Доброй ночи, мистер Холмс!

– Господи, да нет, конечно. Пойми, я боюсь, что с тобой может что-нибудь случиться.

– Не беспокойся. Мне есть на что положиться.

– Остроумие спасает далеко не во всех ситуациях, – предупредила я подругу.

– Я говорю не об остроумии. – Ирен извлекла из своей многофункциональной муфты зловеще блеснувший маленький револьвер.

– Ну и ну! Я никогда прежде не видела оружия. Этот револьвер выглядит жутко и пугает куда больше, чем поначалу пугала меня печатная машинка.

– Так и должно быть, милая Нелл.

– Неужели ты готова из него выстрелить?

– Если речь пойдет о моей жизни.

– Немедленно его убери! Факт приобретения револьвера уже говорит о том, что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Женщинам опасно поздним вечером ходить по лондонским улицам.

– Женщинам вообще опасно жить. В любое время и в любом месте, – парировала Ирен. – Такова природа общества и времени, в котором нам было суждено появиться на свет. Именно от женщин зависит, изменится ли подобное положение вещей или нет.

– Ты считаешь себя опасной? – спросила я, всегда полагавшая естественным, что женщине в обществе отведена пассивная роль.

– Еще бы, Нелл. Я очень опасна. Ты даже не подозреваешь насколько. И поверь, если бы все было устроено в соответствии с моими взглядами, мы жили бы в совсем другом мире. – Она с улыбкой спрятала маленький револьвер обратно в муфту. – И я сильно сомневаюсь, что этот мир пришелся бы тебе по душе.

Я, шмыгнув носом, смолчала, поняв, что лучше на этом закончить разговор. Ирен пребывала в мятежном настроении, и я знала, что своими здравыми доводами лишь подолью масла в огонь.

Так мы жили и дальше. Ирен пропадала по вечерам, возвращаясь поздно ночью; я отсутствовала днем. Порой наши пути не пересекались на протяжении многих дней. И лишь по чистой случайности я оказалась дома, когда однажды, ветреным дождливым апрельским днем, Ирен принесли записку. Моя подруга встала поздно и, закутавшись в шелковый халат, потягивала горячий шоколад. Шелест шелка оторвал меня от чтения последнего романа миссис Олифант [15] , который я взяла в библиотеке.

15

Олифант Маргарет (1828–1897) – популярная английская писательница XIX века. Известна в первую очередь как автор исторических романов.

– Нелл, нужно как можно быстрее привести себя в порядок. К нам скоро наведается именитый гость.

– Гость? – Я с виноватым видом вскочила, поправив салфеточки, прикрывавшие потертые подлокотники моего кресла. Вплоть до настоящего момента у нас в гостях бывали только мистер и миссис Минуччи да еще их бесталанная дочка София.

Я принялась собирать раскиданные по гостиной газеты и швырять их в огонь, убивая тем самым двух зайцев сразу: с одной стороны, я прогревала помещение, а с другой – наводила в нем порядок.

– Только не раздел с частными объявлениями! – взвизгнула Ирен, кинувшись спасать газету из огня. – Кстати, нам и себя надо привести в презентабельный вид. Мистер Оскар Уайльд придет в три.

– Ах, этот, – вздохнула я и бросила пригоршню лент, которую подхватила со стула, где Ирен обычно шила, обратно на сиденье. – Самый нелепый человек из всех, с кем мне доводилось встречаться. Нисколько не сомневаюсь, что беспорядок его только «вдохновляет».

Ирен широкими шагами мерила гостиную, обмахиваясь запиской.

– Что бы ты о нем ни думала, в данный момент он крайне популярен среди людей, связанных с искусством. Да, он весьма своеобразен, но при этом известен: именно такое сочетание способно дать толчок моей карьере. Кроме того, в записке он упоминает о неком деле личного характера, в котором, возможно, я могу оказать помощь. – Ирен с торжествующим видом повернулась ко мне. Глаза ее сияли. – Думаю, у меня появился клиент.

– Честно говоря, Ирен, я бы предпочла, чтобы ты репетировала вместо всяких дурацких расследований. Было бы лучше, если бы мистер Уайльд пристроил тебя в какой-нибудь театр.

– Одно другому не мешает, – беспечно ответила Ирен. – Кроме того, ты не представляешь, как сильно меня выбило из колеи фиаско с Бриллиантовым поясом. Как я ни старалась, не продвинулась ни на пядь. Максимум, что мне удалось узнать, – что к украшению какое-то отношение имел некий «старый Нортон», который, как я сейчас начинаю подозревать, вообще никогда не существовал. А вдруг мне удастся помочь Оскару Уайльду? Кто знает, какие возможности для меня после этого откроются!

– Подозреваю, что весьма сомнительные, – в полголоса заметила я.

– Как ты не понимаешь, что я у разбитого корыта? – неожиданно воскликнула подруга, скинув шаль. – Я хочу, чтобы меня все уважали.

Я прикусила язык, с которого был готов сорваться обидный ответ. Ирен скрылась у себя в спальне, а я принялась дальше убирать гостиную. Я также не забыла задернуть занавес, чтобы прикрыть диван в нише, на котором спала. Я умела наводить чистоту, а Ирен – краситься. Мы объединили усилия. В результате к трем часам дня и квартира, и наш внешний вид были приведены в полный порядок.

В дверь постучали только в двадцать минут четвертого. Когда Ирен ее открыла, я увидела на пороге знакомого высокого бледного молодого человека, который во время приема у Стокера восхищался тем, сколь грациозно я наливаю чай. Естественно, я была уверена в том, что он меня не узнает.

– Здравствуйте, мисс Адлер, – произнес он, перекладывая из руки в руку завернутый в папиросную бумагу букет, пока я помогала ему снять промокшую верхнюю одежду. Его пальто я накинула на стоявший в гостиной безымянный манекен, который Ирен использовала вместо вешалки.

Мистер Уайльд посмотрел на приобретший странный вид манекен, одобрительно кивнул и принялся разворачивать букет. Один слой бумаги сменял другой, отчего мне пришла на ум луковая шелуха.

– Должен вам признаться, мисс Адлер, когда передо мной встала задача подобрать букет, адекватно соответствующий вашей красоте и внутреннему содержанию, я, честно говоря, растерялся. Лилии я отверг по очевидной причине – этот цветок ныне принадлежит иной чаровнице, равной ему по красоте. Несмотря на всеобщее благоволение к подсолнечнику, он вам тоже не подходит – слишком кричаще бросок для вашей изысканной привлекательности. Потом я вспомнил об ирисах, но счел их слишком банальными. И тогда…