Дочь заклятого врага

– Ты приехал.. – радостно выдыхает Зоя и улыбается.

Раньше я знал о родах только то, что видел в кино. Но реальность с происходящим на экране имеет мало общего.

Я рвался в родильный зал в надежде оказаться в эпицентре событий и, при необходимости, как-то на них повлиять. Но по факту ни о каком контроле или влиянии и речи быть не может. Всё, что я могу, – это стараюсь не мешать персоналу делать свою работу и не отвлекать Зою от инструкций и команд, которые ей даёт акушерка. Я пытаюсь её поддерживать и надеюсь, хоть это у меня получается неплохо.

Находясь в эпицентре апокалипсиса, могу сказать только одно. Роды – это ужас. Ума не приложу, как женщины, пережившие их, соглашаются пройти это ещё раз. Да и врачам без стальной психики и железных нервов в родзале делать нечего.

Мужчинам же… Мой совет: действуйте по обстановке. Если ваша женщина просит составить ей компанию, если это не просто дань моде, а она действительно нуждается в вашей поддержке и вашем присутствии, то соглашайтесь и проходите с ней за руку этот непростой путь. Не забудьте заранее принять лошадиную дозу успокоительного.

Но если жена не просит, то не рвитесь туда по собственной инициативе. Поберегите свою нежную нервную систему, она вам ещё пригодится.

Я вовсе не сексист, но не каждый мужик в состоянии выдержать психологическую нагрузку, которая падает на него в родзале. Видимо всё-таки женщины слеплены из другого теста, природа изначально готовит их к этому испытанию. Ни о каком равенстве в родзале говорить не приходится. Они – героини. А мы… В жизни есть миллион способов проявить себя и сказать женщине “спасибо” за то, что привела в этот мир нашего общего ребёнка.

Я вижу, как мучается Зоя, и готов выть от бессилия, потому что не могу ей ничем помочь. Я просто держу её за руку, целую и шепчу какую-то ободряющую ерунду. При этом дважды получаю резкое замечание от акушерки, что я мешаю роженице сосредоточиться.

Я готов терпеть эти предвзятые придирки, лишь бы Зое было полегче, и всё это поскорее закончилось. Но оно тянется как будто бесконечно!

Меня захлёстывает паника, всё ли в порядке. Акушерка рявкает – и непонятно, то ли она всегда такая психованная, то ли нервничает из-за того, что что-то идёт не так.

А когда ребёнок наконец появляется на свет, в первый момент я испытываю настоящий шок. То, что врач держит в руках, совсем не похоже на младенцев, которых показывают в рекламе памперсов и детского питания. Это… Даже слов не подберу для сравнения. Крохотное, красное существо, которое мяукает как котёнок… Врач кладёт младенца Зое на грудь, и по её блаженной улыбке я догадываюсь, что всё в порядке.

Меня оттесняют в сторону. По обрывкам слов и интонациям пытаюсь оценить ситуацию. Никакой паники у врачей не замечаю, и понемногу успокаиваюсь сам. Зоя тоже, кажется, спокойна и расслаблена.

– Папаша, принимайте свою принцессу! – мягко обращается ко мне акушерка. Оказывается, она умеет не только гавкать?

Время останавливается. Мир замирает. Кажется, даже планета прекращает своё вращение вокруг Солнца.

Я никогда не держал на руках маленьких детей. И тем более таких крохотных. Медсестра смотрит на меня участливо и даже жалостливо. Мол, немощный – даже ребёнка на руки взять боится. А я… и вправду боюсь.

Надеюсь, мой позор не выйдет за стены этого здания, и никто из друзей и коллег не узнает, что я не такой бесстрашный, каким стараюсь быть по жизни.

– Сгибаете руку, вот так, – медсестра ставит мою левую руку в горизонтальное положение. – Теперь аккуратно берёте малышку, – кладёт мне на руку крохотный свёрток. – И придерживайте!

Второй рукой крепко прижимаю малышку к себе.

– Осторожнее! Не раздавите! – командует медсестра.

Чувствую себя каким-то умственно и физически неполноценным. Очень стараюсь сделать всё правильно. Но, кажется, не слишком преуспеваю. Ей легко говорить, она уже тысячи раз держала в руках младенцев. А до того наверняка училась этому в училище. К тому же она женщина! Я же… Оказываюсь неподготовленным к столь ответственной миссии – ни морально, ни физически.

Дочка слишком крохотная. Я и не ожидал, что она будет сразу размером с пятилетнего ребёнка. Но никак не могу свыкнуться с её габаритами.

Медсестра не сводит с меня взгляда. Больше ничего не говорит, только хмыкает.

Я жадно всматриваюсь в малюсенькое личико. Это – моя дочь! Моя красавица, моя маленькая королева. У малышки закрыты глаза, и я совершенно не понимаю, на кого она похожа. Да и какая разница, если она – моя дочь?!

А то, что такая маленькая, – может, и хорошо. Вон, Зоя тоже мелкая, в отличие от всей её родни. Надеюсь, наша малышка пойдёт в маму – будет такой же красивой и изящной. Было бы замечательно!

Но всё это ерунда. Главное – чтобы была здорова. Врачи молчат, ничего не говорят, всё ли с ней в порядке. Но и не высказывают никаких сомнений. Значит, всё хорошо?

Два девятьсот пятьдесят и сорок девять сантиметров – это много или мало? Кто его знает… Я не помню, с каким весом родились мы с сестрой. Эта информация никогда не казалась мне важной, хотя мама неоднократно об этом говорила. Теперь очень жалею, что не запомнил.

– Ну что вы как неживой? Отомрите уже, папаша! Всё хорошо! – тормошит меня акушерка, которая рычала на меня во время родов.

Потом малышку куда-то забирают, а меня выгоняют в коридор. Только я собираюсь залезть в интернет и поискать информацию о новорожденных младенцах, как меня подзывает дама в белом халате и начинает втирать что-то о благотворительном взносе… Я сейчас готов отдать всё, что у меня есть, лишь бы с Зоей и нашей дочерью было всё хорошо.

В голове – кисель. Эмоции, переполнявшие меня во время родов, стихают, и я словно проваливаюсь в безэмоциональную пропасть, вакуум. Мне нужна подзарядка, чтобы снова стать нормальным человеком. Болтаюсь в коридоре как неприкаянный. Туда-сюда ходят врачи. Никому нет до меня дела, будто я – призрак-невидимка.

Я не знаю, что мне делать дальше. Как долго Зоя будет оставаться в родзале? Всё ли с ней в порядке? Или мне уже стоит начинать паниковать?

– Молодой человек! Молодой человек! – возле меня возникает та же дама. – Платную палату будете брать?

Я не сразу понимаю, о чём она спрашивает. Ей приходит повторить мне как несмышлёному ребёнку.

– Да-да, конечно, платную…

Пока совершаю привычные манипуляции с оплатой, мозг постепенно встаёт на место и возвращается к своему привычному состоянию. Когда в коридор на каталке вывозят Зою, я уже не чувствую себя беспомощным дурачком. Роды стали для меня катастрофической эмоциональной мясорубкой. Но, кажется, я справился, пусть и не на все сто. Как бы там ни было, я – снова мужчина, готовый нести ответственность за свою женщину и ребёнка.