Дневник ангела-хранителя

— Почему? — пожала плечами Нан.

Я внимательно посмотрела ей в лицо. «Почему»? С чего вообще начать?

— Верь мне, — сказала я, — мы с Тоби… Мы не подходили друг другу. Мы разошлись, верно? Так какой мне смысл позволять Марго заключить брак, из которого все равно ничего не выйдет?

— И ты считаешь, что с Томом будет по-другому? — приподняла бровь Нан.

Я закрыла глаза и откинулась назад, выдыхая все свое разочарование. Это было все равно что толковать о неврологии пещерному человеку.

— Знаешь, я выяснила, что существует Песнь Душ, — сказала я наконец.

Нан мельком взглянула на меня.

— Да? И чем это тебе помогло?

— Существует нечто большее, чем Песнь Душ, верно? — Я остановилась. — Я и в самом деле могу кое-что изменять.

— Ру…

— Я могу выяснить, кто меня убил, и помешать этому. Я могу изменить результаты своей жизни…

Мы стояли у «Ленокс лаундж». Нан подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

— Есть много-много того, что ты можешь сделать, будучи ангелом-хранителем, особенно в твоем случае. Но дело не в «я могу». «Я могу» — это человеческая концепция, мантра «эго». Ты же — ангел. То, что важно сейчас, — это Божья воля. — Она двинулась прочь.

Теперь была моя очередь играть в игру под названием «Почему?».

— Нан, скажи мне, почему это важно, — произнесла я. — Я еще не видела Бога. Почему я не должна ничего изменять, если в точности знаю, как хорошо все в итоге могло бы обернуться?

— Ты знаешь?

Жалость на ее лице обезоружила меня. Но я продолжала, хотя чуть менее убежденно:

— Даже мертвая, я все равно могу переживать жизнь Марго заново, хотя и по-другому. Возможно, я даже сумею повернуть ход событий и, вместо того чтобы умереть в расцвете лет, доживу до почтенного возраста, а может, даже сделаю в этом мире что-то хорошее…

Нан уже исчезала, увиливая от моих протестов. Я закусила губу. Я терпеть не могла оставлять наши разговоры незавершенными.

— До свидания, — сказала она, а потом исчезла.

Я оглянулась. Темный туман, и в окне машины отражение: лицо Грогора. Он подмигнул.

Я стояла под дождем, чувствуя, как пульсирует вода, бегущая из моей спины. Я не знала: биение сердца в моей груди — мое собственное или воспоминание о биении моего сердца; решения, которые принимает Марго, — мои решения или ее, и я не знала, впервые в жизни, есть ли у меня еще что сказать. И это приводило меня в ярость.

Была полночь. Марго и Том, рука в руке, покидали «Ленокс лаундж». Они все еще не догадывались, что были знакомы в Доме Святого Антония. Они знали только, что желали бы стать любовниками, и как можно скорее.

Они обнялись, потом долго целовались.

— На этом же месте, завтра вечером? — спросил Том.

— Наверняка. — Марго снова поцеловала его.

Я отвернулась.

Том заметил такси, движущееся в их сторону.

— Ты возьмешь это такси, — сказал он. — А мне хочется сегодня ночью пройтись домой пешком.

Такси замедлило ход и остановилось. Марго прыгнула в него. Она посмотрела на Тома долгим взглядом и улыбнулась. С совершенно серьезным лицом Том вытащил из внутреннего кармана воображаемый пистолет и «выстрелил» в нее. На мгновение у Марго мелькнуло воспоминание о Доме Святого Антония, но так же быстро поблекло.

Пока я стояла рядом с ним, мы оба погрузились в воспоминания, а такси влилось в неоновый прибой.

Я сидела рядом с Марго на заднем сиденье, наблюдая, как она снова и снова оглядывается, чтобы посмотреть в заднее окно, и смеется про себя при мысли о Томе. Я видела, как свет вокруг ее головы разгорается все ярче и его переполняют желания. Я думала о том, что сказала Нан. Ты считаешь, что с Томом будет по-другому?«Да, — подумала я. — Да, я не сомневаюсь».

Когда такси остановилось на красный сигнал светофора, в окно быстро постучали. Таксист опустил стекло и взглянул на человека, стоящего под дождем. Человек наклонился, защищаясь от ливня кожаной тетрадью.

— Вы не могли бы поделиться со мной такси? Мне нужно в Уэст-Виллидж.

Я напряглась. Я узнала бы этот голос, даже если бы его обладатель был похоронен в египетской гробнице, по которой маршировал духовой оркестр.

Таксист посмотрел в зеркало заднего вида на Марго.

— Конечно, — сказала та, пододвигаясь, чтобы дать место новому пассажиру.

«Не надо», — сказала я и закрыла глаза.

На светофоре зажегся зеленый. Молодой человек в светло-зеленом вельветовом костюме откинул назад длинные волосы и протянул руку Марго.

— Спасибо, — сказал он. — Я Тоби.

Я завопила. То был долгий, исполненный муки вопль. Вопль проклятого.

— Марго, — ответила Марго, и я заплакала.

— Итак, будем знакомы.

14. Три степени притяжения

Могу ли я хоть как-то описать вам ту сцену в машине, чувство, которое колыхалось над нами, как тент, полный дождевой воды, готовый прорваться? Дождь барабанил по ветровому стеклу со звуком радиопомех. «Дворники» пульсировали, словно электрокардиограмма, а таксист мурлыкал «Поющие под дождем» [24] на венгерском.

24

«Поющие под дождем» — музыкальный фильм (1952) режиссера Стэнли Донена; существует также одноименная песня (1929) авторов Артура Фрида и Насио Херба Брауна.

В этой машине существовало три типа, или три уровня, притяжения:

1. Марго посмотрела на Тоби и поняла, что ее странно притягивают его прекрасные длинные, цвета осенних листьев волосы, нежность в его глазах и искренность его «спасибо».

2. Тоби искоса посмотрел на Марго и подумал: «Хорошенькие ножки». Несмотря на то что я пребывала в расстроенных чувствах, это что-то во мне пробудило. Он с ходу решил, что у Марго есть бойфренд, что она студентка Колумбийского университета — из-за ее короткой зеленой, как мох, твидовой юбки, поветрие на которые распространилось среди целой группы студенток нынче летом, — и что она никоим образом не обратит внимания на парня вроде него. Поэтому он вежливо улыбнулся, вытащил из кармана тетрадь и продолжил делать наброски своего рассказа.

3. Когда я села между ними, моя тяга к Тоби была глубокой, верной, пережившей войны связью с человеком, который стал отцом моего ребенка, с моим мужем, клиентом и некогда лучшим другом. Канат, бежавший раньше между нами, толстый, как трамвайная линия, в конце концов рывком вернулся на место и ударил меня по лицу. И теперь, когда я сидела так близко к нему, что видела цепочку оранжевых веснушек под его глазами, гладкость его щек там, где ему отчаянно хотелось иметь щетину, чтобы доказать, что — наконец-то — он старше двадцати одного года, я задрожала от любви, желания, ненависти и обиды.

Хотя у меня не было дыхания, которое можно было бы задержать, я задержала, как драгоценный дар, то мгновение, замерев, словно статуя, пока Тоби не вышел из машины, не постучал по окну в знак прощания и не исчез в ночи.

Я разжала кулаки и смеялась до тех пор, пока не уняла нервную дрожь в своем голосе и он не стал убедительно ровным.

Я знала: они встретятся снова, и часть меня, все еще ненавидевшая Тоби, орала на ту часть меня, которая хотела, чтобы они встретились.

Посреди этого ангельского конфликта я допустила оплошность: когда я повернулась и посмотрела на Марго, та тянулась к чему-то, выпавшему из кармана Тоби, когда он шагнул из машины. Не успела я ничего предпринять, не успела полностью вернуться в настоящее, Марго уже читала.