Дочь заклятого врага
Шрифт:
Чем она отличается от тех хищниц, которые нанимают меня, чтобы лишить мужа последних штанов? Мотивы Алёны я понимаю – она решила, что я прекратил наши отношения из-за Зои. Ещё и скандал из-за этого закатила. На что надеялась? Я редко меняю свои решения, и она за годы знакомства должна была это запомнить.
Едем в гостиницу, обедаем в номере, после чего отправляю Зою отдыхать. Между нами глухой стеной стоит неловкость. Её не было даже в ту ночь в моей квартире, хотя мы оба по-своему волновались.
Зоя стесняется меня и чего-то боится.
Всё осложняется тем, что поздно вечером я посажу её на поезд – и мы снова расстанемся на неопределённое время. И это – совсем не то, чего мне хотелось бы. Испытываю потребность видеться с ней чаще, помогать, заботиться. Как бы Зоя ни пыталась демонстрировать самостоятельность и независимость, сейчас она очень уязвима и нуждается в помощи.
Наблюдаю за ней спящей. Любуюсь. Никогда не встречал более совершенной женщины.
В комнате полумрак. Темнеет всё ещё очень рано.
Кровать в номере одна. Устав сидеть, раздеваюсь и забираюсь под одеяло. Придвигаюсь вплотную к Зое, прижимаюсь грудью к её спине. Она спит на боку, свернувшись калачиком.
Кладу руку на живот поверх одежды. Никогда в жизни не щупал беременный живот. Испытываю щемящее чувство благоговения. Ладонью ощущаю едва заметные колебания. Набираюсь наглости и забираюсь под майку, чтобы коснуться обнажённой кожи. Слегка поглаживаю, балдею от ощущений. Где-то там прячется маленький человечек.
Словно услышав мои мысли, житель живота пинает меня. От неожиданности я вскрикиваю:
– Ничего себе!
Толчок повторяется. Зоя просыпается и накрывает мою ладонь своей, но не отталкивает.
– Он всегда так сильно пинается? – шепчу, приподнимаясь на локте и заглядывая вперёд.
– Это она, девочка…
– Девочка? – повторяю, будто пробую слово на вкус. Внутри разливается волна тепла, нежности и восторга. – Круто…
Малышка снова топает ножкой. Меня скручивает непередаваемыми ощущениями.
– Я хочу сделать генетический тест, – выдаю под влиянием затопивших меня эмоций.
– Делайте, – шепчет Зоя в ответ как-то безразлично.
– Неужели тебе неинтересно? Или ты знаешь заранее результат?
– Знаю, конечно, – кажется, она улыбается.
– На сто процентов?
– Естественно. Без вариантов.
– В смысле?
– В смысле, что альтернативы нет.
Я пытаюсь вникать в то, что она говорит, но очень боюсь вложить в слова неправильный смысл и исказить жизненно важную информацию.
– То есть она – моя дочь? – переспрашиваю задыхаясь, густо приправляя интонацию страхом и непонятно откуда взявшейся неуверенностью в себе.
– Да, – звучит как контрольный выстрел в голову, полный нокаут.
Я этого ожидал. Знал. Хоть и не было уверенности на сто процентов. Но одно дело, когда только подозреваешь, а другое – когда узнаёшь напрямую, что человечек, сидящий пока внутри живота и топающий оттуда ножкой мне в ладонь, –
мой ребёнок, моя дочь... И не существует никаких других трактовок.Сбивает с ног. Будто наваливается десятиметровая волна, и я перед ней бессилен. Стихия подхватывает меня и крутит как щепку. Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни понять, где дно, а где поверхность со спасительным воздухом.
Я никогда не думал, не планировал, не представлял себя отцом… Дети казались мне чем-то далёким и обязательно чужим. Но… Скоро на свет появится малышка, которая является продолжением меня, она создана из моих клеток, то есть, по сути, это и есть я, часть меня, только в отдельной оболочке…
А ещё она будет частью Зои. И эта мысль окутывает моё холостяцкое сердце особым теплом и нежностью.
И я, кажется, безумно рад этой новости…
– Зойка, почему ты мне сразу не сказала? – дышу ей в шею и поглаживаю живот, в котором живёт моя малышка.
– Зачем вам?
Это её “вам”, а не “тебе” режет по нервам. Почему-то раньше оно меня не коробило, а сейчас звучит совершенно нелепо и откровенно раздражает.
– Как это зачем? Ты считаешь, что я не заслужил узнать, что у меня будет ребёнок?
Обида. Сожаление. Недоумение и ещё много всего, гремучая смесь эмоций…
– Я подумала, что я – совсем не та женщина, от которой вы захотите ребёнка. Вернее, я – последняя женщина на земле…
Из её глаз выкатываются слёзы, и я мечусь в поисках правильных слов, которые успокоят её и построят между нами мостик. Я понимаю, о чём она говорит – о своём отце и смерти моей мамы. Но выбор для меня очевиден. Сейчас уже абсолютно однозначен. Мне очень жаль, что пришёл к нему я только теперь. И я произношу вслух как клятву:
– Глупости… Есть ты, я и наша дочь, а всё остальное неважно. Только это для нас имеет значение.
Я должен был понять это раньше и не совершать ошибок. Или, по крайней мере, не пускать ситуацию на самотёк при нашей прошлой встрече. Я должен был догадаться, что прячется за её словами: “Он не может быть вашим, как минимум потому, что он – внук моего отца, человека, который убил вашу маму…”
Увы, я сделал то, что сделал. И готов работать над ошибками, даже если мне будет непросто.
Слегка поворачиваю Зою к себе. Нависаю над ней. Глаза в глаза.
– Мне очень жаль, что я тебя обидел. Я всё исправлю. Верь мне, – произношу ещё одну клятву. – Я вас с дочкой не оставлю.
Сейчас все прошлые сомнения кажутся полной ерундой. Какая разница, кто отец женщины, которая мне очень нравится и носит моего ребёнка? Тем более, если семья фактически отказалась от неё.
Осторожно касаюсь губами слёз, стекающих по её щекам, и слизываю их. Не хочу, чтобы она плакала…
Кожа у неё мягкая и тёплая. Каждое касание вызывает волнение. Мой организм игнорирует то, что у нас сложный и важный разговор, и отзывается на первобытные инстинкты.