Дневники безработного

После обеда они отправились на прогулку вдоль берега. К удивлению Хироши, отец снял пиджак и ботинки, закатал брюки и зашёл в воду по щиколотку.

— Холодновато, — заметил он с лёгкой улыбкой.

— Привыкнешь, — ответил Хироши. — Со временем.

Они стояли молча, глядя на горизонт, где небо встречалось с океаном. Два человека, которые наконец-то начали по-настоящему понимать друг друга.

— Знаешь, — неожиданно сказал отец, не отрывая взгляда от горизонта, — я снова начал писать. Ничего особенного... просто короткие истории, воспоминания, размышления. Твоя мать говорит, что это меняет меня. Делает более... живым.

Хироши посмотрел на отца с новым пониманием. Человек рядом с ним менялся, раскрывался, находил новые грани своей личности. В этом была своеобразная храбрость, которую Хироши не мог не уважать.

— Я бы хотел прочитать что-нибудь из твоих работ, — сказал он искренне.

Отец покачал головой, но не отказался категорически.

— Может быть, когда-нибудь, — ответил он. — Они ещё очень... сырые.

Вечером, когда они вернулись домой, отец достал из своей сумки старую записную книжку в потёртом кожаном переплёте.

— Это принадлежало твоему деду, — сказал он, протягивая её Хироши. — Его рецепты, заметки о блюдах для ресторана... и его рассказы. Я нашёл её недавно, разбирая старые вещи, и подумал, что тебе стоит её иметь.

Хироши бережно принял книгу, осторожно открыл её. Первые страницы действительно содержали рецепты, написанные аккуратным почерком деда — традиционные блюда с оригинальными вариациями, заметки о сочетаниях вкусов, о сезонных ингредиентах. Дальше шли литературные наброски — короткие зарисовки из жизни, фрагменты диалогов, размышления о природе, о людях, о времени.

Хироши перелистывал страницы, погружаясь в мир, о существовании которого не подозревал. Затем он наткнулся на запись, датированную годом своего рождения:

"Сегодня я стал дедом. Маленький Хироши спал на руках у моего сына, такой хрупкий и при этом полный жизни. Глядя на него, я думал о наследии, которое оставляю. Не о деньгах или имуществе — о примере, который подаю своей жизнью. Надеюсь, он вырастет достаточно смелым, чтобы следовать своему сердцу. Надеюсь, он найдёт свой собственный путь — не тот, который ему предпишут, а тот, который сделает его по-настоящему счастливым."

Хироши почувствовал, как к горлу подступает ком. Он никогда не знал эту сторону деда — человека, который, несмотря на собственные компромиссы, мечтал о другой судьбе для внука.

— Я не знал, — тихо произнёс Хироши. — Не знал, что дедушка писал. Что он так думал...

— Немногие знали, — ответил отец. — Он не афишировал эту часть своей жизни. Считал, что серьёзный человек должен заниматься серьёзными делами. Писательство было его тайной страстью, его способом дышать.

Хироши продолжал перелистывать страницы, обнаруживая маленькие шедевры наблюдений за повседневной жизнью, философские размышления, написанные простым, но глубоким языком.

— Знаешь, — сказал отец, глядя на звёздное небо через открытое окно веранды, — наблюдая за твоей жизнью здесь, я начал понимать, что дед хотел сказать в своих записях. О том, что настоящее богатство — это не должности или банковский счёт, а возможность жить в согласии с собой.

Он перевёл взгляд на сына.

— Я потратил так много лет, убеждая себя, что делаю правильный выбор. Что приношу необходимые жертвы ради семьи, ради твоего будущего. Я так боялся оказаться несостоятельным, что забыл спросить себя, что на самом деле делает жизнь состоявшейся.

Хироши внимательно слушал, понимая, сколько усилий требуется от отца, чтобы произнести эти слова.

— Но ты не был несостоятельным, отец, — искренне сказал он. — Ты дал мне всё, что было нужно. Образование, поддержку, возможности. Без этого я бы не смог сделать то, что делаю сейчас.

Такаяма-старший слабо улыбнулся.

— Возможно, ты прав. Возможно, все наши выборы — и мои, и твоего деда, и твои — это звенья одной цепи. Каждое поколение делает шаг, который позволяет следующему продвинуться дальше.

Они помолчали, слушая шум волн и стрекот цикад. Это молчание было комфортным, наполненным взаимопониманием, которого так долго не хватало в их отношениях.

На следующее утро вернулась Мидори, полная энтузиазма после успешной встречи с галеристом. Она с радостью поделилась новостями — её персональную выставку запланировали на весну следующего года, тема: "Между океаном и небом".

— Я так рада, что Вы здесь, Такаяма-сан, — сказала она за завтраком. — Хироши рассказал, что Вы тоже начали писать. Это так вдохновляет.

— Мой сын преувеличивает, — ответил Такаяма-старший с лёгкой улыбкой. — Я просто... пытаюсь выразить некоторые мысли.

— В этом и заключается искусство, — просто сказала Мидори. — В попытке выразить то, что внутри, найти форму для бесформенного.

После завтрака они отправились осматривать строительную площадку Центра. Отец Хироши задавал вопросы о планировке, о маркетинговой стратегии, о финансовой устойчивости проекта — не с осуждением, как раньше, а с искренним желанием помочь.

— Вы могли бы подумать о создании образовательной программы для школьников, — предложил он. — Многие токийские школы организуют экскурсии, чтобы познакомить детей с традиционными ремёслами. Это мог бы быть дополнительный источник дохода.

— Это отличная идея! — подхватила Мидори. — Я могла бы разработать учебные материалы, что-то интерактивное, увлекательное для детей.

— Если хотите, я могу помочь с контактами, — предложил Такаяма-старший. — У меня есть связи в нескольких школах через бывших коллег.

Вечером, когда Мидори отправилась в свою студию работать над эскизами, Хироши и отец снова сидели на веранде, наблюдая, как закатное солнце окрашивает океан в оттенки золота и пурпура.

— Ты выбрал правильно, Хироши, — тихо сказал отец. — И место, и дело, и... — он кивнул в сторону студии Мидори, — людей, с которыми идёшь по жизни. Я горжусь тобой.

— Спасибо, отец, — ответил Хироши. — Знаешь, всё это время, даже когда мы спорили, даже когда я решил пойти своим путём... я всегда хотел, чтобы ты гордился мной.