Дочь Деметры

Аид Кронович тихо хмыкнул и повел Кору к портативному синтезатору пищи:

– Никогда не понимал истерик этих любителей натуральной еды, – он загрузил в синтезатор стандартную питательную смесь и открыл меню. – Лично я не в состоянии отличить ни на вид, и на вкус. Состав тоже, по сути, одинаковый.

Синтезатор заработал, и в воздухе разлился божественный аромат. Кора улучила минутку, чтобы разглядеть комнату, в которой они были. Кажется, это была столовая, совмещенная с кухней и кабинетом – справа длинный овальный стол со скатертью и несколько стульев, слева книжный шкаф, как в спальне, настольный компьютер и кресло, а по центру было самое невероятное, что только могла представить себе дочь Деметры.

Окно.

Гигантское окно во всю стену – стекло и сталь по краям, а за ним какие-то тускло мерцающие части их корабля и бескрайняя, бесконечная, невозможная звездная ночь.

– Как красиво, – прошептала Кора, – А вам… вам не страшно? – она развела руками, пытаясь объяснить, почему у Деметры в оранжереях никаких окон нет и в помине, и почему большинство живущих на этом корабле предпочитает иллюзию надежности красоте космоса.

Штурман подошёл к ней с чашкой в руках:

– Здесь не опаснее, чем везде. Никто не знает, что будет с нами через сто сорок лет – долетим ли мы до Селии, или корабль погибнет… может быть, даже завтра. Когда летишь от звёзды к звезде, глупо думать, что сможешь отгородиться от космоса стеной из металла. Но ладно, тут кофе и бутерброды, попробуй с сахаром и со сливками.

Кора попробовала и с сахаром, и со сливками, и просто чёрный, горячий и горький. На бутерброд она посмотрела с опаской, но всё же взяла. Ела медленно, наслаждаясь вкусом.

– А чем ты обычно завтракаешь? – спохватился штурман. – Может, яичницу или…

Кора пожала плечами:

– Синтезатор в оранжереях сломан, из напитков он выдаёт только воду, а питательную смесь может давать только в виде овсяной каши. Последние три месяца, – Кора не стала уточнять, что она в принципе существует только три месяца, – я ем овсяную кашу на завтрак, обед и ужин.

– Какой ужас, – пробормотал штурман, насыпая в кофе две ложечки белого свекольного сахара. – Теперь я понял, почему ты хотела покончить с собой.

Кора развеселилась и принялась рассказывать, что, с точки зрения Деметры, еда должна насыщать организм полезными веществами, а не служить источником удовольствий. Питательная смесь со вкусом овсянки в этом плане ничуть не хуже, чем вылепленный из этой смеси бутерброд. А кофе вообще вредит психике.

– Но это неправда, – резюмировала Кора. – На самом деле психике вредит моя мать.

Аид Кронович пробормотал, что питаться одной овсянкой это чересчур даже для него, и предложил Коре ещё кофе. Она согласилась.

Было так здорово просто сидеть за столом, пить кофе и смотреть на звёзды, мерцающие где-то там, в темноте, за стеклом. Коре захотелось, чтобы этот миг длился вечно – ну, или, хотя бы, до первого дня зимы.

Впрочем, теперь Кора знала, что будет делать до первого дня зимы.

Она будет жить.

Каждый миг.

Глава 2

– Сколько ты тут лежишь, Кора?! – голос Деметры был визгливым и недовольным, и Кора, лениво повернув голову, оторвалась от книги и взглянула на экран наручного компьютера.

– Не ворчи, мам, я давно все сделала, – буркнула она. – Сейчас всего пять часов стандартного времени.

С этими словами Кора снова вытянулась на тёплой трубе оранжерейного отопления и раскрыла книгу в поисках того места, на котором остановилась. К сожалению, Деметра не удовлетворилась ответом – очевидно, она не могла позволить Коре спокойно почитать.

– А что ты читаешь? – спросила она, и девушка молча закрыла книгу и повернула к ней обложкой.

– Достоевский? – поразилась Деметра. – «Преступление и наказание»: Но зачем?.. Зачем тебе…

Кора представила, что Деметра собиралась сказать что-то вроде «ты же не настоящая», и дёрнула уголком рта:

– Не представляю, мам. Увидела эту книгу у одного человека, и мне захотелось узнать, что он в ней нашёл, – Кора не стала пояснять, что у Аида Кроновича были целые шкафы с книгами, бумажными, но не новыми, напечатанными, как эта, на синтезаторе в корабельной библиотеке, а старыми, с твёрдыми обложками.

Тогда, вернувшись от штурмана неделю назад, она первым делом записала в базу данных наручного компьютера названия тех книг, которые смогла вспомнить, и теперь у неё в каюте, прямо на полу, громоздилась целая стопка. За неделю Кора прочитала две книги, и не собиралась останавливаться на достигнутом. Подходил к концу сезон весенней посадки, и у Коры появилось свободное время.

Достоевского она читала со словарём – бестолковые идиоты, напихавшие ей в голову полные знания обо всех животных и растительных организмах, как-то не подумали, что ей придется разбираться с давно исчезнувшими словами прошлого, как филологу. Необходимость то и дело обращаться к словарю мешала Коре полностью погрузиться в книгу, то и дело выдергивала её обратно в оранжерею – впрочем, к середине тома девушка почти не встречала незнакомых слов, и словарь открывала всё реже.

– Нравится? – не отставала Деметра.

– Мне нравится сам процесс, – призналась Кора. – Я словно попадаю в этот город, и в нём все такое серое, холодное и гнетущее, и этот дождь на моём лице, постоянно, а когда лето, он душный, грязный, и в нём воняет, и эти каменные дома, и реки, и мосты, и люди, и мысли, и это паутина, из которой не вырваться. Это тяжело, но я не могу оторваться. Не получается.

Деметра разглядывала её с минуту – странно и неподвижно, и в какой-то момент Коре даже показалось, что мать решила-таки рассказать ей, что Кора – не настоящая. В следующий миг она решила, что Деметра бросится обнимать её, уж очень странное выражение пробралось в её зеленые глаза. Но мать не сделала ни того, ни другого, только презрительно фыркнула, качнув головой, и заявила Коре, что той лучше прочесть «Мечтают ли андроиды об электроовцах».

– Ну, если ты настаиваешь, – пробормотала Кора, на всякий случай запоминая название книги, чтобы изучить её в свободное время (хотя она в принципе не ожидала ничего хорошего от совета в таком тоне). – А чем плох Достоевский?..

Кора хотела сказать, как ей понравилось, безумно понравилось погружаться в чужое отчаяние, горе, боль, вину и раскаяние (нет, не раскаяние – отрицание раскаяния), пропитывающее страницы, и успокаивать себя тем, что она – не живая, и никогда не сможет испытать ничего подобного, а эти книги все равно вернутся в библиотечный синтезатор, и никто не будет рассматривать те места, где краска расплылась от её слез. И что та книга, которую она прочла первой – «Государь» Н. Макиавелли – не принесла ей и половины такого удовольствия. Было, конечно, довольно-таки познавательно, но там она не смогла погрузиться в чужой, удивительный мир.

Вторая книга представляла собой труд по квантовой физике, и Кора при всем желании не смогла в ней разобраться. Если там и был какой-то сюжет, она до него элементарно не дошла.

– Ты слишком молода, чтобы задавать такие вопросы, – отрезала Деметра. – Слезай, и иди полей… прополи… – она покрутила головой, очевидно, в поисках фронта работ для Коры. – Иди, нарви мяты, того сорта, который сильнее разросся, и отнеси её в медицинский отсек.

Кора сползла с трубы, потянулась и забрала книгу вместе со словарем.