в жизни принцессы такую роль, что она достойна отдельного упоминания. Но об этом немного позже.