Дневники безработного

— Мидори сегодня в Токио, — объяснил Хироши, когда они подъехали к дому. — Встречается с галеристом, который заинтересовался её работами. Вернётся завтра.

— Жаль, — искренне ответил отец. — Я надеялся поговорить с ней о её творчестве. Рад, что у неё появляются профессиональные перспективы.

Дома Хироши пригласил отца к накрытому столу на веранде. В последние месяцы он сам начал готовить, осваивая местные рецепты и находя в этом неожиданное удовольствие.

— Впечатляюще, — заметил отец, оглядывая сервировку. — Ты сам приготовил?

— Да, — с тихой гордостью ответил Хироши. — Ничего сложного, но Токео-сан научил меня нескольким традиционным рецептам.

Они сели за стол с видом на океан. Первые минуты прошли в тишине — не тяжёлой, напряжённой, как бывало раньше, а спокойной, выжидательной, словно перед важным разговором.

— Ты готовишь как твоя мать, — наконец произнёс отец. — У тебя её чувство вкуса.

— Как вы там? — спросил Хироши. — Помимо маминого увлечения икебаной.

Он помолчал, словно собираясь с мыслями.

— Когда мы были здесь с твоей матерью, я рассказал тебе о дедушке и его мечте открыть ресторан. Помнишь?

— Конечно, — кивнул Хироши.

— Я не рассказал тебе всю историю, — продолжил отец. — Видишь ли, твой дед не просто мечтал об этом. Он фактически сделал первые шаги — нашёл помещение, разработал меню, установил контакты с поставщиками. Но в последний момент отступил. "Ради семьи", — так он объяснил. Ради стабильности. Ради надёжного будущего для меня.

Хироши слушал, затаив дыхание. Отец никогда не говорил с ним так откровенно.

— Ты помнишь его? — спросил отец, указывая на фотографию деда, стоявшую на полке — одну из немногих семейных реликвий, которые Хироши привёз с собой.

— Конечно, — ответил Хироши. — Дедушка всегда говорил, что важно найти свой путь, даже если этот путь непонятен другим.

Такаяма-старший долго смотрел на фотографию, затем кивнул, словно принимая какое-то внутреннее решение.

— Но это не всё, — продолжил он. — Твой дед был не только потенциальным ресторатором. Он был писателем. Настоящим писателем, хотя мало кто об этом знал. Публиковался в литературных журналах под псевдонимом.

Хироши замер от удивления. Его дедушка, банковский служащий, которого он помнил как серьёзного, сдержанного человека, был тайным писателем?

— Он писал рассказы о простых людях, об их радостях и печалях, о красоте повседневности, — продолжал отец. — У него был настоящий дар видеть экстраординарное в обычном. Но он никогда не считал это серьёзным занятием. "Хобби", — так он это называл.

Такаяма-старший сделал паузу, отпил чай.

— Год назад, когда ты решил остаться здесь, я был разочарован. Даже рассержен. Я считал, что ты отказываешься от блестящего будущего ради... чего? Пляжной жизни? Я видел только один путь к успеху — тот, по которому шёл сам.

Он посмотрел на океан, словно ища в нём ответы.

— Но потом я начал замечать, как меняется твой голос в наших телефонных разговорах. Как в нём появляется что-то новое. Твоя мать называла это "спокойствием". А я бы назвал это... уверенностью. Не той лихорадочной уверенностью человека, который пытается доказать что-то себе и другим, а спокойной уверенностью человека, который наконец нашёл своё место.

Он повернулся к Хироши.

— И я начал задумываться о своей собственной жизни. О выборах, которые сделал. О дорогах, которые не выбрал.

Отец глубоко вздохнул.

— Когда я был молодым, я тоже хотел писать. После того, как нашёл и прочитал дедушкины рассказы, я попробовал создавать свои. У меня были идеи, наброски... Но я не верил, что из этого может что-то получиться. Я выбрал проверенный путь, как и отец до меня. Обеспечил тебя и твою мать, дал тебе хорошее образование, создал финансовую стабильность. Я делал то, что считал правильным.

Хироши смотрел на отца, словно видел его впервые. Этот прагматичный, ориентированный на результат человек, который всегда учил его ценить конкретные достижения, когда-то хотел стать писателем?

— Я не жалею о своём выборе, — продолжил отец. — Но когда я увидел, как ты нашёл смелость пойти другим путём... Это заставило меня задуматься. О времени, которое я провёл, делая то, что не приносило мне настоящей радости.

Он посмотрел сыну прямо в глаза.

— Я горжусь тобой, Хироши. Горжусь тем, что у тебя хватило мужества прислушаться к себе и изменить свою жизнь. И... — он сделал паузу, подбирая слова, — я благодарен тебе за то, что ты показал мне: никогда не поздно вернуться к тому, что действительно имеет значение.

Эти слова, которых Хироши ждал так долго, поразили его до глубины души. Он почувствовал, как к горлу подступает ком, и на мгновение не смог ничего сказать.

— Спасибо, отец, — наконец произнёс он. — Это... очень важно для меня.

Такаяма-старший кивнул и снова взялся за палочки.

— Твоя мать всё это время была права. Она говорила, что я должен уважать твой выбор. Что ты нашёл свой путь. Женщины часто мудрее нас в таких вопросах.

Он улыбнулся — редкое выражение на обычно серьёзном лице.

— А теперь расскажи мне больше о своей жизни здесь. О Центре, над которым вы работаете. О ваших планах. Я хочу узнать всё.

И Хироши рассказал. О строительстве Центра, о планах расширения "Умиюки", о художественной школе для местных детей, которую задумала создать Мидори. О новых друзьях, о вечерах у костра, о простых радостях жизни рядом с океаном.

Отец слушал внимательно, иногда задавая вопросы — не те скептические, как раньше, а искренне заинтересованные. Когда Хироши закончил, Такеда-старший задумчиво кивнул.

— Успех имеет много определений, не так ли? — сказал он. — Я всегда определял его через должности, статус, финансовые показатели. Но, возможно, настоящий успех — это просыпаться каждое утро с ощущением, что ты делаешь именно то, что должен.

— Я думаю, это часть его, — согласился Хироши. — Но создавать что-то ценное для других тоже важно. Наш Центр, "Умиюки", школа сёрфинга — всё это не только про личное удовлетворение, но и про вклад в сообщество.

— Баланс, — кивнул отец. — Всегда дело в балансе.