Дипломатия фронтира

Кисть его сама потянулась к рукояти подаренного ему капитаном Райаном Дудаком томагавка с клинком из шеффилдской стали и старых индейских легенд. В виду сложной международной обстановки, Дино его носит постоянно, засунув страшноватый нож BUCK FRONTIERSMAN под водительское сиденье пикапа.

Но сегодня в привычном жесте сквозила паранойя, будто металл, заточенный в тишине прерий, шептал о тенях, крадущихся за нашими спинами.

А топор и впрямь был знатный!

Не просто инструмент на все случаи жизни, а воплощённая душа мастера-кроу, чьи глаза помнили каждый изгиб земли, каждую кривизну реки, что когда-то текла сквозь земли племени. Качественно сделанное, продуманное до мелочей орудие убийства, — знающий человек ваял! В меру тяжёл. Не очень широкое лезвие томагавка правильно посажено на чуть изогнутой длинной рукояти, вырезанной из древесины плотного горного ореха, что столетиями рос на границе ныне священных земель. Дерева, вобравшего в себя терпкость корней и горьковатый дым костров, в руке шершаво-тёплое, как кожа старейшины, рассказывающего легенды детям.

Металл, тёмный от времени и дымовых обрядов, отливал синевой, а заточенная кромка хранила две зарубки — немые письмена побед и потерь.

Ни тебе резных ликов, ни пошлых перьев, ни пёстрых лент — лишь несколько нитей бисера у оголовья, сплетённых в узор «след медведя». Белый, чёрный, кроваво-алый — цвета пути воина: чистота намерений, тьма сомнений, цена крови. Эти бусины вокруг рукояти, туго сплетённые не для красоты — чтобы хорошо держала рука, вспотевшая в бою.

Баланс — вот что пленяет в этом оружии, капитан вещь подарил! Лезвие, чуть склонённое к топорищу под углом, превращало удар в продолжение мысли. Отдача? Её почти нет. Лишь лёгкая дрожь, будто томагавк делится с рукой древней силой. Дуб таким, конечно, не свалить, а вот вражескую башку…

Бернадино любит ковырять ногтем по обуху, ощущая шрамы металла — царапины от выпрямленных наконечников стрел. Каждая — история. Томагавк кроу не столько убивал, сколько работал. И теперь, висящий в кожаном чехле на поясе молодого парня, он ждал. Ждал, когда рука хозяина, дрогнув от ярости, снова станет частью вечного боевого танца.

Я кивнул.

— Запомни ещё. Мы приехали сюда для того, чтобы узнать о ходе расследования, забрать личные вещи покойного и попробовать решить вопрос о транспортировке останков в Додж-Сити. А также узнать что-нибудь о судьбе таинственной троице русских. Или русскоязычных, что входит в задачи диппредставительства, — предупредил я. — И только!

— Можно показать наш интерес к торговле! — решил проявить инициативу adottato. — Как будто мы решили замутить здесь какой-нибудь бизнес!

— Вот это уже лишнее, — я резко нахмурился. — Никаких «бизнесов»! — Добавил уже жёстче, ловя его попытку улыбнуться.

— Тогда вот такое предложение. А что, если…— начал было он, но я перебил, снова повышая голос:

— Не стоит!

— Ясно. Тогда, может быть, нужно…

— Не нужно.

— Понятно… Разреши хотя бы…

— А вот над этим подумай! И доложи. Ты парень инициативный, тебе и карты в руки! Эх, Дино, надо бы тебе показать фильм «Бриллиантовая рука»!

— Хороший?

— Что ты, классика, это же школа контрабандиста! — пробормотал я.

— Ладно, буду думать, как контрабандист, — выдавил он, пытаясь шуткой снять напряжение, но улыбка вышла кривоватой.

Рука, потянувшаяся было потрепать его по плечу, дрогнула, и я спрятал её за спину.

Ветер с гор донёс запах грозы, где-то в Ущелье Весёлого Духа глухо прокатился последний гром. Бр-р… Я зябко дёрнулся, с омерзением чувствуя, как капля пота скатывается за воротник. Настроение, признаюсь, было несколько подавленным.

Развеять мозговые тучи помогла солнечная девочка, которая на живительном позитиве быстро ввела нас в курс дела. Её приёмная мать, узнав, что в город приехали русские, да не простые, а из посольства, возжелала нас увидеть.

Из короткого пояснения Ауроры выходило, что именно с её матерью некий господин по имени Дарий Квачин, командир русской группы, пришедшей из ниоткуда и ушедшей в никуда, общался чаще всего.

Конечно же, столь удобный случай упускать было нельзя — Центр всё ещё не дал ответ относительно данных по этой троице. Поэтому я немедленно воспользовался приглашением, и мы поехали в гости, по-нашему говоря… Если точнее, мне пришлось ехать в пикапе одному, в то время как Дино с готовностью забрался на мотороллер позади красавицы, обняв её за талию. Повезло, так повезло!

Однако глаза его, когда adottato оборачивался на меня, были бешеными. «Где мой крутой мотоцикл, отец? Почему я не могу во время самой важной на свете встречи с самой красивой девушкой Платформы-5 нормально повыпендриваться перед ней и этим сонным городком?!».

Ох, и наслушаюсь я ещё…

Ребекка Линденбаум, которая некогда весьма близко, до приятельских отношений, сошлась с Дарием Квачиным, оказалась хозяйкой магазина стройматериалов и бытовых мелочей «Милый дом». Очень энергичная женщина. Залётного русского, главного в троице, эта известная в городе бизнес-леди частенько называла по фамилии, придумав еврейский вариант интерпретации фамилии Квачина — Квечман. Хм…

Надо же, у нас уже есть Дарий Квечман, ёлки, разрешите познакомиться!

Всего через полчаса общения я уже мог составить её портрет по первым впечатлениям.

Это невысокая, обманчиво хрупкая и очень энергичная особа сорока трёх лет — живая иллюстрация к поговорке «мал золотник, да дорог». Горожане за глаза зовут её Мышкой Бекки, и не столько за миниатюрность, сколько за умение внезапно материализоваться за спиной, словно Тень из романов Диккенса.

Её серый костюм из плотной ткани, напоминающий униформу авиамеханика, усеян просторными накладными и врезными карманами, словно тайными ловушками для нерешённых технических задач. Наблюдая в ходе разговора, как Ребекка, не глядя, достаёт из нарукавного кармана то карандаш, то пакетик семян чиа — завтрак «для мозговой турбины», как она пояснила, — я поймал себя на мысли, что её стиль — смесь прагматизма пионера авиации, американской писательницы Амелии Эрхарт с безумием Чокнутого Шляпника.

Волосы цвета воронова крыла с седыми прядями были собраны в два небрежных жгута, закреплённых красными канцелярскими резинками и обрывками шпагата. Заметив наши взгляды, она, смеясь, сравнила свою причёску с «гроздьями подсохшего винограда на ветру» — дескать, практично и отпугивает скучных ухажёров.

Но под этой клоунской маской, как сообщила Аурора, скрывается недюжинный ум, способный в считанные секунды легко разложить квартальный бюджет по полочкам, как импровизирующий Моцарт фугу.

Поставщики и оптовые покупатели, сражённые её молниеносными расчётами, шепчутся, что она, должно быть, потомок тех самых еврейских менял, что кредитовали королей.

Ей бы крупной торговой сетью руководить, а не провинциальным магазином товаров для обустройства жилья… Впрочем, вполне может быть так, что на Земле примерно такой ранг у неё и имелся.

Своё вдовство она носит, как опытный енисейский таёжник походный рюкзак — без жалоб, с достоинством. История о муже, взорвавшим «шушпанцер» северян у Чёртова моста, давно обросла легендами: в баре «At the powder keg» клянутся, будто он использовал бомбу с часовым механизмом, спаянным из сломанных смартфонов, а в день годовщины его гибели Бекки неизменно кладёт у кассы букет полевых маков — алый штрих в монохромном мире прайс-листов, размноженных через копировальную бумагу.

Её хромированный револьвер, поблёскивавший у пояса, не просто оружие, а символ, словно выхваченный из вестернов Серджио Леоне. Это впечатляет, Дино вообще смотрит на неё с полным восторгом. «Смит-Вессон» — лучший собеседник для тех, кто забыл, что договор уже подписан', — усмехается ковбойская дамочка, поправляя прядь волос.

А ещё она, насколько я понял, обожает играть в сваху, будто компенсируя недосказанность текста собственной судьбы. Трём «невестам для Квечмана» она дала прозвища: «Циля-Маргарита» — местная зануда-поэтесса с приданым в виде библиотеки, «Лея-Торнадо» — акушерка с глазами как у газели, и «Ривка-Калькулятор» — бухгалтер, умеющая танцевать танго.