Дикий. Его неудержимая страсть

— Хоть завтра!

— Тогда договорились. Посмотрим, что у тебя там и как!

Глава 59

Матвей

— Ненавижу тебя, Кешнов! — выдавливает сквозь зубы Рина.

— Посмотрим, что ты мне скажешь после боя. — подмигиваю ей, закрепляя на запястьях кожаные перчатки.

— Если ты доживешь до конца боя. — вытаптывая нервными шагами пол, бросает дикарка.

Ловлю ее за руку и притягиваю к себе. Волнуется малышка. Да и у меня нервы выплясывают тверк под кожей, но я только шире улыбаюсь и ловлю зубами крошечную сережку в мочке уха своей заразы.

— Не смей во мне сомневаться, Рина!

Вместо жарких поцелуев и подбадривающих слов типа «Ты лучший, любимый!», дикарка только бьет меня кулаками в плечи.

— Я бы и не сомневалась, если бы ты был полностью здоров! — чеканит в лицо. — А у тебя трещина в ребре, Матвей! Это не шутки! — резким движением откидывает назад волосы. От меня не укрывается, как у нее дрожат ладони.

Да, сука Елисеев постарался уменьшить мои шансы на победу до минимума. Выходить на ринг с трещиной в ребре не лучший вариант, но выхода нет. Как и дороги назад. Семен приложил все усилия, чтобы об этом бое узнало как можно больше людей, поэтому сейчас в зале мухе дохлой грохнуться негде.

— Не шутки. Но это последний бой.

— Завершающий, Матвей! — с утробным рычанием поправляет Рина. — Завершающий, а не последний!

Мне конечно льстит ее волнение, как и то, что она здесь. Могла бы остаться дома. И в принципе клялась и твердила, что не придет, но, когда я сегодня собирался выезжать, вылетела фурией из комнаты и без слов поехала со мной. Знаю, что боится и переживает. Уровень Асманова выше всех моих предыдущих соперников. Здесь нужно быть умнее. Я выучил его техники боя, просмотрев не одно видео. Понял кое-какие слабости и болевые точки, от которых его корежит. Хотели бой века? Будет им бой века!

— Завершающий. — подтверждаю, только чтобы она меньше цеплялась к словам. Рина никогда не была суеверной, но сейчас уделяет внимание даже таким мелочам.

— Кэш, готов? — в дверной проем заглядывает Миха, и вместе с ним внутрь просачивается голос анонсера, объявляющий Асманова.

Публика свистит, оглушая восторгом. Конечно, бойцов такого масштаба у нас еще не бывало.

Рина шумно втягивает воздух и проводит ладонями по лицу.

— Да! — киваю, разминая плечи.

Нужно сделать этот вечер незабываемым!

Шагаю вперед и когда уже собираюсь выйти в озверевший предстоящим зрелищем зал, Рина резко хватает меня за руку, разворачивает к себе и впечатывается губами в мои.

— Сделай его, Матвей!

Моя девочка!

Ныряю языком в горячий рот, одновременно с этим отвешивая звонкий шлепок по упругой заднице, а потом под зверские аплодисменты направляюсь к «клетке».

Марина

Возвращаюсь на свое место и испепеляю ненавистным взглядом этого Исмаила. Боже, какой же он! Груда мышц. Матвей, конечно, не слабее, но ему впервые предстоит сойтись с таким сильным соперником.

— Эй, Марин, не нервничай. Это я должен нервничать. Поставил на этого Асманова и теперь думаю, как бы не оказаться в пролете. — звучит слева с легкой насмешкой, заставляя меня кремировать глазами теперь уже Андрея.

— Еще как окажешься! А будешь много говорить, еще и улыбаться станешь реже из-за отсутствия передних зубов.

Борзов смеется, а потом толкает меня кулаком в плечо.

— Все будет хорошо. Это же Кешнов!

Знаю я, что это Кешнов, но легче от этого не становится!

Первые два раунда Матвей берет довольно легко, но как я уже успела понять — это была легкая разминка. Асманов довольно холоден и сдержан, Кешнов же открытый флакон с бензином. Из него хлещет адреналин, и только мне заметно, как каждый раз, когда кулак противника попадает ему в грудь, любимое лицо едва заметно искажается.

На третьем раунде эта глыба льда начинает показывать свои истинные умения и заставляет мое сердце просто сходить с ума. А под конец и вовсе проводит два удара слева Матвею по голове. Публика довольно визжит, наблюдая за тем, как он прибавляет в активности, а мне хочется взять Калаш и перестрелять их к чертовой матери!

Что вы орете, кретины? Неужели не видите, насколько это больно? Я подскакиваю, но тут же сажусь обратно, чтобы своими резкими движениями не привлекать внимание Матвея. Иногда я ловлю на себе его взгляд, и кричать хочется от безысходности. Кинуть ему гранату, и чтобы запихнул ее в рот этой глыбе за то, что тот просек болевую точку Матвея и теперь намеренно наносит удары прямиком в грудь.

Матвей закрывается от них, а потом в одно мгновение, отскочив в сторону, бьет правый кик и валит Асманова на пол. Падает на него и проводит удушающий! Ну же, давай! Кажется, я кричу это вслух, но мой голос перебивает ор публики. Айсбергу удается выкрутиться из захвата Матвея, и локтевым ударом этот скот бьет ему прямиком в грудину.

Меня прошибает фантомной болью, когда я вижу, как Матвей опирается ладонью на мат. Мышцы на его руках напряжены так, что кажется, они вот-вот лопнут. Вены натянулись под кожей. Он крепко сжал зубы и зажмурил глаза. Тут я уже не могу сидеть на месте. Меня подкидывает осознанием, что что-то не так. Ему больно! Очень больно!

Матвей

Ссссссука!

Рефери засчитывает третий раунд за Асмановым, а я, блядь, просто пытаюсь дышать. Мудило по ходу сломал мне ребро. Поймал то, что я стараюсь поворачиваться к нему другой стороной, и начал намеренно бить именно туда. Правильно. Идеальная тактика. Только мне, блядь, сейчас так херово, что и дыхнуть не получается. Пот застилает глаза, пока я пытаюсь перетерпеть адовое жжение в грудной клетке. Легкие вроде бы не зацепило, а это главное. С болью я справлюсь. Эту суку приручил давным-давно.

Анонсер орет что-то о том, что Кешнов сегодня сдает. Поднимаю руку и тычу ему фак. Пошел ты! Не дождешься! Превозмогая жалящий огонь в ребрах, встаю на ноги и тут же натыкаюсь на перепуганный взгляд зеленых глаз. Рина вцепилась руками в ограждение. Обычно так близко не подпускают никого, но для некоторых всегда путь открыт. Она входит в это число. Она и… Елисеев. Крыса стоит в другой стороне, сосредоточенно наблюдая за тем, как я пошатываясь выпрямляюсь. Он притащил сюда сегодня немало шишек крупного бизнеса, которые, как мне доложили, поставили ооочень крупные суммы на Асманова, и, если он сегодня проиграет, достанется в первую очередь Елисееву. По свистку араб подбирается. Бровь над его левым глазом рассечена, нос раздулся, и из него сочится кровь, но впервые за весь бой на его лице появляется эмоция удовлетворения. Ему в кайф то, что он теперь знает, как меня убрать, и с этой секунды начнет играть со мной, потому что думает, что уже победил.

Подавись, не так быстро! Я слишком много отдал, чтобы позволить тебе уделать себя.

Включив все внутренние резервы, натягиваю на физиономию выражение лица «мне пох». Такое бесит обычно больше всего. Сейчас происходит именно это. Прищурившись, Асманов не верит, что моя боль могла так быстро пройти, и не моргая наблюдает за каждым моим малейшим движением. Двигается спиной к сетке, заманивает меня на проход в ноги, но я не ведусь. Делаю обманный маневр ногой и бью прямой. Народ удовлетворенно свистит, Асманов же наоборот ожесточается. Бросается вперед и бьет мне киком по корпусу. Бляяяядь. Из глаз искры сыпятся от острой боли, пронзившей каждый долбаный нерв. Закрываю руками голову, потому что «гость» начинает методично лупашить меня именно по ней. Надо с ним скорее заканчивать, долго я не вынесу. В ушах звенит, каждый гребаный сантиметр ноет и выламывает. Внутри одновременно с болью растекается обжигающая, пропитанная адреналином ярость. В бое всегда наступает такой момент, когда срастаешься с болевыми ощущениями и принимаешь их как часть себя. Когда открывается второе дыхание, и теперь уже единственное, о чем ты думаешь — это растереть на хрен в порошок того, кто довел твое тело до такого состояния.