Дневник плохого парня

Телефон звонит в моей руке, имя Роарка высвечивается на экране. У меня возникает искушение отправить звонок на голосовую почту, но, зная его, он позвонит снова, поэтому отвечаю.

– Что?
– Я лежу на кровати, пальцем накручивая прядь волос.
– Если это не касается лагеря, я не хочу сейчас разговаривать.

– Это касается лагеря.

Мое сердце падает. Я не хочу, чтобы он звонил мне по поводу дурацкого лагеря... я не имею в виду, что он дурацкий, он не дурацкий. Я разочарована. Сексуально разочарована и скручена, словно тугой комок.

Пытаясь скрыть свое раздражение, я спрашиваю:

– В чем дело?

– Я забронировал билет в Техас на следующий день после мероприятия, на которое мне нужно попасть.

– Хорошо...
– растягиваю я.

– Это все.

– Это все, для чего ты мне позвонил, чтобы сказать, что забронировал рейс, когда мог бы с легкостью воспользоваться частным самолетом?

– Ты знаешь, как я отношусь к частному транспорту. Я не против путешествия с людьми.

Я тру глаз, пытаясь понять этого человека.

– Хорошо, рада это слышать. Спасибо, что позвонил в одиннадцать вечера и рассказал об этом. Если тебе больше нечего сказать, я пойду.

Он замолкает на секунду, я уже собираюсь повесить трубку, когда он продолжает:

– Ты думала об этом мероприятии?

– Да, вынуждена отказаться, - отвечаю я с большей горечью, чем хотелось бы.

– Саттон, - вздыхает он.
– Пожалуйста, пойдем со мной.

Ладно, мне нужен небольшой перерыв.

Почему я злюсь?

Потому что он не хочет заниматься со мной сексом.

Должна ли я злиться из-за этого?

Ну, не совсем, поскольку технически он мне ничего не должен. Мы не встречаемся, и мы только коллеги. Формально он не сделал ничего плохого. Разве границы не размыты? Да, очень сильно, но, если бы дело дошло до суда, имеет ли Саттон Грин право злиться на Роарка Маккола? Нет, на самом деле нет.

Смирившись, я спрашиваю:

– Кто организует мероприятие?

– Джерико Стентон.

– Баскетболист?

– Да, это сбор средств для местных ЮХА (прим. пер.: YMCA (от англ. Young Men’s Christian Association - «Юношеская Христианская Ассоциация») - молодёжная волонтерская организация. Стала известна благодаря организации детских лагерей). Они собирают много денег; это высококлассное мероприятие. В этом году пожертвований недостаточно. Он хочет, чтобы я присутствовал... с парой.

Это вызывает улыбку на моем лице.

– Клиенты всегда пытаются устроить твою личную жизнь? Мой отец, Джерико, кто-то еще?

Он хихикает, глубокая вибрация отдается в моем теле, как будто мы оба сидим на моей кровати, и моя голова лежит на его плече.

– Да, они все стараются сделать меня лучше. Думаю, они беспокоятся, что я могу слететь с катушек и навредить их карьере.

– Обоснованное беспокойство.

– Этого не случится. Я знаю, что делать, когда дела идут плохо, я отдаляюсь от своих, как вы их называете, принадлежностей.

– Тебе часто приходится отдаляться?

– Не-а, я довольно хорош. Всего несколько раз мне приходилось оценивать свои поступки.
– Он вздохнул.
– Не имеет значения. Как думаешь, у тебя получится?

– Какой дресс-код?

– Короткое красное платье, с глубоким декольте.

Именно этот ответ объясняет, почему я так смущена, почему чувствую, что через несколько секунд сгорю от того, что мой желудок постоянно сворачивается в тугой, тугой клубок.

Не в силах взять на себя обязательства, я говорю:

– Не знаю, дай мне подумать.
– Прежде чем он успевает ответить, я добавляю: - Мне нужно идти. Спокойной ночи, Роарк.

Я положила трубку и отбросила телефон в сторону, не зная, что делать. Закусив нижнюю губу, обдумываю свои варианты. Я могу либо позволить ему продолжать флиртовать со мной, дразнить меня, заставлять меня чувствовать внутреннее напряжение, только чтобы потом испытывать неудовлетворенное желание. Или могу быть той, кто установит запретные границы, и дам ему понять, что мы работаем вместе, и всё. В конце концов, это все, что он предлагает. Если он хочет поговорить со мной, это должно быть профессионально - не то, чтобы он знал, что такое профессионализм.

Мысль о том, что мне придется отказаться от его интимных прикосновений, просто разрывает мое сердце, и сегодня был тяжелый день. Я не уверена, сколько еще таких дней смогу выдержать.

Думаю, пришло время провести черту.

ГЛАВА 12

Приветствую, Трэвис.

Не могу сказать, что я в восторге от твоего имени. Создается впечатление, что я веду беседу с мелким сорванцом, а не с чуваком, способным выслушать. Думаю, что Трэвис — это не тот, с кем бы я предпочел откровенничать.

Сегодня на мой счет упало больше двух миллионов баксов. Всего одна подпись — и все, денежки в кармане. Казалось бы, это должно изрядно поднять мне настроение, но по какой-то непонятной причине мне это кажется обыденной рутинной хренью. С тех пор, как я покинул квартиру Саттон в воскресенье — ее крохотную чертову конуру, — я почему-то не находил себе места. Словно, что-то оставил там, но, убейте меня, мне не дано допереть, что именно. Вроде все как прежде. Я делаю то, в чем, мать вашу, чертовски хорош. Плюс два ляма на счете. Мне следовало бы тусить в клубе, но... это не то место, где я бы хотел быть.

Скоро мне предстоит поездка в Техас. Я она страшит меня не потому, что я как-то негативно отношусь к детям, и не потому, что все эти прелести ковбойской жизни абсолютно не мое, а лишь по той причине, что я прекрасно понимаю, что это светит мне перспективой видеть Саттон изо дня в день. Мне будет сложно бороться с постоянно маячащим искушением на горизонте, учитывая, что не особо успешно держался прошлую неделю, хоть и видел ее всего пару раз.

Напряжение между нами возрастает просто с астрономическими скоростями. Я знаю, что мне стоило держаться от нее подальше той ночью, что следовало просто отправить свою задницу домой, но почему-то вместо того, чтобы дать водителю свой адрес, я продиктовал ему координаты Саттон.

Я должен избегать лишний раз встречаться с ней, но не могу.

Мне стоило бы перестать думать о ней, но с этим я тоже не справляюсь.

Очевидно, что местами я делаю ей больно, но, кажется, не в состоянии нажать на тормоза.

Дерьмо... И когда \этот чертов дневник стал всецело посвящен одной девчонке?

Видимо, с того самого момента, как я увидел ее в той самой закусочной. Еще тогда я должен был почувствовать, что она собирается уничтожить меня.