Директива – уничтожить
Шрифт:
Антон проглотил ком, подступивший к горлу и… отвел ствол от затылка Дробова.
– Хорошо, Антон, молодец, – подбодрил его Рябов.
Генерал слегка повел затекшей шеей и облегченно выдохнул. Отпусти его, и он бросится на шею подполковнику.
«Вы все живете на измене, питаетесь ею».
– Брось пистолет, Антон. – Рябов смотрел ему в глаза. – Брось, ну? Все позади. Береговому передали твое сообщение, и вот мы здесь. Все нормально, брось пистолет.
Антон вспомнил другого Романова, умирающего, с кровавой пеной у рта. Он показывает большой палец: «Молодец, Антон», и кладет руку ему
Антон разжал пальцы, и пистолет упал на пол.
– Хорошо. Отпусти его.
Перед глазами оставалась квартира капитана Российской Армии, командира разведроты: пожелтевшая известка на потолке, обои в коридоре и на кухне засалены, протерты, нельзя даже различить их бывший орнамент. Полы давно не крашены, шпаклевка на стыках досок отлетела. В атмосфере комнат витает дух частого пьянства.
«Видишь, как живу? Женщину в квартиру привести неудобно».
– Отпусти его.
Антон медленно убрал левую руку с горла Дробова, но пока не отпускал его. Из-за пояса брюк он достал маленький «браунинг», в стволе которого одиноко торчал патрон, модифицированный Германом Розеном.
Рябов шумно вздохнул, на несколько секунд задержав дыхание. Предостерегающе вытянув руку, он сделал короткий шажок:
– Не надо, прошу тебя.
Перед глазами Антона снова стоял капитан Романов – не Светлана Рогожина, не жертвы взрывов в синагоге и мечети, а Дима Романов. Лицо серое, но не от пыли. Он смотрит на убитого бойца, даже не представляя, что потом он все оставшиеся дни будет просыпаться среди ночи от собственного крика: «Достаньте эту суку!» В тот момент кричала душа Романова, отключая мозг, и она же, оглушенная водкой, говорила с отчаянием:
«А мне хотелось поднять взвод и повернуть его в обратную сторону, ворваться в просторные кабинеты и перестрелять к чертовой матери их жирных обитателей, предварительно сорвав, у кого есть, с плеч махровые погоны…
Я не жалуюсь и не плачу, Антон, но от собственной слабости иногда хочется выть. И никогда не пытайся понять меня. Никогда…»
И еще лица. Разводящего и двух караульных: Пахомова, Каргина и Полетаева. Их мертвые лица… Однако, если бы случилось чудо и Романов остался жив, Антон с кровавой пеной у рта защищал бы его. Почему? На этот вопрос он бы никогда не нашел ответа.
Никогда.
От этого безысходного слова защемило под ложечкой.
Дробов сделал попытку освободиться: он повел плечом, на котором все еще лежала рука Антона. Жизнь вовсю бурлила в теле генерала и жгла ладонь.
Никогда…
Антон правой рукой обхватил шею Дробова, захватив свой левый бицепс. Левой ладонью уперся генералу в затылок и резко рванул: назад, вверх и вбок. Послышался резкий щелчок. Шея генерала искривилась, губы приоткрылись, обнажая крепко прикушенный язык.
– Это тебе за Романова, сука! – Антон отпустил руки, и Дробов мягко свалился на пол. – Полный расчет.
Спецназовцы, как по команде, опустили автоматы.
Рябов на секунду прикрыл глаза.
– Антон, твою мать! Ты чего наделал?!
Антон переступил через тело Дробова и протянул руки.
– Вы можете арестовать меня.
Всего сутки назад Рябов мечтал защелкнуть на этих руках наручники,
а сейчас только мельком взглянул на них. Он обернулся к спецназовцам, показывая на генерала:– Посмотрите кто-нибудь, м-может, он жив?
Те, авторитетно покачав головами, остались на месте.
Взглядом Рябов уперся в Антона. Тот ждал, не опуская рук. «Ну, что же ты, Рябов, – говорил себе подполковник. – Ты же двадцать минут назад репетировал подобную сцену. Слова ты знаешь и в жестах не ошибешься. Давай».
Чтобы Антон не смог ничего прочесть на его лице, Рябов умело скрыл накатившие эмоции слегка резковатой фразой:
– Ладно, – и махнул рукой. – Иди отсюда. Хотя подожди. – Он порылся во внутреннем кармане, вынув сложенный вчетверо листок.
Антон рассеянно взял бумагу и прочел:
Совершенно секретно
Руководителю следственной группы
подполковнику Рябову М. А.
В одном экземпляре
Только для прочтения
Никишин Антон Николаевич – ликвидировать.
Заместитель директора ФСБ РФ
генерал-майор А. Писарев
Антон вопросительно посмотрел на подполковника: зачем мне это?
– Вклеишь в дембельский альбом. – Рябов подтолкнул его к выходу и выслушал по рации сообщение капитана Жилина о том, что в приспособленном под склад строении обнаружено восемь спецупаковок А-232.
«Похоже, я выиграл, – подумал подполковник, глядя Антону вслед. – Впрочем… не я один».
Антон шел по коридору, вдоль которого стояли спецназовцы. Через прорези в масках они молча провожали его взглядами, и нельзя было видеть выражение их лиц, но один из штурмовиков, не удержавшись, хлопнул Антона по плечу.
35
Юлька ничего не понимала. Она пришла в политехнический институт, чтобы забрать документы. В секретариате ей сказали, что они у ректора.
– Вас просили зайти в ректорат, – улыбнулась ей молоденькая девушка, выписывающая справки.
– Зачем? – спросила Юля.
Та пожала плечами.
– Да вы не бойтесь.
Юлька не боялась.
И вот она стоит перед ректором и с глупой физиономией читает текст на бланке.
Государственный Комитет РФ
по высшему образованию
Самарский государственный
политехнический университет
22.08.1997
СПРАВКА
Выдана Лихановой Юлии Михайловне, 1980 года рождения, в том, что она зачислена в Самарский политехнический университет на первый курс…
Прочитав во второй раз, она задала ректору вопрос:
– Я зачислена, да?
Тот посмотрел на нее поверх массивных очков и веско ответил:
– Да. Я не знаю, кем вам приходится человек, хлопотавший за вас, но будьте уверены: вы приняты. Я не сторонник таких приемов, о чем, собственно, и сказал ему. Будьте уверены – в моей практике это первый случай.
Господи, что же это за человек? Она робко спросила:
– Антон?
– Какой Антон?
Как какой? – чуть не сказала Юлька. С которым она только вчера разговаривала по телефону. И тут догадалась. Она даже посерела лицом: не может быть… Следующий наводящий вопрос должен поставить все на свои места.