Дикие лошади

Неожиданно она сказала:

– Вы спрашивали папу о фотографии Сони, чтобы не сделать ее похожей в вашем фильме.

– Верно. Но у него не сохранилось ни одной.

– Да, – согласилась она. – Но вот… у меня есть одна. Я нашла ее как-то раз, когда лазила за шкаф. Я хотела отдать ее папе, но он не любил говорить о Соне и не позволял нам упоминать о ней. Поэтому я просто сохранила ее. – Она открыла маленькую сумочку, висевшую у нее на плече, и протянула мне помятый, но все еще отчетливый моментальный снимок прелестной девушки и симпатичного молодого человека, не Джексона. – Вы ведь не сделаете Ивонн похожей на нее?

Покачав головой, я перевернул фото и прочитал карандашную надпись на обратной стороне: «Соня и Свин».

– Кто такой Свин? – спросил я.

– Понятия не имею, – сказала Люси. – Я никогда не слышала от папы упоминаний о нем. Но это написано рукой папы, так что он должен был знать его когда-то давно.

– Задолго до того, как ты родилась.

– Мне восемнадцать лет, – отозвалась она. Я почувствовал себя стариком.

– Могу я ненадолго взять это фото? Она, кажется, сомневалась.

– Я не хочу потерять его насовсем.

– А до завтра? – спросил я. – Если завтра вы приедете опять…

– Я не думаю, что получится. Папа на самом деле вообще не хотел приезжать. Он сделал это только ради мамы, она хотела увидеть Нэша Рурка.

– Может, завтра вы приедете сюда вдвоем с мамой?

– Она не сделает ничего, что не нравится папе.

– Аты?

– У меня нет своей машины.

– Тогда оставь мне фото всего на час.

Она просияла и согласилась, а я вручил фото Монкриффу с видом «стою-перед-вами-на коленях», упросив его сделать мне четкий негатив, с которого мы потом могли бы отпечатать позитив. Как обычно, потребуется день, чтобы пленку отвезли в Лондон в лабораторию, а потом привезли обратно, но в случае удачи я получу это завтра утром.

Утром. Если не умру сегодня.

– У вас дома, – спросил я чуть позже Люси, – есть компьютер и принтер?

– Конечно, – в замешательстве ответила она. – В наши дни без этого на ферме нельзя. Бумажная работа сводит папу с ума. А почему вы спрашиваете?

– Просто интересуюсь. У нас тут компьютер работает все время. – Я стал распространяться об этом, маскируя свое расследование. – Каждый дюйм пленки, каждый объектив, каждое фокусное расстояние… у нас есть человек, который контролирует сценарий и вникает во все это. Таким образом, мы можем снимать фильм в любой последовательности и быть уверенными, что он выйдет цельным, даже если сцены снимали вразбивку.

Она кивнула, отчасти понимая, и спросила:

– А все эти странные люди, которых вы нанимаете?.. Грузчики, десятники… зачем они?

– Грузчики передвигают декорации. Десятники отвечают за осветительное оборудование. В данный момент самый важный тип у нас – это менеджер. Он тот, кто обеспечивает транспорт, материал для декораций и прочие штуки в нужное время в нужном месте.

– А вы, – сказала она с откровенным сомнением, – главный ответственный за весь фильм?

– Я и продюсер. – Я указал на О'Хару. – Не будет нас, не будет и фильма.

Она кивнула.

– Папа так и сказал, но мама думает, что вы слишком молоды.

– А ты всегда говоришь так прямо?

– В шестнадцать лет был ад, – призналась она. – Рот на замке. Не так давно я вылупилась из яйца.

– Поздравляю.

– Папа говорит, что я болтаю чушь.

– Самое время. Можешь остаться на обед. Я заброшу тебя домой позже.

– Извините. – Реакция была автоматической, синие глаза стали настороженными, ей явно вспомнились все слышанные когда-либо предупреждения касательно случайных связей и все такое. – Но мне не разрешат…

Я криво улыбнулся. Я мечтал только о том, чтобы не получить нож в бок, а отнюдь не о постели. Как-то я упустил этот аспект из виду, желая оберечь свою жизнь при помощи наполовину вылупившегося восемнадцатилетнего цыпленка. Я забрал фотоснимок у Монкриффа – он поднял оба больших пальца вверх – и вернул фото Люси.

– Я не хотела… – неловко сказала она, вновь прячась в скорлупу. – Я хочу сказать, я не желала обидеть вас…

– Ну, не будем бросаться подушками. Все нормально.

Она вспыхнула и убежала, сконфуженная, к своим родителям, а я подумал, что, в конце концов, постель – это не такая уж плохая мысль.

Я осознавал, что недостаток профессии режиссера в том, что она отнимает практически все время. Три месяца предварительной стадии я работаю над тем, чтобы собрать общую картину фильма – выбрать местность, довести до ума сценарий, оживить героев. Во время съемок, как сейчас, я вкалываю семь дней в неделю с короткими перерывами на сон. После съемок начинается запись музыки и звуковых эффектов, склеивание сцен и кусочков сцен воедино, пересказ истории создания, споры, собрания, презентации – и все это втискивается в следующие три месяца. А едва покончено с одним фильмом, другой уже наступает на пятки. За последние два года я сделал три фильма. Из всех снятых мною до сих пор у этого самый большой бюджет. Я любил свою работу, я был счастлив, что мне дают ее, и у меня попросту не было времени, чтобы найти себе кого-нибудь.

Однажды, я предполагал, это может случиться, как гром с ясного неба. Но пока небо посылало только редкие дождички, а Люси, похоже, не перепало еще ни капли.

Неожиданно кто-то тронул меня за локоть. Я резко развернулся, сердце чуть не выскочило из груди, но оказалось, что это был всего-навсего Монкрифф.

– Вот это прыжок! – сказал он, глядя, как я стараюсь успокоиться. – Кого ты ждал? Тигра?

– С когтями, – кивнул я. Наконец я взял себя в руки и смог приступить к обсуждению следующей сцены.

– С тобой все в порядке? – спросил Монкрифф. – Ты не болен?

Не болен, подумал я, но запуган.

– Все прекрасно. Но… э… какой-то негодяй хочет прекратить съемки, и если ты увидишь поблизости от меня кого-нибудь с холодным оружием, предупреди.

Он поднял брови.

– Поэтому О'Хара старается держаться рядом с тобой, где только может?

– Полагаю, что да. Он подумал над этим.

– Тот страшный нож на Хите… – Пауза. – Маньяк подобрался к Айвэну чертовски близко.

– Сделай милость, не напоминай об этом.

– Просто держать глаза открытыми?

– Ага.

Мы осветили и сняли несколько немых сценок переживаний Нэша во время скачек. Толпа, собравшаяся позади него, в основном статисты, но также несколько горожан и еще миссис Уэллс, Люси, Ридли и телохранитель Нэша – все честно следовали инструкциям Эда, во время съемки глядя туда, куда указывал он, охая, ахая, выражая беспокойство, а в финале неистово выкрикивая поздравления так же, как во время заезда, когда лошади миновали финишную прямую.