Дизель и танк

Она молча передвинула рычаг. Скрежет усилился.

— Похоже на резонанс, — Циркулев снова начал мерить шагами цех. — Очень похоже на случай с двигателем Дизеля на выставке в Париже в 1900 году. Тогда тоже был металлический призвук на частоте около…

В этот момент раздался оглушительный хлопок. Из-под крышки клапанов брызнуло маслом, а один из шлангов системы охлаждения лопнул, обдав Варвару струей горячей жидкости.

Я рванулся к пульту управления, но она опередила меня:

— Не глушите! — крикнула Варвара, вытирая лицо рукавом. — Если остановим резко, повредим подшипники!

Варвара медленно, очень медленно снижала обороты. Ее руки, все еще мокрые от охлаждающей жидкости, слегка подрагивали. Я накрыл их своими, помогая удерживать рычаг.

— Осталось совсем немного, — тихо сказал я.

— Температура почти критическая! — крикнул Звонарев от приборной панели, протирая запотевшие очки. — Еще минута, и может не выдержать прокладка головки блока!

Руднев в залитом маслом лиловом сюртуке пытался зажать разорванный шланг:

— Нужно срочно что-то делать с охлаждением! Система может развалиться!

— Николаус говорит, что катализатор еще держится! — Вороножский метался между приборами, прижимая к груди драгоценную пробирку. — Но если температура поднимется еще на пять градусов…

— Обороты почти на холостых, — наконец выдохнула Варвара. — Можно глушить.

Я повернул ключ. Двигатель замолк. В наступившей тишине было слышно тяжелое дыхание всей команды и мерное капание охлаждающей жидкости из разорванного шланга.

— Позвольте заметить, — Циркулев поправил пенсне, степенно прохаживаясь вокруг стенда, — подобный случай уже имел место на броненосце «Петропавловск» в 1903 году.

— Игнатий Маркович, — перебил его Руднев, стягивая испорченный сюртук, — сейчас бы лучше чаю. И полотенце для Варвары Никитичны.

— И бинт для шланга, — добавил Звонарев, разглядывая повреждения.

— И успокоительное для Николауса, — пробормотал Вороножский. — Он очень переживает за катализатор.

Я посмотрел на Варвару. Она все еще стояла у пульта управления, мокрая и растрепанная, но в глазах уже появился знакомый азартный блеск.

— Знаете, — она наконец взглянула прямо на меня, — кажется, я поняла, в чем была проблема с резонансом.

— И в чем же? — я протянул Варваре чистое полотенце.

— Дело в креплении насоса, — она промокнула лицо и шею. — На определенных оборотах возникает вибрация, которая передается на корпус. Надо изменить точки крепления.

— И добавить демпферы! — подхватил Руднев, уже разворачивая на столе чистый лист ватмана. — Я как раз недавно разработал новую конструкцию.

— Позвольте заметить, — Циркулев, продолжая ходить кругами, достал свой неизменный блокнот. — В 1912 году на крейсере «Аврора» применялись резиновые амортизаторы особой конструкции. Я помню точные размеры.

— А что если совместить резиновые демпферы с пружинными? — предложил Звонарев, вытирая очки. — Двойная система гашения колебаний.

— Николаус одобряет! — воскликнул Вороножский, все еще прижимающий к груди пробирку с катализатором.

Я наблюдал, как команда, забыв об усталости и пережитом стрессе, увлеченно обсуждает новое техническое решение. Варвара, все еще мокрая, но уже с привычным блеском в глазах, что-то быстро чертила, иногда поправляя выбившиеся пряди волос.

— Леонид Иванович, — она вдруг подняла голову, поймав мой взгляд, — вы не могли бы посмотреть эту схему?

Я подошел ближе. От нее пахло горячим маслом, охлаждающей жидкостью и почему-то весной.

— Вот здесь, — она показала на чертеж, случайно коснувшись моей руки, — если расположить опоры под углом сорок пять градусов?

— И добавить регулируемые подушки, — я склонился над столом. — Тогда можно будет настраивать жесткость.

— Именно! — она впервые за весь день улыбнулась. — А помните, как мы решали похожую проблему с карбюратором?

— Помню, — я тоже улыбнулся. — Тогда тоже все промокли.

— Коллеги, — прервал нас педантичный голос Циркулева, — я, конечно, понимаю важность личных воспоминаний, но позволю себе заметить, что у нас еще не записаны все параметры сегодняшних испытаний. В частности, максимальная температура масла составила…

— Игнатий Маркович, — Руднев похлопал его по плечу, — а расскажите-ка нам лучше про тот случай на «Петропавловске». За чаем.

— С превеликим удовольствием! — оживился Циркулев. — Это было 15 марта 1903 года, барометрическое давление составляло…

Варвара тихонько рассмеялась, и я понял, что худшее позади. И не только в испытаниях двигателя.

Участники испытаний остались в помещении. Мне надо было идти, разгребать другие дела.

Посмотреть, как там запустили в производство «Полет» и «Полет-Д». Варвара украдкой глянула мне вслед и тут же отвернулась.

Я крутился с делами до конца рабочего дня. После испытаний ко мне в кабинет зашел Звонарев:

— Леонид Иванович, там… — он замялся, — к вам гость. Из Москвы.

Я понял, кто это. Конечно, Мышкин еще позавчера сообщил, кто приедет. Медведев приехал лично проверить результаты работ.

В малом конференц-зале заводоуправления, куда я поднялся через несколько минут, меня действительно ждал комполка. Как всегда подтянутый, три шпалы в петлицах поблескивали в свете вечерней лампы.

— Решил лично взглянуть на ваши успехи, — негромко сказал он, когда мы остались одни. — В Москве много… разных мнений по поводу вашего проекта.

— Как добрались? — я предложил ему присесть за стол, где уже был приготовлен чай.

— Тихо, — усмехнулся он. — Официально я инспектирую военные склады в Канавино. Так что, — он достал папку с грифом «Совершенно секретно», — показывайте, что у вас тут получается.

— Первый прототип показал неплохие результаты, — я открыл папку с предварительным отчетом. — Есть проблемы с системой охлаждения, но мы их решаем.

Медведев внимательно просмотрел документы, особенно задержавшись на графиках мощности.

— Впечатляет, — он поднял глаза. — Особенно расход топлива. Но вот здесь, — его палец уткнулся в цифры, — у меня возникает вопрос. Откуда возьмем столько дизельного топлива для будущих машин?

Я молчал. Этот вопрос и самого меня беспокоил последнее время.