Дикий. Его неудержимая страсть

Злость заставляет идти быстрее. Злость и непонимание. Уже почти дохожу до остановки, когда на тротуар влетает мерседес, расплескивая лужи во все стороны и преграждая мне дорогу. Люди на остановке возмущенно охают и хватаются за сердце, явно полагая, что за рулем нетрезвый водитель. Я же машинально отшатываюсь назад, во все глаза смотря на опускающееся стекло. Ненормальный!

— Рина, сядь в машину! — доносится изнутри почти ласково до боли знакомой интонацией.

Но даже усилившийся дождь не заставит меня сделать этого.

Обхожу сзади автомобиль, перепрыгивая огромную лужу, а когда пытаюсь с проезжей части вернуться на тротуар, Матвей хватает меня за руку прямо из открытого окна. Его ладонь перебинтована и крепко сжимает запястье, заставляя остановиться. Где-то совсем рядом раздаются полицейские гудки.

— Я просто попросил сесть в машину, — чеканит Кешнов.

Прямо в нескольких метрах от нас останавливаются полицейские, вываливаясь из салона патрульной машины под дождь. Дёргаю руку, потому что от одного его прикосновения кожа горит, как от огня.

— Отпусти меня, Матвей.

Он знает, о чем я. Знает, что я имею в виду не только руку. Я не хочу, чтобы он теперь преследовал меня. Не хочу видеть его каждый день, когда уже поздно что-либо исправлять и топтаться на месте, осознавая, что не начну новую жизнь, пока ОН будет в ней появляться. Знает и поэтому ещё сильнее сжимает запястье, и прямо перед тем, как один из копов стучит сзади по капоту машины, серьёзно отвечает: — Никогда!

И разжимает пальцы.

Делаю шаг назад, разворачиваюсь и несусь в сторону метро, напрочь забыв о холоде.

Глава 35

Марина

— Марин, привет.

Ася у самого входа хватает меня под руку и затаскивает в здание универа. Зуб на зуб не попадает от холода. До нитки промокла, пока бежала сюда от станции метро.

— Привет, — стаскиваю с себя липкую, мокрую ветровку и целенаправленно иду в сторону буфета. Мне необходимо как минимум два стакана горячего кофе, иначе точно заболею.

— Слушай, ты почему так легко одета? — от окоченения даже ответить сразу не получается, только тру себя руками стараясь согреться, и вероятно Ася это расценивает по-своему, тут же начиная тараторить извиняющимся голосом: — Марин, ты обиделась на меня, да? За то, что я рассказала Матвею, где ты?

Так вот кто меня сдал!

— Нет, не обиделась.

Смысл мне обижаться? Все равно рано или поздно он бы меня нашел, а так… самый сложный разговор позади. В груди больно сжимается, стоит вспомнить наш вчерашний диалог, лихорадочные поцелуи Матвея, то, как гладил мои волосы и говорил, что мы есть…

— Обиделась. Я вижу, — прерывает болезненные воспоминания Чернова, становясь рядом в очереди в столовой, — я просто испугалась, Марин. Ты же знаешь, я и так твоего ненормального побаиваюсь, а вчера он прямо на пары приехал. Спросил сначала тебя, а когда Воевуцкий сказал, что ты отсутствуешь, потребовал меня. У меня сердце в пятки чуть не ушло, пока я к нему выходила, — светло голубые глаза панически расширяются, — начал спрашивать, не в курсе ли я твоего местонахождения, а потом заставил тебе позвонить. Я минут пять трезвонила, — значит, моя вчерашняя догадка оказалась верной, — молилась, чтобы отпустил уже меня, а он сказал, если ты позвонишь — тут же к нему идти.

— Он что, ждал все это время в коридоре?

А как же нерешаемая куча дел?

— Да, представляешь! Так вот, ты когда перезвонила, я испугалась и сразу показала ему. Матвей рядом слушал все стоял. Пожалуйста, прости меня. Но я правда испугалась его. Он был такой злой. Глаза просто бешеные какие-то. Вы поругались, да?

Не знаю почему, но от осознания того, что Матвей потратил на поиски меня несколько часов, внутри все обволакивает теплом. Теплом и каким-то неописуемым злорадством. Пусть так, но он все же потратил это время на меня. В кои-то веки.

Рассчитавшись за кофе, забираю два стакана, Ася тоже берет свой, и мы садимся за один из столиков.

— Марин, ну расскажи, я волнуюсь так. Даже звонить тебе боялась, думала, ты меня убьешь или еще чего хуже. Он обидел тебя как-то?

Большой глоток горячего кофе приносит первое долгожданное тепло. Если бы могла, я бы вообще никому ничего не рассказывала, но, пожалуй, на то и существуют друзья, чтобы хотя бы чем-то делиться. Это скорее нужно им, чем мне. Я привыкла всегда все держать в себе, а после вчерашнего полного обнажения эмоций чувствовала себя выжатой до последней капли. Поэтому вздохнув я говорю просто:

— Мы расстались.

Кажется, даже Лана не выглядела такой ошарашенной. Ася смотрит на меня несколько секунд, идеальные брови сходятся к переносице. Пусть она не знала деталей наших отношений, но все же раньше нам удавалось выбираться вчетвером куда-то вместе с ней и Данилом. И она видела все, что нас с Матвеем связывало. Мне и говорить не нужно было о том, что он значит для меня.

— Как расстались? Шведова, ты серьезно?

— Да. Но я не хочу об этом говорить. Я не обижаюсь на тебя. Даже, наверное, благодарна. Так бы я еще несколько дней сидела дома.

— Но почему? — совсем не услышав мои слова, придвигается ближе озадаченная подруга. — Как? У меня просто в голове не укладывается. Ну… КАК?

Я миллион раз задавала себе этот вопрос…

— Вот так, — пожимаю плечами, пряча эмоции за бумажным стаканчиком, — не расспрашивай, я все равно ничего не скажу, Ась. Просто теперь все иначе.

Шумно выдохнув, Чернова продолжает сверлить взглядом во мне дыру, а потом качает головой.

— Может, я скажу лишнее, но я чего-то подобного ожидала. Эти его вечные отговорки, тусовки без тебя, постоянно где-то ходит, а ты одна. Не заслуживает он тебя, Марин. Я не спорю, безусловно когда-то он и любил тебя и даже скорее всего и сейчас любит, но как-то это не заметно.

Знаю, что произнесены эти слова без злого умысла и обидеть меня Ася не собирается, но слышать то, что я и так знаю и что последнее время назойливо зудело в голове, довольно больно и неприятно.

— Ась, я же попросила.

— Прости, не хотела обидеть. Но я знаю тебя и знаю, как ты его любила. Поэтому я даже рада. Может, найдешь себе другого, который станет ценить тебя по достоинству, зай.

Искать другого? Когда внутри огромная дыра и тоска? Заменять одни отношения другими это не ко мне. Наверняка, кто-то так и излечивается от зависимости, но не я. Возможно, когда-нибудь потом, когда станет легче дышать и перестанет так ломать, хотя сейчас кажется, что этого не произойдет никогда.

Пары тянутся томительно долго. Вадим, каким-то образом заметив мое состояние, на перемене приносит еще один стакан кофе, от которого я не отказываюсь по той причине, что все еще не согрелась.

Отопление отключили, и моя ветровка, как бы того не хотелось, к окончанию пар все еще оказывается влажной. Но выхода нет, приходится выходить на улицу в чем есть. Благо дождь закончился, но спрятанное за серыми тучами солнце никак не в состоянии маломальски согреть землю. Еще и ветер этот противный. Тут же ежусь под силой одного из порывов.