Дикий. Его неудержимая страсть

А разбираться особо и не в чем. Насколько я вижу, нужно просто влезть на барную стойку и, двигая под музыку задницей, разливать этим похотливым птенцам виски. А иначе их и не назовёшь из-за похабно раскрытых ртов и взглядов, полных неприкрытого вожделения.

Если бы раньше я без разговора могла выполнить подобное ради хороших чаевых, то сейчас передергивает от мысли, что их грязные лапы будут хватать меня за бедра и ноги, как хватают сейчас девчонок, засовывая им под шорты купюры. Напоминает стриптиз, разве что без раздевания.

— Давай, это всего на пять песен! Зато уйдешь вечером с круглой суммой.

— И облапанной с ног до головы? Я не буду этого делать. Меня никто не спрашивал, когда вводили эти правила, — перекрикивая музыку, ставлю в известность Алёну.

— В прошлый раз всех все устроило, и никто не был против, когда мы спрашивали девочек.

В прошлый раз — это то воскресенье, когда мы расстались с Матвеем. Я пропустила смену, поменявшись с Катей, и вышла на работу только через двое суток. В сердце кольнуло, как и каждый раз при воспоминании о Матвее, я уже привыкла к такой своей реакции. Наверное, так будет ещё очень долго. И это ещё одна причина почему я не собираюсь танцевать для желающих набраться пищи для фантазии на ближайшие дни.

— А я против, — настаиваю на своём, — пусть девочки танцуют, думаю этого достаточно!

Алёна, психанув и крикнув что-то наподобие "Поговорим потом", разворачивается и уходит. А я не успеваю опомниться, как меня сзади подхватывают и буквально силой заставляют стать коленями на стойку.

— Марин, да двадцать минут всего потанцуй и свалишь домой. Иначе грымза тебя уволит.

Серёжа, наш бармен, крикнув мне все это на ухо, отпускает руки, заставляя меня едва не упасть со стойки прямо на компанию свистящих парней в каких-то двадцати сантиметрах от меня.

Дальше всё происходит так быстро, что времени на осмысление нет. Сначала кто-то снизу выкрикивает: "Давай, детка, угости меня сладеньким". Потом чужие руки оказываются на моих бёдрах и в это же мгновение отлетают назад, так как терпеть подобное я не собираюсь и тут же неслабо бью по ним. Уязвленный кретин, выматерившись, хватает меня за резинку на штанах и резко стаскивает в самую толпу. От неожиданности во мне всё ухает вниз. Я падаю на этого парня, пытаюсь нащупать ногами пол, а когда твердо стою на ногах, меня сразу же сдавливают со всех сторон довольные орангутанги.

Мгновенно атакует миллиард мыслей, и главная из них — хоть бы меня здесь не разорвали на части. Публика уже изрядно навеселе. Задор и желание хлещет буквально из каждого. Реплики разного рода пролетают мимо ушей, пока я пытаюсь осмотреться, даже не реагируя на наглые руки на моей талии, получившие то, чего им так хотелось.

С размаху бью локтем в урода, столкнувшего меня сюда. Не знаю куда я ему попала, но судя по отборному мату, он мою выходку незамеченной не оставит.

Плечо начинает гореть из-за того, что он грубо хватает меня, собираясь развернуть к себе лицом, но не успевает. У меня внутри все переворачивается, когда в эту секунду прямо напротив, из-за плеча высокого мужчины показывается Матвей. Пульс и так шкалил, а теперь и вовсе сорвался с петель. Кешнов одной рукой обхватывает меня за талию, выдирая из лап того придурка, а вторую выбрасывает вперёд и основанием ладони бьёт ему точно в нос.

Разобраться что происходит дальше я не успеваю. Матвей, подталкивая меня вперёд, словно на буксире расталкивает всех свободной рукой. Толпа страшная и мощная сила. А главное — непредсказуемая. Никогда не знаешь, чего ждать от людей, в чьей крови алкоголь и кураж.

Но слава богу, узнать и не приходится. Кешнов, дойдя до двери, за которой находятся комнаты для персонала, толкает её и заводит нас в коридор.

Только оказавшись здесь, где музыка почти не слышна, у меня получается выдохнуть. Оказывается, я не дышала все это время.

Ладони мелко дрожат, по спине стекает холодный пот, сердце тарабанит как после кросса. Все произошло так быстро, что организм уже успел выделить адреналин, а мозг только пытается переварить случившееся. Требуется несколько минут, чтобы он начал работать в привычном режиме и обрабатывать информацию не под властью страха. Матвей за это время подкуривает сигарету и сцепив зубы меряет шагами коридор. Напряженный, злой, как черт. Черты лица ожесточены и заострены.

Заторможенная реакция на его появление рождается только сейчас.

— Спасибо, — говорю отдышавшись.

Резко остановившись, Кешнов устремляет на меня пронзительный взгляд, заставляя все нервные окончания накалиться. Как бы я ни убеждала себя, что он поступил правильно, пропав на эти дни, ничего не могу поделать с тем, чтобы не переставая сейчас жадно скользить глазами по напряжённому лицу. Он здесь. Только сегодня думала, что исчез, а он вот он…

И хоть знаю, что потом снова начнет ломать, а все же позволяю себе спешно изучить каждую черточку лица. Зажившую рану на губе, синяки под глазами и впалые щеки. Морщинки вокруг глаз, говорящие об усталости, и прищур, который всегда заставлял землю из-под ног уходить.

— Думал поинтересоваться как у тебя дела, но вижу, что могли быть хуже, — говорит спустя некоторое время, вероятно справившись с волной гнева, и блуждая по моему лицу цепким взглядом.

— Могли бы. Но ты бы об этом не узнал.

— Значит, вовремя я приехал.

— Только зачем?

Синие глаза встречаются с моими. Матвей, затянувшись, выдыхает в сторону дым, безотрывно смотря прямо на меня. А я чувствую, как под этим взглядом рой бабочек оживает в животе, но тут же бездыханно все они падают вниз, стоит заметить свежие раны на костяшках, а в вороте белой футболки огромный синяк.

Внутри все камнем опускается… Ничего не меняется.

— Зачем?

Переспрашивает, а потом вдруг вместо ответа сокращает между нами расстояние и, обняв одной рукой, со всей силы прижимает к себе. Резко вдыхаю и пошатываюсь, теряя почву под ногами. Противореча самой себе, прикрываю глаза, чувствуя, как погасшие ощущения подобно птице Феникс оживают и больно обжигают искрами.

Вторая сильная рука опускается на мой затылок. Готовлюсь отстраняться, ведь обычно Матвей всегда силой целует меня, но сейчас этого не происходит. Он просто стоит, окутывая меня своим запахом, который пробирается в лёгкие и разносится по всему организму как вирус. Так хочется пробежаться по его лицу пальцами и разгладить морщины в уголках глаз, к губам прикоснуться и вспомнить, как они умеют терзать, но я, как и он, просто стою, выброшенная в прошлое его крепкими объятиями, теплом гранитного тела и тяжелым биением сердца, пробивающимся сквозь кожаную куртку.

— Скажи, Ри, ты счастлива? — хриплый голос тихо произносит на ухо, пока Матвей проводит щекой, покрытой щетиной, по моим волосам и утыкается подбородком в плечо. На языке расплывается горечь вместо ответа. — Этого хотела? Чтобы я понял, как это дышать прошлым?

И снова он озвучивает мои собственные мысли. Упираюсь ладонями в мускулистую грудь, слегка отодвигаясь, чтобы не сойти с ума окончательно.

— Я хотела совсем другого. Но видимо, этого получить мне не суждено.

— Тебе же также хреново, как и мне. Не говори, что научилась жить новой жизнью, потому что я не поверю, — руки Кешнова ложатся на стену по обе стороны от моей головы, загоняя в угол, но он как никто знает, что меня в него не загонишь без моего на то желания.