Дневник. 2009 год.

Следующий спектакль, на который я привел своих студентов и который моим студентам понравился, пожалуй, меньше, был гоголевский «Портрет». Мне кажется, что спектакль меньше понравился и рецензентам. Я и сам, увидев театральную программку, был несколько удивлен списком действующих лиц. Здесь и майор Ковалев, и писарь Акакий Акакиевич Башмачкин, мелькнула тень чичиковского лакея Осипа и другие наваждения русской литературы, вывалившиеся из гоголевской «Шинели». Удовлетворил ли спектакль жажду познания? Да. Донес ли до зрителя основную идею повести о том, что талант – это больше, нежели жизнь? Безусловно. Но сама повесть, в литературном обиходе которой, пожалуй, только ее первая часть, рождает еще массу других смыслов. Здесь и мистический и такой разный Петербург, и подлинная жизнь современных автору художников, даже некая литературоведческая дилемма: не стал ли «Портрет» русской предтечей «Портрета Дориана Грея»? Мне кажется, что это и попытался сделать Яшин, переводя прозу в пластику сцены, в картины и эпизоды. Гоголевская проза здесь чуть прогнулась, но выдержала. Этой прозы, в отличие от других «гоголевских» спектаклей Яшина, оказалось в чистом виде на сцене чуть меньше; прямые высказывания трансформировались в переплетения судеб. Я потом объяснял своим студентам, что спектакль потребовал от зрителя знания не только этого одного произведения Гоголя, но и множества других. Вот тогда волшебная коробочка, в которой перемешены тексты и цитаты, открывается. Впрочем, я всегда говорил, что ходить надо в «совпадающие» театры, и смыслы, как и дети, рождаются только от взаимной любви.

Как же мне хочется сравнить этот «Портрет» с портретом на сцене Российского академического молодежного театра, который также мною страстно любим. Премьеры состоялись почти впритык одна к другой. Что это, наши почти гоголевские времена или надвигающийся юбилей классика? Алексей Бородин, другой выдающийся режиссер московской сцены, так же как и Яшин, решает, что даже полного текста этой «петербургской повести» все же для сцены мало – ах, с каким внутренним напором и почти без пауз тянет этот текст замечательный актер Евгений Редько! – и Бородин тоже «подселяет» иные персонажи. У него грандиозная придумка – музыка. На сцене девять прекрасных музыкантов со скрипками, виолончелью, альтом и контрабасом – ансамбль солистов «Эрмитаж», и поразительный гобоист – жалобный человеческий голос – Алексей Уткин. И оформление здесь, сделанное Станиславом Бенедиктовым, совершенно другое – петербургская классика: черный бархат сцены и золото багетной рамы. Здесь тоже высокий уровень – как принимают зрители спектакль. Но театры провели своеобразную рокировку: академия осталась в центре города, а школьная заразительность и мистика бесконечных смыслов ушла к Курскому вокзалу. И на этом спектакле я тоже убедился, по реакции зрителей, как плохо они знают этот почти школьный текст. Но кто может предсказать, с какой стороны театр действует на зрительское сознание?Универсальный для нашего времени смысл об ответственности художника. Пусть знают!

Телевизионное ощущение, что русская культура сдалась без боя, порой ошибочно. Театр даже ответил Минобразу с его тенденцией сократить изучение литературы в школе. Но ведь настоящий театр идет всегда и за зрителем с его тайными и явными устремлениями. И если школе фронтальное изучение классики становится обременительным, то это берет на себя театр. И «Война и мир», и джойсовский «Улисс» у Петра Фоменко в этом смысле показательны. Русское кино продолжает неуклюже «блокбастерить».

Последняя премьера в театре у Сергея Яшина – это его постановка «Ночи перед Рождеством». И мне так хотелось бы сразу перейти к этому спектаклю, где яшинская семья – муж-режиссер и жена-художник – придумали не только кое-что оригинальное, но и занимательное. Я уже рассказывал, какое над Диканькой висело небо. Так еще был и полет Вакулы верхом на чёрте, который, если мне не изменяет память на гоголевский текст, – все, что на сцене я и так вижу, – «напоминал немца». Здесь на сцене появилось огромное зеркало – то ли земля отражалась в нем, как в небе, то ли небо сливалось с землею – и еще все это окутывала метель или просто былинная пелена, в которой и рождались все волшебные гоголевские смыслы, в том числе и тот, что литература никогда не бывает скучной. Как прекрасны в театре эти зрительские паузы, когда можно подумать и помечтать, вспоминая только что на сцене прошедшее. Кристаллизация. Но коли взялся, то – будь полон. Да и гоголевские «Записки сумасшедшего» в этой статье никак тоже нельзя упустить.

Я, конечно, отчетливо понимаю, что организация пространства и зрительского внимания на большой сцене и на сцене малой – это разные вещи. Взлетает и садится огромный воздушный лайнер совершенно по-иному, нежели воздушное такси. И сила разгона, и энергетика, и взлетная полоса здесь другие. Но и тут требуется и школа, и мастерство, и любовь к своему делу. Но, наверное, театру имени Гоголя и положено держать в репертуаре лучшие гоголевские страницы. И я верю, что на этих подмостках окажется не только драматургия, но и «Мертвые души», пока почти гениально поставленные Сергеем Арцыбашевым в театре Маяковского.

Пока в «Записках сумасшедшего», спектакле, поставленном уже учениками главрежа Андреем Левицким и Юлией Быстровой, очень хорош молодой Александр Лучин. Он, так же как и Евгений Редько в Молодежном, один и за всех вспахивает весь текст небольшой повести. Фантасмагория воображения и счет у актеров равный. Но вот что интересно: одинокий монологический смысл все время требует подтверждения и эха. Ему надо аукаться не только со зрительным залом. И что? Здесь опять музыка – сам Лучинин, когда не хватает даже гоголевских слов, берется за тромбон, и все время на сцене звучит музыка Шнитке. И не говорите мне, что театр – это только слово и зрелище. Это еще и постоянно действующая лаборатория, ищущая пути воздействия на человеческую душу в соответствии с запросами времени.

«Ночь перед Рождеством» – последняя премьера театра – почти беспроигрышный театральный сюжет. Занятное что-нибудь получается всегда. Иногда это смешной до уморы дуэт Дьяка и Солохи, иногда сцена у Императрицы, когда запорожцы ревут свое классическое: «Мамо!» Бывает очаровательная Оксана и гарный Вакула. А успешный любовный дуэт – это уже много. Яшин почти все это имеет в своем спектакле, но озаботился еще и тем, чтобы, почти как у Гоголя, вся история с волшебством, влюбленностью, ревностью, неузнаваниями неожиданно возникла из зарядов рождественской сказки и мечтаний старого подвыпившего дурня Рудого Панька. Проза здесь как первоисточник и параллельный текст. Но так, казалось бы, и просится здесь подбодрить действие протяжным песенным фольклором и настоящими рождественскими колядками. Озвучить гоголевское слово попробовали. Но не выламываются ли здесь из контекста стихи Елены Исаевой, не слишком ли знакома бодрая музыка Чернова? Впрочем, Яшин здесь пошел не за этнографией, а в глубь действия, навстречу молодым людям, всегда жаждущим ночью перед Рождеством еще и веселиться. Но хватит крохоборничать, искать недостатки, упрекать за поиски. Гоголь и Пушкин, когда-то подаривший Гоголю несколько сюжетов, – разве этого для театра, носящего замечательное имя волшебника русского слова и смыслов, мало?

Ощущение от всего гнусное. Слонялся по дому, отправил Витю в Обнинск, звонил, собирая жюри и писателей на круглый стол. Звонил Захару Прилепину, чтобы сказать, как замечательно сделана его книга, читал Леве кусок из шестой главы, потом с включенным телевизором заснул – сквозь сон слышал истеричный голос главного героя телевидения Владимира Жириновского.

Ощущение пустоты жизни.

14 марта суббота. Утром прочел «Поэму без героя» Анны Ахматовой и вчерашнюю газету. От поэмы, к которой я уже давно хотел вернуться, впервые ее прочитав, когда работал на радио, осталось, как от всего в поэзии лучшего, ощущение материализовавшегося времени и собственного духовного полета. Читал по институтскому, из библиотеки, расчерченному поколением студентов экземпляру. Как же талантливо они столько лет подчеркивают «не то»! И как трудно иногда без специальной подготовки что-либо воспринимать до корневого смысла. Мне потребовалось столько прочесть и столько узнать, чтобы сейчас прочесть поэму легко, почти иногда совпадая с автором. Что же воспринимают и понимают наши студенты? Кто такой был Всеволод Князев, а ведь он один из трех героев?

Накануне видел, как Медведев назначал нового министра сельского хозяйства – Елену Скрынник. Сегодня из газеты узнал, что она «лично известная» нашему самостоятельному президенту как специалист, занимавшийся поставкой сельхозоборудования. По специальности новый министр – окончила мединститут, но дополнительно еще и Академию народного хозяйства при Правительстве России. В общем – она бизнесмен и человек, занимающийся деньгами. Мне очень нравится, что власть думает, будто перестановка и управление финансовыми потоками спасет сельское хозяйство России.

На дачу вместе с С. П. приехали уже около пяти. У Вити сидит обнинский приятель Максим. Максим рассказывал, что уже попал под сокращение. Максим – «слесарь-вакуумщик», а это знаменитый ФИАН, который строил первую атомную станцию. Естественно, баня, меня хорошо похлестали веником.

15 марта, воскресенье. Утро на даче начал с чтения сначала рассказа Достоевского «Бобок», а потом рассказа о мальчике на елке у Христа. Собственно, все это замечательная и ясная публицистика. И не устарела. Время так повернулось, или Достоевский так все предусмотрел?

По радио много говорят об автобусе с русскими туристами, свалившемся в пропасть во Вьетнаме. В машине отказали тормоза, девять убитых, пятнадцать тяжело и менее тяжело раненых. За ними высылают самолет МЧС, который всех вывезет на родину.

Юбилей Юрия Васильевича Бондарева – ему 85 лет. Показали о нем фильм, сделали все, чтобы подчеркнуть формальность акции. Если бы вместо Бондарева был Укупник или Петросян, как бы дули фанфары!

16 марта, понедельник. Утром еле встал, такая слабость и так все разламывается. Хотелось просто лежать, лежать и лежать. Преодолел, напился кофе и отправился в Пенсионный фонд. Там просто ахнули, когда обнаружили, что много лет со дня получения пенсионного удостоверения я не провожу перерасчета своей пенсии. Пока заводил и грел машину и пока минут пятнадцать сидел, ожидая приема в фонде, читал газету. Чтобы уже не возвращаться к этому, теперь уже и фонд, как в свое время объединенное – называю по старинке – «домоуправление», меня порадовали в смысле организации дела, все я завершил буквально за пять минут. У них все есть: компьютер, через десять минут меня отпустили.

В газете зафиксировался на вещах для меня важных, стараясь обходить те статьи и материалы, где будет царить явная ложь – в первую очередь, об экономике. Наша пресса с ужасом и сладострастием – не наш! – рассказывает о том, что 17-летний школьник из одного маленького немецкого городка расстрелял 15 человек – учителя и соучеников. По этому поводу в РГ две интересных заметки: Александра Минкина и директора центра образования «Царицыно», историка Ефима Рачевского. Практически оба пишут о влиянии телевидения на процесс воспитания. Первый: сначала телевидение, потом компьютерные игры: «Если школьник ударит одноклассника, его потащат к директору, а если расстреляет в компьютере миллион человек, получит награду – 1000 очков. Компьютер его похвалит». Растабуирование. «О том, что раньше было под запретом – убийство, людоедство, инцест, использование детей в сексуальных целях, – теперь постоянно говорят в телевизоре». Как следствие растабуирования. Чуть ниже: «Недавно было объявлено, что у нас за 7 лет в 26 раз выросло сексуальное насилие над детьми». Второй: «Да, виртуальные игры, в которые играют подростки, в большинстве своем кровожадные и садистские. Игра – это моделирование реальной действительности…» Первый: «В России синдром «школьных расстрелов» только проявляется…»