Дитя дьявола

— Джон говорит, что Видал решил отомстить девице за то, что она провела его… У меня есть большие опасения, что твой сын прав.

Светло-голубые глаза леди Фанни расширились.

— Боже милостивый, Леони, даже Видал не способен на столь изощренную месть!

Леони резко обернулась.

— Что ты имеешь в виду под словом «даже»? — В голосе ее милости послышались угрожающие интонации.

— Ничего, дорогая, ровным счетом ничего! — засуетилась леди Фанни. — Но если вся эта история правдива, то мне остается возблагодарить Господа, что мой Джон совсем не похож на Доминика. Милая, у меня сердце разрывается из-за тебя.

— А у меня из-за тебя, — ответила Леони с наводящей ужас учтивостью.

— Почему это? — недоуменно спросила ее светлость.

Леони пожала плечами.

— Я целый день провела в одной карете с твоим бесценным Джоном. Мне этого хватило, mordieu! [60] Я едва не задохнулась от скуки!

Леди Фанни надменно выпрямилась.

— Должна сказать, что я впервые сталкиваюсь с такой черной неблагодарностью! — сказала ее светлость с дрожью в голосе. — Жаль, что я не послала Джона к Эйвону, а ведь я чуть было так не поступила.

60

Черт возьми! (фр.).

Леони устыдилась.

— Прости меня, Фанни, но по адресу моего сына ты прошлась куда как сильнее, и к тому же первой начала именно ты.

Несколько секунд леди Фанни с надутым видом изучала стену, потом, вздохнув, примирительно сказала, что не собирается пополнять список несчастий своей семьи ссорой с Леони. Через несколько секунд ее светлость как ни в чем не бывало поинтересовалась, каким образом Леони собирается предотвратить надвигающийся скандал.

Та пожала плечами:

— Не знаю, но, если возникнет необходимость, я подыщу этой девице мужа.

— Подыщешь ей мужа? — растерялась леди Фанни. — И кто бы это мог быть?

— Да кто угодно! — пренебрежительно отмахнулась Леони. — Я думаю о чем-то определенном только тогда, когда в этом возникает настоятельная необходимость. Надеюсь, Руперт сможет мне помочь.

— Руперт! — фыркнула ее светлость. — С тем же успехом можно обратиться к моему попугаю! Дорогая, нам ничего не остается, как все открыть Эйвону.

Леони покачала головой.

— Нет. Монсеньор ничего не должен знать. Я не вынесу, если он проклянет Доминика.

Леди Фанни устало опустилась в кресло.

— Я хотела бы переубедить тебя, Леони. В конце недели Эйвон вернется в Лондон и, когда узнает, что ты уехала вместе с Рупертом, тут же примчится с расспросами ко мне. Что прикажешь мне ему сказать?

— Как что?! Я отправилась навестить кузину Генриетту.

— А Руперт? Очень правдоподобно!

— Не думаю, что Монсеньор станет интересоваться, в Лондоне Руперт или нет.

— Помяни мое слово, дорогая, он все узнает. И по твоей милости я впутаюсь в эту мерзкую историю! Не стану я лгать Эйвону!

— Фанни! Милая Фанни!

— Я слишком стара для запутанных интриг. Если понадобится, я скажу Эйвону, что ничего не знаю ни о тебе, ни о Руперте и вообще ни о ком. А Видалу можешь сообщить от моего имени, что когда он вздумает умыкнуть очередную девицу, то пусть не надеется на мою помощь. — Она извлекла из складок своего пышного платья пузырек с нашатырным спиртом. — А если ты посмеешь привести сюда Руперта, то у меня немедленно случится приступ меланхолии. — И с этими словами ее светлость величественно выплыла из комнаты, но через мгновение просунула голову в дверь. — А может, мне поехать с тобой? Как ты на это смотришь, дорогая?

— Нет! — отказалась Леони. — Если Монсеньор обнаружит, что мы все исчезли, он сочтет это весьма странным.

— Будь по-твоему! — согласилась Фанни. — В любом случае, я не хочу лгать ему в лицо: Джастин сразу все поймет. Если ты решила путешествовать с Рупертом, то я ни за что не останусь дома. — Она исчезла.

Леони взяла со стола шляпку и подошла к зеркалу.

От леди Фанни герцогиня отправилась на улицу Полумесяца. Его светлость, по счастью, оказался дома. Лорд Руперт сердечно встретил ее милость.

— А мне казалось, ты в Бедфорде, дорогая. Надоела деревня? Я тебя предупреждал. Старина Вейн редкостный зануда.

— Руперт, случилось нечто ужасное, и я хочу, чтобы ты мне помог, — перебила его Леони.

Лицо сэра Руперта тут же вытянулось.

— Чума побери этого мальчишку! А я-то полагал, что его нет в стране.

— Видала и в самом деле нет в Англии, — успокоила его Леони. — Но он увез с собой девицу!

— Что еще за девицу?

— Да так, одну потаскушку! Я даже приличного слова не могу подобрать для этой развратной особы!

— Ну и что за беда? Леони, ты же не станешь предаваться унынию из-за какой-то дурехи?

— Руперт, все гораздо серьезнее. Видал собирался уехать с той самой buorgeosie, а вышло… Руперт, он увез не ту сестру!

Его светлость тупо смотрел на герцогиню.

— Увез не ту сестру? Будь я проклят! — Он покачал головой. — Знаешь, Леони, в последнее время мальчик стал много пить! Если столь нелепое происшествие не образумит его, то…

— Он не был пьян, imb'ecile [61] ! Во всяком случае, — честно сказала Леони, — я так не думаю.

61

глупец (фр.).

— Иначе и быть не может! — объявил его светлость.

— Придется все тебе объяснить, — вздохнула Леони.

Сэр Руперт выслушал печальную повесть и глубокомысленно заметил, что его племянник окончательно сошел с ума.

— Эйвон знает? — уныло спросил он.

— Нет-нет, ему ни слова! Понимаешь, Монсеньор ничего не должен знать, вот почему ты немедленно отправляешься со мной во Францию.

Его светлость уставился на Леони с нескрываемым подозрением.

— Кто отправляется во Францию?

— Как кто? Я и ты!

— Только не я! — открестился Руперт. — В дела Доминика я вмешиваться не собираюсь. Лучше уж пусть отправляется в преисподнюю, не при тебе будет сказано.

— Ты должен! — возмутилась Леони. — Монсеньор никогда не позволил бы мне ехать одной.

— Не поеду, — упрямо повторил Руперт. — И ради Бога, Леони, давай прекратим этот досадный разговор! Когда я сопровождал тебя во Францию в прошлый раз, то получил пулю в плечо.

— Это уж совсем нелепо! — Леони округлила глаза. — Ну скажи на милость, кому придет в голову стрелять в тебя на этот раз?