Дневник свекрови

Приходя к нам, она искренне стремилась нам помочь и понравиться. Помогала мне на кухне и первая вскакивала после обеда к раковине, чтобы вымыть посуду. Однажды испекла пирожки с картошкой, вкусные кстати.

Кристина очень и очень хотела любыми путями выйти замуж за москвича. Это было написано у нее на лбу крупными буквами. Данька еще не очень отошел от полусемейной жизни с Дашей и объявил Кристине, что жениться не собирается. По крайней мере в обозримом будущем.

Тогда в ее глазах заплескались беспокойство и тревога. Даньку она любила. Нас уважала и ценила, но цель у нее была определенная. Она понимала, Данька – мальчишка. На ногах еще не стоит. Когда встанет – непонятно. К тому же красавчик. Девки шеи сворачивают. Не муж, а сплошные переживания. Мы люди хорошие. Но до обеспеченных в ее понимании явно недотягиваем.

Она заметалась, не понимала, что ей делать. Но знала одно – это в нее вложила ее непростая жизнь – надо бороться. Мест под солнцем не так много. Под лежачий камень вода не течет. Судьба человека в его руках. Ну, и так далее. К тому же ей было двадцать лет. На родине уже все с колясками.

Она наступила на горло собственной песне и честно все объяснила Даньке. Он ее услышал. Не обиделся. Наверное, не любил. Да нет, наверняка.

Расстались они легко – без взаимных обид и претензий.

Через год Кристина мне позвонила и радостно сообщила, что выходит замуж.

Муж – бывший бакинец. Человек зрелый и обеспеченный. Квартира на Соколе и строится большой дом в Подмосковье. Кристина ждет ребенка, предположительно мальчика. Ее муж счастлив. Она тоже.

Я ее поздравила и от всей души пожелала им счастья. Совершенно искренне.

И еще подумала, что счастливы не только Кристина и ее бакинский муж, но и я. Что эта история так благополучно закончилась. И для Кристины, и для нас. Думаю, меня можно понять. И даже – не осудить.

Дальше была Юлечка. Очень хорошая девочка из очень хорошей семьи. Ничего против Юлечки я не имела. Не девочка, а сплошные положительные эмоции. Сплошной позитив. Образованна, умна и хорошо воспитана. Но Юлечка была нацелена на карьеру. Вообще, она была какая-то слишком правильная и принципиальная. Данька называл ее «пионэрвожатая». Юлечка говорила, что рожать соберется лет в сорок, не раньше. Домашнее хозяйство считает полным бредом и потерей времени. Я возражать не пыталась, не все должны понимать эту жизнь так, как я. И проживать ее так же.

Но… Думать о Юлечке как о потенциальной невестке мне почему-то не хотелось. Да и не пришлось – Юлечка уехала в Англию. Продолжать образование. Дай бог, чтобы у нее все получилось! Она этого вполне достойна. Она по жизни – борец! И жизнь таких уважает.

А потом появилась Тамрико, красивая, как богиня утренней зари. Черные глаза и черные косы. Стройная и легкая, как серна. И такая же пугливая. Серну я, правда, не видела, но представляю.

Тамрико была грустная и молчаливая. Очень стеснительная – кавказское воспитание!

Правда, я слышала, что после свадьбы эти тихие невесты превращаются в весьма решительных жен. Хозяек положения. Я сама такая и это только приветствую. Женщина всегда тоньше, чувствительней и логичней мужчины. И никто меня в этом не переубедит. И еще – женщина выносливей, жизнеспособней и сильней.

А может быть, мне просто не везло с мужчинами?

Даньку принимали в доме Тамрико. Кормили чахохбили и чакапули. Передавали нам чурчхелу и вяленую хурму. Но смотрели на него настороженно. Я предупредила его, что ничего не получится. Грузинская жена – прекрасная жена, но, увы, не для тебя, сынок.

Он горячился и отчаянно спорил. Говорил, что межнациональные браки набирают обороты. Что различие культур и обычаев в современном мире – полная фигня.

Ха-ха! Летом Тамрико уехала к бабушке в Тбилиси, и там ее быстренько сосватали за очень состоятельного и зрелого человека.

Горевал сынок недолго. Вскоре появилась Нюся…

* * *

Господь меня накажет! За мою нетерпимость и мерзкий язык!

Нюся беременна. Срок – два месяца. Поэтому она и спит дни напролет.

Данька растерян. Мы – тем более. Молча переглядываемся и вздыхаем.

Я пытаюсь взять себя в руки. Ношу Нюсе в комнату свежевыжатый сок и очищенный гранат. Пропускаю через мясорубку курагу, чернослив, орехи и лимон. Варю по утрам овсяную кашу и сама делаю творог.

Нюсю тошнит. Я помню, как это ужасно. Нюся не хочет гулять. Я вывожу ее по вечерам после работы. Данька приходит поздно и совсем без сил.

Мне жалко сына, жалко Нюсю и почему-то жалко себя. Даже не понимаю почему. Наверное, меня страшит перспектива моей будущей жизни. В смысле, прощай, покой!

И еще, наверное, я жуткая эгоистка. Мне стыдно.

В субботу Ивасюки зовут к себе на дачу. Говорят, что у них глухие леса и полно грибов.

Едем мы долго, часа четыре. Потому что с остановками. Потому что Нюсю укачивает. И тошнит. Мы встаем на обочине, и Нюся дышит воздухом. Я пересаживаюсь назад, впереди тошнит меньше.

По дороге я кормлю Нюсю солеными черными сухариками – помогает от тошноты. Мне, по крайней мере, помогало. А вот Нюсе нет. Говорит, что после сухарей тошнит еще больше.

Бедная Нюся! Потом она засыпает, и мы выключаем радио.

Ивасюки счастливы, что мы приехали! Это заметно. Накрыт стол, и протоплена баня. В доме тепло, и в печке уютно потрескивают дрова. Мужики идут париться, а мы с Зоей треплемся, сидя в креслах у камина. Она переживает за дочь. Говорит, что сама рожала тяжело. А у Нюси такой узкий таз! И Данька такой огромный! Какой будет ребенок!

Да, Данька родился весом четыре килограмма. Но этого я ей не говорю. Ей и так неспокойно. Потом мы садимся за стол. Все очень вкусно! Нюся капризничает и ест только маринованные помидоры. Это понятно – первые три месяца я банками ела соленые огурцы.

Спится очень сладко. В доме так натоплено, что мы раскрываем окно. За окном густой еловый лес. Воздух такой, что кружится голова. Мы накрываемся настоящей деревенской периной – жаркой, но легкой как пух. Впрочем, почему как? Перина набита настоящим утиным пухом – Зоино приданое. Перину шила Зоина бабушка – на свадьбу внучке. Сейчас таких не делают.

Я шепчу мужу:

– Правда, они славные?

Муж кивает. Они и вправду люди душевные и искренние. Широкие и хлебосольные. Работящие и стойко переносящие все тяготы жизни. А жизнь у них была непростая.