Дизель и танк

День прошел в бесконечных встречах и разговорах. Пятаков требовал подробный отчет о техническом превосходстве «Полета-Д», военные настаивали на немедленном расширении производства грузовиков. Орджоникидзе лично поздравил с победой и намекнул на скорое увеличение финансирования.

Только к вечеру я смог вырваться на завод в свой кабинет. За окном догорал мартовский закат, окрашивая в розовый цвет серые стены соседних зданий. Торжественная часть закончилась, меня ждала огромная куча работы.

Телефон на столе резко зазвонил. Я снял трубку.

— Товарищ Краснов? — знакомый голос с характерным грузинским акцентом. — Поздравляю с успешным завершением автопробега и… разоблачением вредителей.

Я постарался сдержать удивление. Ответил как можно спокойно:

— Спасибо, товарищ Сталин.

— Надеюсь, вы не забыли наш разговор о специальном проекте? — В его голосе появились жесткие нотки. — Теперь, когда с автомобилем все ясно, самое время заняться танковым двигателем.

— Помню, товарищ Сталин. Уже готовлю предложения по организации работ.

— Хорошо. Жду от вас конкретных результатов. И помните, что тут нужна полная секретность.

В трубке раздались короткие гудки.

Вот как вовремя. Я как раз все время крутил эту мысль в голове. Теперь можно заняться и танком.

Я откинулся в скрипучем кожаном кресле, разглядывая карту на стене. Что делать? Куда ехать? В Нижний Новгород? Там уже налажено производство, есть проверенная команда.

На столе громоздились папки с документами, стоял остывший стакан чая в мельхиоровом подстаканнике. Старинные часы на стене мерно отсчитывали время. В приоткрытую форточку доносился звон трамваев.

Я достал из ящика стола черновые наброски танкового дизеля. За последние месяцы они пополнились десятками схем и расчетов, сделанных урывками между основной работой. Тонкие листы папиросной бумаги испещрены карандашными пометками.

Нижний Новгород имел неоспоримые преимущества. Варвара с ее техническим чутьем и умением находить нестандартные решения. Педантичный Велегжанинов, способный довести любой механизм до совершенства. Талантливый Звонарев с его смелыми конструкторскими идеями. Циркулев, Вороножский. Да и производственная база уже отлажена…

В дверь постучали. Как раз вошла Варвара — раскрасневшаяся после долгого дня, в простом синем платье, растрепанные волосы скручены сзади. В руках она держала потрепанную тетрадь в клеенчатом переплете.

— Я тут прикинула расчеты по форсированию двигателя, — она положила на стол исписанные страницы. — Если изменить степень сжатия и доработать систему впрыска, можно поднять мощность почти вдвое.

Ее глаза возбужденно блестели — она явно что-то придумала. Такой взгляд я уже знал. Он означал, что решение найдено, осталось только воплотить его в металле.

Я внимательно просмотрел ее расчеты, стараясь не выдать ни истинного интереса к увеличению мощности, ни того, как сильно меня отвлекал легкий аромат ее духов.

— А надежность? При таком форсировании могут не выдержать коренные подшипники.

— Уже думала об этом, — Варвара склонилась над столом, указывая на схему. Ее волосы пахли весной. — Вот смотри, можно усилить эту часть и изменить систему смазки. А еще можно применить новый состав баббита, который разработал профессор Величковский.

Она говорила быстро, увлеченно, то и дело поправляя выбившуюся прядь волос. На столе появлялись новые листы с расчетами, покрытые ее четким инженерным почерком. Я смотрел на ее тонкие пальцы, державшие карандаш, и мучительно осознавал, что не могу рассказать ей о танковом проекте. Пока не могу.

— Зачем нам такая мощность? — спросил я, пытаясь казаться равнодушным. — Для грузовика вполне хватает существующей.

Она посмотрела на меня с легкой укоризной. Слишком хорошо меня знала, чтобы не почувствовать недоговоренность.

— Но ведь можно делать и другие машины! — В ее голосе звучал энтузиазм. — Тяжелые грузовики, тягачи… — Она осеклась, заметив мой взгляд.

За окном стояла непроглядная тьма. В свете настольной лампы под зеленым абажуром лицо девушки казалось особенно прекрасным, несмотря на усталость.

— Поздно уже, — тихо сказала она, собирая бумаги. — Поедем домой?

Я кивнул, чувствуя укол совести. Скоро придется рассказать ей о проекте — она должна быть в команде. Но пока приходилось держать все в тайне, даже от нее.

Едва приехав домой, мы сразу завалились спать. День выдался тяжелый.

Утром встал и ушел тихонько, пока Варвара еще спала. На следующее утро я приехал в тайную лабораторию рано, едва рассвело.

Да, да, именно в тайную лабораторию. Я сохранил ее на всякий случай.

Старые купеческие склады встретили привычной тишиной. Только у дальнего входа переминался с ноги на ногу наш человек из охраны, делая вид, что просто курит.

В подвале уже кипела работа. Величковский, в неизменном потертом пиджаке и пенсне на черном шнурке, колдовал над микроскопом «Цейс». Рядом молодой Сорокин, худощавый, в простой рубашке с закатанными рукавами, настраивал спектрометр.

— А, Леонид Иванович! — Величковский оторвался от прибора. — Посмотрите, какую интересную структуру дает новый состав брони.

— Николай Александрович, — я оглядел просторное помещение, — нам нужно расширить работы. Появился новый проект… особой важности.

Пожилой профессор понимающе кивнул:

— Я так и думал, что одной броней дело не ограничится. Здесь у нас отличная база, есть немецкое оборудование, полная изоляция, проверенные люди.

Сорокин подошел ближе, на его худом лице читался живой интерес:

— Для нового проекта потребуется усилить вентиляцию в испытательном боксе. И еще нужен более мощный генератор. Я уже подготовил заявку.

Величковский снял пенсне, протер стекла батистовым платком:

— Танковый дизель, не так ли? — произнес он негромко. — После вашего приезда я предполагал что-то подобное.

Я невольно замер. Профессор усмехнулся, поправляя шнурок пенсне:

— Помилуйте, Леонид Иванович. Специальная броня, сверхпрочная сталь, теперь форсированный двигатель… Все складывается в очевидную картину.