Дипломатия фронтира

…Вот в этой комнате он жил, — она махнула рукой в сторону двери в соседнее помещение. — Там всё осталось в неприкосновенности…

— Но почему не в «Desert Rose»?

— Андре решил перебраться ко мне, потому что в отеле слишком много ушей, — ответила хозяйка.

— Так, понятно… Давайте сделаем паузу, — предложил я. — Тот рецепт, я надеюсь, сохранился? Отлично! Дино, поезжай в аптеку и привези всё по списку. Обязательно возьми успокоительное. Затем загляни в пару магазинов, возьми готовой еды, продуктов и вина, сам разберёшься. Пикап поставь возле дома, развернуться здесь можно… Миссис Молли! Я готов на неопределённое время арендовать у вас эту комнату. Знаете, вполне может быть так, что нам тоже придётся сбежать из «Desert Rose»… И вот ещё! Мы с сыном не успели позавтракать, а я умею не только греть воду, но и помогать в готовке!

Уже возле двери неуёмный Дино, которому не терпелось сразу распутать все обнаруженные узелки, не выдержал и спросил, напугав меня до смерти:

— Миссис Молли! Один вопрос? — и, не дожидаясь разрешения хозяйки, выпалил:

— А откуда взялась эта карта?

Сама непосредственность!

Я в ужасе прикрыл глаза, готовясь к тому, что сейчас нас выметут отсюда поганой метлой и запустят вслед треснувшей кружкой.

Однако гнев небесный на нас не снизошёл. Молли Блум пожала плечами и совершенно спокойно ответила:

— Это карта покойного мужа, он сам её нарисовал. Генри вообще много рисовал, пожалуй, это единственное, что у него получалось хорошо.

Бернадино открыл рот и вытаращил на меня изумлённые, абсолютно растерянные глаза, ожидая какой-нибудь команды. И она последовала.

— Мальчик, поезжай и привези всё необходимое. Всё остальное потом.

Золотая лихорадка в Чёрных Горах начиналась точно так же, как она начиналась в енисейской Золотой Тайге или в Калифорнии. Безумие, вспыхнувшее в поймах рек огромного горного массива, опять стало символом авантюры и человеческой алчности. Ветер гнал пыль прерий над палатками и балаганами, собранными наспех из жердей, как карточные домики.

Полевые лагеря-призраки вырастали в глуши за сутки. За этот же срок крошечный Батл-Крик, как и местечко Форт-Манн, могли прирасти населением вдвое, обзаводясь лавками скупщиков и салунами, где звенели монеты, сыпались на весы граммы золотого песка, жизни ставились на кон, а виски лился рекой.

Здесь мечты людей мерцали, как золото в лотке: ярко, но мимолетно. Ковбои в стетсонах, индейцы в цветастых банданах, мексиканцы с кирками и даже невесть откуда взявшиеся китайцы в соломенных шляпах, — один за одним брели к горам, и каждый верил, что удача коснётся именно его.

Сюда приезжали многие, но не всем находилось место. Быстро сформировавшееся и неплохо организованное сообщество ветеранов дало решительный отпор командам из Вашингтона, не пустив их на перспективные земли. Такой же приём ждал и жителей Додж-Сити.

Эти люди хотели оставить всё золото себе.

Но за блеском скрывалась тень. Ручьи, изуродованные канавами, горные рощи, вырубленные ради брёвен, распадки, изрытые обвалившимися примитивными штольнями… Надежда гасла быстрее костра: одни увозили унции золотого песка в мешочках, другие — болезни и пустые котомки. Лихорадка пожирала слабых, сеяла алчность, хоронила под пеплом сгоревших шалашей судьбы экспедиций, артелей и самоуверенных одиночек.

Это была симфония контрастов: звонкий смех удачливого старателя и тишина заброшенной старицы; пестрота языков и ксенофобские «законы фронтира»; величие нетронутой природы и шрамы на её лице. Золото, как мираж, манило людей к остроконечному абрису, оставляя им лишь легенды… и дощатые таблички с выцарапанной ржавым гвоздём надписью: «Здесь был Джек. Не повезло».

В этой гонке за эфемерным и рождался Батл-Крик — будущая нейтральная территория, выкованная из мечтаний, пота и пепла.

Генри Блюм, муж миссис Молли, вписался в гонку за сокровищами в самом начале золотой лихорадки, вступив в старательскую артель, старшина которой решил найти свой, особый путь. Практически все старатели, подобравшись к Чёрным Горам, поворачивали на юг, направляясь в обширные долины реки Хребтовой.

Артель, в которой состоял Генри, решила попытать счастья в Ущелье Весёлого Духа, в которое опасались заходить даже гуроны.

Молли была резко против, но поражённый золотой лихорадки супруг и не думал её слушать. Другие артели то и дело возвращались домой с удачей, отмечая её в кабаках, а эта безрезультатно топталась на месте, принося домой только синяки и ссадины. Правда, деньги у них откуда-то появлялись.

Странная и страшноватая история.

Глава 18 Пришедшие ниоткуда, ушедшие в никуда

…Пламя керосиновой лампы плясало в закопчённом стекле, отбрасывая на стены «склеенной хижины» тени, похожие на скрюченные пальцы. Пахло прогорклым кофе и сыростью — дождь застучал в ставни, будто просясь послушать, о чём говорят люди.

Миссис Молли Блюм сидела в кресле-качалке, обхватив локти костлявыми руками. Её лицо, изрезанное морщинами, в полумраке казалось маской из воска.

— Они нашли «ту самую заброшенную двенадцатую шахту», большего я вытянуть из него не смогла… В тот день Генри вернулся поздним вечером, когда даже койоты затихли, — голос её заскрипел, словно несмазанные колёса фургона.

— Весь в чёрной пыли, Максим. Не золотой — чёрной! Как будто он копал не землю, а пепелище Геенны! Бешеный от страха. И сразу начал рисовать карту. Позже он её перерисовывал, уточнял.

Я перевёл взгляд на стену за её спиной. Там висели увесистая кирка Генри и фотография в рамке — усталый мужчина с глазами, выгоревшими от солнца и ожидания богатства. Трещина на стекле пересекала фотографию так, будто кто-то провёл ножом по его горлу.

— Генри говорил, что двенадцатая шахта древнее всего человечества на Платформе. Что она — дверь.

«Ага. Только дверей в Преисподнюю нам и не хватало…» — подумал я тоскливо.

— Ущелье Весёлого Духа… — Дино нервно провёл пальцем по рельефному краю столешницы. — Почему его так назвали, мэм?

Вдова резко закашлялась, будто более чем необычное название этого места в Чёрных Горах застряло у неё в глотке колючкой.

— Жены гуронов шептались на базаре, будто там сами камни поют на рассвете. Сперва и ты с ними смеёшься, пляшешь… Потом срываешь голос, выкрикивая проклятия. А к полудню… — Она медленно наклонилась вперёд, тень поползла по полу. — К полудню глупые смельчаки уже вешаются на ветвях горного дуба, улыбаясь окровавленными дёснами. Но это же языческие сказки, скажете вы! Ну, конечно, конечно…

По-моему, она немного сумасшедшая. Нормальные люди так не разговаривают.

Я почувствовал, как мурашки побежали под воротником рубашки-поло. За окном слабо завыл степной ветер, и на мгновение показалось, что в нём слышится хохот — высокий, женский, с ноткой безумия.

— Но ваш муж всё же пошёл туда за золотом, — вставил я, стараясь не смотреть на тень от кирки, которая теперь колебалась на стене без всякого ветра.

— Старшина артели — Джек Слаггер — говорил, что нашёл какой-то там знак или признак… — Молли дрожащей рукой налила всем кофе, чёрный как гудрон. — А мой Генри… От него уже тогда пахло смертью. По ночам он скрипел зубами так, будто грыз кости. После их возвращения…