Дневник плохого парня

Его губы приоткрываются, рука обхватывает мою челюсть, слегка отклоняя ее назад, прямо перед тем, как его губы прижимаются к моим. Я вздыхаю, исследуя связь. Поначалу он мил, скользит губами по моим, осваивается, а затем интенсивность возрастает, он сжимает меня крепче.

Его рот приоткрывается, мой тоже, но он не спешит исследовать меня языком. Он нежно целует меня приоткрытым ртом, удерживает мою голову, ровно наклоняя свою из стороны в сторону, не пропуская ни дюйма моего рта.

Я ерзаю у него на коленях, и он стонет мне в рот, проводя языком по губам, соблазняя, желая большего, и я отвечаю на его прикосновение. Как только наши языки соприкасаются, они сплетаются, и хватка друг за друга становится сильнее, потребность усиливается.

Это гораздо больше, чем я ожидала. Я знала, что он хорошо целуется, по тому, как он заставил меня кончить своим языком. Но контраст между нежностью и грубостью в его поцелуях, то, как он берет на себя ответственность, его вкус — это больше, чем я думала. С каждым поцелуем он разрушает меня для всех остальных мужчин... не то, чтобы я хотела когда-либо целовать другого мужчину после этого.

Губы соединены, он скользит руками вниз по моему телу к бедрам, крепко обнимая. Я медленно начинаю раскачиваться на нем взад-вперед.

Он останавливает меня, прерывая поцелуй.

— Не здесь, Саттон.

— Не здесь, что?

Убрав мои волосы за ухо, он ласково смотрит на меня.

— Мы не будем совокупляться перед костром, где твой отец может нас увидеть. Мы не должны делать это... здесь.

Я вопросительно поднимаю бровь, шокированная тем, как он меня распекает.

— Хочешь сказать, что не хочешь, чтобы тебя поймали? Это говорит парень, которому редко до чего бывает дело?

Он усмехается и крепче прижимает меня к себе, и эта дьявольская улыбка пронзает меня насквозь.

— Если бы это был кто-то другой, я бы уже уложил их в грязь, но с тобой все по-другому.

По какой-то причине это меня не устраивает.

— Неужели между нами недостаточно страсти, чтобы ты опрокинул меня?

— Совсем наоборот, — отвечает он. — Я был бы слишком увлечен и не смог бы остановиться, если бы твой отец пришел сюда... или этот придурок Джош.

Я усмехаюсь и играю с воротником его рубашки, огонь от костра освещает его хмурые брови.

— Он тебе не нравится, не так ли?

— Ни капельки. Он слишком часто тебя разглядывал, и он, бл*дь, распускал руки. Это оскорбительно.

— Джош — милый...

— Джош — придурок, и точка.

— Так вот как все будет? Ты будешь ревнивым дураком?

Он кивает... не моргнув глазом.

— Ты тоже имеешь право на ревность. Знаешь, мисс Анжелика на днях флиртовала со мной, пытаясь заставить съесть ее бисквит.

Я закатываю глаза.

— Мисс Анжелике семьдесят пять лет, и она пыталась заставить тебя съесть ее печенье во множественном числе. Не будь извращенцем.

— Ну не знаю, в ее глазах был какой-то блеск, который сказал мне, что если пойду за ней на кухню, она покажет свой шкаф, если ты понимаешь, о чем я.

— Ты глупый, — хихикаю я.

Он тоже смеется и проводит руками по моей голой спине.

— И все же ты все еще хочешь быть со мной.

— Да, наверное, я сумасшедшая.

Игриво хватаю его за щеки и целую в губы. Когда собираюсь отстраниться, он удерживает меня на месте, и снова его рот соприкасается с моим. Вздыхаю в его объятиях и позволяю захватить власть.

***

Одеяло расстелено на поляне, костер потушен, я лежу рядом с Роарком и смотрю на небо, любуясь звездами, сверкающими над нами, а он согревает меня, обхватив руками. Я провожу рукой по его груди и прижимаюсь к нему, все еще немного шокированная тем, что он здесь, рядом со мной, после всего пережитого нами.

— Ты когда-нибудь собиралась вернуться сюда? — спрашивает он, его голос грохочет надо мной.

— Возможно, когда-нибудь, но сейчас я сосредоточена на карьере.

— Ты можешь сделать это где угодно, так что, если бы тебе пришлось выбирать место для проживания, где бы это было?

Я поджала губы и задумалась.

— Знаешь, не думаю, что я создана для Нью-Йорка. Мне нравится атмосфера, но часто я чувствую себя словно не в своей тарелке.

— Ты деревенская девушка. И выглядишь так, будто здесь твоя стихия. Улыбка на твоем лице во время тренировки лошадей чуть не поставила меня на колени.

— Ты пытаешься заставить меня вернуться сюда?

— Нет, черт возьми, но я думаю, что ты это сделаешь в какой-то момент, и не виню тебя. Здесь великолепно. Понимаю, почему твой отец радуется выходу на пенсию. Кажется, что в деревне жизнь замедляется.

— Именно поэтому ему так нравится здесь, потому что он чувствует, что у него есть время посидеть и подышать свежим воздухом. Я рада, что он отдохнет от жесткого графика, которого придерживается.

— Пенсия будет ему к лицу.

Приподнявшись на локте, я встретилась взглядом с Роарком.

— Это прозвучит глупо, но спасибо тебе за то, что заботился о нем последние несколько лет, следил за тем, чтобы у него были выгодные сделки, которые представляют его бренд и фонд.

— Тебе не нужно благодарить меня, Саттон. Это моя работа.

— Работа, с которой ты отлично справляешься.

Его бровь приподнялась.

— Неужели? Мне казалось я самый непрофессиональный человек, которого ты знаешь.

— Да, но, как ни странно, ты все еще в состоянии выполнять свою работу. Не могу понять, но у тебя все получается.

— Мне повезло, — отвечает он, дергая мою прядь волос и наматывая ее на палец. — Когда я приехал в Штаты и посещал занятия в Йельском университете, я был немного диковат в плане вечеринок.

— Ты? Не может быть. Не могу в это поверить, — говорю я, источая сарказм.

Он сжимает мой бок, на его красивых губах играет улыбка.

— Я был рад освободиться от родителей, поэтому много пил и веселился. Так я оказался в одном братстве с двумя моими лучшими друзьями, Брэмом и Ратом. С тех пор я общался с нужными людьми и вскоре завоевал авторитет среди друзей, несмотря на гулянки. По какой-то невероятной причине они доверили мне свои карьеры, так я стал их менеджером. Понятия не имею, как объяснить то, что я попал в этот бизнес, кроме чистого ирландского везения, но я серьезно отношусь к работе, даже если иногда кажется, что это не так.