Для спящих ночь, для стражи день…

Элен поняла, что проиграла сражение, когда сиделка зажала ее одной рукой, а другой закрыла лицо. Она была удивительно сильной, и девушка могла лишь слабо отбиваться ногами, обутыми в мягкие туфли на войлочной подошве.

Ей казалось, что стук продолжался целую вечность. Сестра Баркер держала Элен еще некоторое время, пока он не прекратился, и шум не переместился куда-то в другую часть дома.

— Он пошел к задней двери, — мрачно сказала Баркер. — Упрямый! Но я еще упрямее.

Элен лишь слабо извивалась. Она чувствовала, что задыхается в железных объятиях сестры Баркер. Когда через несколько минут атака на входную дверь возобновилась, Элен подумала, что больше не выдержит.

«Уходи, милый, — мысленно заклинала она доктора Перри. — Это бесполезно. Ради меня. Уходи, это бесполезно».

Наконец все стихло, словно доктор услышал ее мысли, и наступила такая продолжительная тишина, что сестра Баркер отпустила ее.

— Ой! — схватилась за горло Элен. — Вы чуть меня не задушили.

Сестра Баркер хрипло засмеялась;

— Жди после этого благодарности! Жаль, что я не впустила его. Больше у вас не болело бы горло — он бы вылечил вас навсегда!.. Не стоило вас спасать!

— Вы не спасли меня, — сказала Элен. — Это был доктор Перри.

— Откуда вы знаете?

— Он обещал прийти ко мне,

Остра Баркер насупила свои густые брови?

— Вы сказали, что у вас нет с ним никакого романа

Элен слишком плохо себя чувствовала, чтобы возражать.

— Какое это имеет значение сейчас? — вяло спросила она. — Все равно вы его прогнали.

— Что это значит? — Это значит, что вы солгали мне. Вы пытались вызвать мое сочувствие и сыграть на нем. И все это время исподтишка смеялись надо мной.

Посмотрев на посеревшее лицо сиделки, Элен вспомнила замечание Райса о том, что ее личная безопасность всецело зависит от отношения окружающих.

Нетрудно заметить, что сестру Баркер снедает мучительная ревность. Элен вдруг стало так жаль эту некрасивую мстительную женщину, что прошла всякая злость.

— Я говорила вам правду, — возразила Элен. — Это случилось только сегодня вечером.

— Что случилось?

— Ничего. — Элен издала негромкий смешок. — Но… в тоже время все. В докторе есть что-то такое, что притягивает что-то во мне. Значит, он, должно быть, чувствует то же самое, иначе он не пришел бы сейчас. Вы ведь понимаете, не так ли? С вами это тоже случилось. Вы знаете как это начинается.

Желая создать близость между ними, Элен взяла сестру Баркер за руку, но та оттолкнула ее так сильно, что Элен упала на колени.

— Да, — сказала сестра. — Я точно знаю, как это начинается. Мне известно и чем это кончается. Глупой, пустой куклой с курчавыми волосами, как у вас.

— Нечестно вымещать на мне злость за чужие грехи! — возразила Элен. — Я не сделала вам ничего плохого.

— И ничего хорошего. Вы отпускали наглые замечания по поводу моей внешности. Только потому, что я высокая и у меня решительное лицо, выражающее сильный характер, вы осмелились сказать, что я похожа на мужчину.

— Это говорила не я. Пожалуйста, будьте мне другом, хотя бы на одну ночь. Нам нельзя ссориться…

— Да, понятно. Я вас прекрасно поняла. Вы радуетесь, что мужчины считают маленьких женщин более привлекательными, верно? Но не забываете и об обратной стороне — маленькой женщине нужна защита. Да, вы пожалеете, когда останетесь одна.

От слов сиделки у Элен замерло сердце.

— Если такое случится, — сказала она, — мне кажется, я умру от страха. Но такого не случится.

— Все может быть. — Женщина с улыбкой посмотрела на Элен сверху вниз. — Предположим, что профессор принял снотворное, а прислуга напилась. Но откуда мы знаем наверняка, что их не усыпили нарочно?

«Это возможно», — подумала Элен с ужасом, вспомнив извинения, которые бормотала миссис Оутс.

— Кто же мог их усыпить?! — воскликнула она.

— Кто-то мог пробраться на первый этаж, — сказала сестра Баркер. — В доме происходят очень странные вещи,— как будто кто-то нарочно все это устраивает. — Она мрачно добавила: — Мы все узнаем точно, если и я свалюсь. Я ведь налила бренди в чай. Может быть, поэтому у меня сейчас такое головокружение.

Сиделка немного покачнулась, сказав это, и провела рукой по лбу. Элен в страхе смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Несмотря на недоброжелательность и скверный характер этой женщины, Элен цеплялась за нее, как утопающий за своего спасителя.

Здравый смысл подсказывал ей, что сестра проводит свою обычную политику устрашения, но события развивались так, что чувствовалась чья-то невидимая рука, старающаяся удалить всех из дома или сделать их неспособными защитить Элен.

Все покидали ее, один за другим. Оставшиеся спали, но ей было суждено бодрствовать, чтобы увидеть собственную смерть, потому что в самом конце она останется совершенно одна.

Решив не показывать сестре Баркер своего страха, Элен высоко подняла голову, стараясь, чтобы не дрожали губы. Но сиделка посмотрела ей в глаза и, конечно, заметила, как расширились зрачки от страха.

Элен, увидев ее довольную улыбку, нанесла ответный удар.

— Не могу понять, почему вы обозлились на меня за то, что мне первый раз в жизни выпала удача,— сказала она.— Это просто глупо. Когда я сидела голодной, меня не радовало, что другие тоже голодают. Наоборот, думать об этом было еще тяжелее, потому что у меня все-таки всегда был хлеб, а у других и того не было.

— Ах, так вы еще и голодали? — спросила сестра Баркер.

— Не то чтобы голодала, но приходилось очень туго, когда не могла найти работу.

— Из этого следует только то, что вы ни на что не годны. Сейчас полно девиц без всякой специальности. Никто и не заметит вашей смерти.

Элен страстно хотелось увидеть, наконец, слабый свет зари.

— Когда же наступит утро! — вздохнула она. — Сестра, помогите мне пережить эту ночь.

— Почему это я должна помогать вам? Вы бы для меня ничего не сделали! К тому же вы мне все наврали.

— Я хотела бы доказать вам, что сказала чистую правду, — возразила Элен. — Я была противным маленьким зверьком, а вы, наверное, всегда умели подчинять себе людей. Я понимаю теперь, что чувствовал ваш доктор.

Сестра Баркер слушала молча, с загадочным выражением лица. В это время как-то особенно пронзительно зазвонил телефон. Этот звонок музыкой прозвучал в ушах Элен: «Вершина», вопреки голливудской традиции перерезанных телефонных проводов в обреченном доме, все еще связана с остальным миром.

Она бросилась через холл к телефону, ее бледные щеки порозовели, а глаза засветились жизнью.

— Вы были правы, как всегда! — на ходу крикнула она. — Это был не доктор; наверное, это он звонит.