До следующих свайпов

Я проснулась в полубредовом состоянии, слабая, немощная, не в силах пошевелиться. Мое 46-и килограммовое тело было для меня тяжелым. Помню потолок над головой и медсестер, везущих меня словно тушку обратно в палату. В кровати я почувствовала расслабление. Меня укрыли одеялом и я отключилась. Спустя некоторое время со словами: «Ну что, продолжаем жить?» — пришел врач, он держал мой камень в руках. На удивление камень был большим и твердым. Хоть что-то во мне было твердым, если не характер и не сила воли… Я посмотрела на него и загрустила. Потому что моим одноклассницам в этом же возрасте тоже приносили «результат медицинских усилий», но то был не камень. У многих уже были дети. Я не скажу, что я хотела детей именно в это ужасное время, но мне, скорее всего, нужно было время для переосмысления всего. А вот производить телесное благоустройство с удалением желчного пузыря я точно не хотела. Я до последнего надеялась на то, что этого не произойдет.

Парень-сосед, который лежал в смежной палате тоже один, сказал мне, что меня долго оперировали.

Когда я начала приходить в себя, я стала заходить к нему чаще, все ж было веселее.

Спустя какое-то время у меня появились силы, чтобы подумать о своей «любви». Я написала ответчику сообщение, в котором просила его сбросить мне список его самых любимых фильмов. Он исполнил мою просьбу, но не сразу. Каждый день я смотрела по одному фильму из этого списка. Благодаря ему я побывала в разных мирах и плоскостях — и в Джунглях, и в суде, и во времена рабства, и расследовала убийство богатого старика его сиделкой. Фильмы были захватывающими, актеры красивыми и молодыми, в их компании я отлично проводила свое время и могла позволить себе забыть об одиночестве.

Но все же я очень хотела выйти «на волю». Я часто смотрела в окно, на проезжавшие мимо машины, представляла, как он едет домой с работы. Странно, но меня радовали плохая погода на улице, холод. Когда появлялось солнце, я начинала грустить…

В период моей реабилитации ко мне приезжала мама, я была рада её видеть и чувствовать её заботу. По моей просьбе она привезла мне блокнот для записи мыслей, но я не смогла писать в нем. Я планировала написать шутки для стендапа, но ничего не приходило в голову. Хотя, казалось бы — больница, что может быть лучше для шуток? Но не шутилось.

Глава 43. Реабилитация

Когда пришел день выписки, я была рада. Меня сопровождала мама, потому что пакеты, которые я собрала для того, чтобы лечь в больницу, показались мне необычайно тяжелыми. Она привезла меня на квартиру, в которой я жила.

Нас встретила заботливая хозяйка квартиры, она сказала, что я стала хуже выглядеть. Я посмотрела в зеркало, а из него на меня глядело бледное истощенное лицо, с небольшим вертикальным заломом на лбу или уже морщинкой. Я понимала, что это, скорее всего, из-за мимики. Я очень часто плакала в последнее время, теперь мое лицо стало напоминать мне об этом. Живот после операции сильно раздуло, некоторое время я не могла сходить в туалет. Когда я лежала в больнице, мои жизненные приоритеты пошатнулись: ведь там я уже не завидовала бывшей жене ответчика, я завидовала деду, которому гораздо раньше удалось очистить кишечник естественными методами.

На недельку я уехала домой к маме, я пыталась абстрагироваться от мыслей о своей внешности. Мы с мамой посетили два спектакля в местном театре. На первом я просто была рада оказаться с мамой в театре и неважно, что там будет на сцене. Постановка приятно удивила, зарядила энергией и позитивом. Вторая заставила меня и посмеяться, и поплакать, и испугаться. Она называлась «Вий». Я заплакала, когда панночку, бледную и красивую, несли в гробу в церковь. Я пыталась скрыть свой «неиссякаемый оптимизм» от мамы, чтобы она не увидела моих слез. Но она увидела их и, к счастью, не поняла или поняла, но не подавала вида.

Вторая часть моего больничного прошла в другом городе. Я вернулась в него, ожидая очередной встречи с ответчиком. В один из дней, когда я совершила финальный поход к врачу и мне сняли швы, я написала ответчику и попросила встретиться. Он согласился. Долго готовилась. Мне не нравился мой немного выпирающий живот, четыре лейкопластыря, закрывающих следы моих боевых ранений. Я думала о том, что он не примет меня такой и написала ему предупреждающее сообщение о том, что я выгляжу по-другому, для того, чтобы он был готов к этому.

Когда стемнело, я была в полной боеготовности, сделала максимум для того, чтобы вернуть свежий вид, даже стала чуть меньше себе не нравиться по сравнению с вариантом «до». Я ждала его сообщения о том, что он уже подъехал. Но оно не приходило. Я решила не навязываться, подождать какое-то время, и спустя минут 30 спросила его о том, приедет ли он за мной.

Он написал, что уехал к себе домой.

— Почему ты уехал и мне ничего не написал? — спросила я его в лоб, так как сил скрывать свои реальные эмоции у меня уже не было.

Ответ меня неприятно шокировал, он написал: « Я посчитал, что ты отказалась от встречи». Напрямую я ему такого не писала, я всегда стараюсь быть прямолинейной. И если я не уверена в своей внешности сейчас, то это не означало, что я все отменила. Я ему такого не писала. Было обидно? Да, не то слово! Я злилась, я плакала еще больше, хотелось кричать на всю квартиру, но нельзя было, нельзя было разбудить хозяйку квартиры.

Поэтому я решила поберечь себя, медленно сняла с себя все белье, стерла с лица косметику, нанесла кремы, выключила свет и легла спать.

Глава 44. Секс после

С ответчиком мы договорились встретиться в другой день.

После моей операции у нас было 3-4 встречи. На каждую я брала легкий перекус в виде сухофруктов с собой. Я не помню, чем они (встречи, не сухофрукты, конечно же) отличались друг от друга.

Мне казалось, что атмосфера между нами накалена. Первый раз, когда мы встретились после моей операции, он даже позвонил. Он был в хорошем расположении духа, называл меня на «Вы», что на его языке означало «флирт». Но я не была настроена на эту волну. Операция заметно разделила мою жизнь на «до» и «после». Я боялась за то, как выглядят мои пластыри, покупала маленькие и бежевые, чтобы их не было видно. Мне все еще было тяжеловато лежать на боку, со временем это проходило. Я не знала, как выглядит моя бледность в его глазах и мой привычный тональный крем мне уже не подходил. Я изрядно потеряла в весе зимой еще до операции. Помню, как во время секса он сказал, что видит мои ребра. Едва ли мои мысли были позитивными. Я все чаще поддавалась унынию.

Но вместе с тем, в весне есть какая-то непонятная магия. Даже в таком состоянии у меня появлялись силы на долгие прогулки. Я ходила много, подобно тому, как будто только что научилась ходить. В общем, я вышла к нему на остановку возле пекарни. В его машине играла песня группы Ленинград. Он часто ездил в Россию, поэтому, наверное, и поменял музыкальные вкусы. Я не помню, о чем мы разговаривали, а, может, вовсе молчали. Я все больше смотрела на темную дорогу.

— Я хочу уехать отсюда, — грустно выпалила я, — меня здесь ничего не ждет.

— Кому ты там будешь нужна? Что есть в тебе, кроме тела? — отозвался он.

Мне было приятно, что у меня хоть тело есть, ведь в тот момент я считала, что даже его у меня отняли.

— А кому я здесь нужна? — задала весьма логичный и провокационный вопрос я.

Он промолчал.

Чтобы перебить молчание, я спросила: «Я изменилась внешне?»

— Нет, — ответил он, даже не посмотрев на меня. Может, он мыслил буквально. Я действительно не стала похожей на Бузову или Боярского, я осталась той же Мартой, но теперь с психологической травмой.