Долг. Мемуары министра войны
Шрифт:
Одна из наиболее значимых служебных обязанностей министра обороны – рекомендовать президенту офицеров, способных занимать высшие руководящие посты в вооруженных силах США. Это непростая задача: дело не только в том, чтобы подобрать правильного человека на каждую должность, но и в том, чтобы обеспечить справедливое распределение должностей между четырьмя родами войск, а также организовать всю «гирляндную цепь» вакансий при соответствующих назначениях. Кадровые решения по самым высоким военным постам принимаются, как правило, заблаговременно, за несколько месяцев до фактического назначения, поскольку требуется время для того, чтобы подыскать офицера на замену, да еще неизвестно, утвердит ли сенат предложенную министерством кандидатуру.
Как я писал ранее, в июле 2009 года президент сказал мне, что хочет побеседовать с Хоссом Картрайтом как с возможным кандидатом на замену Майку Маллену в 2011 году в качестве председателя Объединенного комитета начальников штабов. Обама, как и Буш, быстро оценил
Мы с Обамой тщательно обсудили «наследование» в Пентагоне на часовом закрытом совещании 1 октября 2010 года. Президент начал с традиционного вопроса: есть ли вероятность, что я передумаю уходить? Я просто попросил: «Пожалуйста, не надо». А затем уточнил, имеет ли смысл предлагать Петрэуса в качестве председателя ОКНШ. Обама ответил, что забрать Петрэуса из Афганистана – значит, поставить себя в затруднительное положение, особенно с учетом вывода войск, который должен начаться в июле 2011 года. Я сказал, что Картрайт готов остаться либо как советник по национальной безопасности, либо как председатель ОКНШ. Будучи, так сказать, большим поклонником Картрайта, я все же чувствовал себя обязанным поделиться с президентом опасениями по поводу взаимоотношений Картрайта с другими начальниками штабов и его склонности придерживать информацию. Вдобавок Картрайт признался мне, что сам предпочел бы пост советника по национальной безопасности: для него это был новый вызов. Обама решил, что «нужно с ним потолковать», и этих разговоров, отмечу сразу, было несколько. Под конец совещания я снова попросил президента рассмотреть кандидатуру Панетты в качестве моего преемника.
Президент явно намечал Картрайта на место председателя ОКНШ, а вот я, как часто бывало, путал ему все карты. Я же продолжал размышлять насчет Дэйва Маккирнана, который занимал неподходящую, «тесную» для себя должность, и беспокоился, что то же самое может произойти с Картрайтом.
Четвертого апреля 2011 года президент сказал, что я все еще вправе изменить свое решение. На нашем совещании он процитировал слова Хиллари, сказанные накануне: «Вы слишком мягко давите на Боба». Я вздохнул и ответил: «Я просто выдохся. Совсем». Затем я рекомендовал ему назначить председателем ОКНШ Мартина Демпси. Прошлой осенью, не зная, как правильно разыграть карту с «наследством», я предложил Обаме назначить Демпси новым начальником штаба сухопутных войск, и он прислушался к моему совету. Также я официально рекомендовал Панетту в качестве своего преемника и Петрэуса на место Панетты в ЦРУ. (Незадолго до этого совещания Петрэус удивил меня, сообщив, что ему было бы интересно поработать в ЦРУ.) Я сказал Обаме, что, наверное, с военными назначениями можно подождать до середины мая, но о своем предстоящем уходе я бы хотел объявить до конца апреля.
Демпси был приведен к присяге в качестве начальника штаба сухопутных войск 11 апреля. На следующий день я вызвал Марти к себе в кабинет и сказал, что рекомендовал президенту его кандидатуру в качестве следующего председателя Объединенного комитета начальников штабов. Демпси изумился до глубины души. Я описал круг проблем, с которыми ему, как мне кажется, предстоит столкнуться – в частности, дефицит бюджета, – и уточнил, что ему понадобится сплоченная команда помощников, умение ладить с каждым начальником штаба по отдельности и со всеми вместе, и что пусть он заранее готовится помогать новому министру в организации взаимодействия старшего военного руководства и президента.
Двадцать восьмого апреля в Восточном зале Белого дома (где Эбигейл Адамс однажды вывесила президентские подштанники [135] ) Обама публично объявил, что я намерен уйти в отставку 30 июня и меня сменит Леон Панетта. Вместо Панетты в ЦРУ придет Дэвид Петрэус, а Петрэуса в качестве командующего в Афганистане заменит генерал морской пехоты Джон Аллен. Эйкенберри уступит должность посла в Афганистане Райану Крокеру. Мы все стояли на помосте рядом с президентом, в том числе вице-президент, Хиллари и Маллен. Президент пригласил каждого из тех, кого затронули эти изменения, сказать несколько слов, и мы, разумеется, подчинились. Я коротко поблагодарил президента Обаму за то, что он «просил меня остаться – снова, снова и снова».
135
Э. Адамс –
супруга второго президента США Д. Адамса, «первая хозяйка» Белого дома, за свое участие в государственных делах получившая прозвище Миссис Президент. История с бельем, которое она развесила после стирки в Восточном зале недостроенного Белого дома, стала в США хрестоматийной.В День поминовения [136] я стоял рядом с президентом в Розовом саду Белого дома и слушал, как Обама сообщает о своем намерении выдвинуть Демпси и адмирала Сэнди Уиннфелда в качестве, соответственно, председателя и заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов, а Рэя Одиерно назначить начальником штаба сухопутных войск. Две недели спустя я заявил, что рекомендую адмирала Джона Гринерта на пост начальника штаба ВМС. Это была моя последняя кадровая рекомендация президенту.
136
День поминовения (День памяти) – национальный праздник США, отмечаемый ежегодно в последний понедельник мая. В этот день вспоминают американских военнослужащих, погибших во всех войнах и конфликтах, в которых США участвовали на протяжении своей истории.
Когда все это было проделано, я не сомневался, что оставляю президента с надежной командой военачальников, готовой решать самые серьезные задачи. Таким «наследием» можно и нужно гордиться.
В первые мои три с половиной года в министерском кресле охота за Усамой бен Ладеном толком не велась – во всяком случае, высокопоставленные чиновники никак ее не курировали. На словах, конечно, декларировалось, что его непременно нужно найти, однако разведка новых данных не сообщала, а в фокусе нашего внимания к Афганистану была победа над талибами, а не поиски бен Ладена. Обама в начале своего президентского срока заявил, что требует приложить дополнительные усилия по поимке наиболее известного террориста в мире, но я счел, что это всего-навсего громкое заявление – без новой разведывательной информации о его местонахождении. Летом и в начале осени 2010 года небольшая группа аналитиков ЦРУ, о чем я не подозревал, тщательно отслеживала перемещения некоего курьера, который, как они считали, находился в прямом контакте с бен Ладеном. В конце концов Усаму отыскали не благодаря обещанному вознаграждению в 25 миллионов долларов и не стараниями какого-нибудь агента, получившего надежные доказательства его местопребывания (и уж, конечно, вовсе не благодаря помощи пакистанцев). Бен Ладена нашли старыми добрыми детективными методами и долгим, кропотливым анализом, который провели в ЦРУ. Без сомнения, все, кто участвовал в рейде за головой бен Ладена, – герои (и еще больше людей в Вашингтоне желали примазаться к этой чести), но без великолепных аналитиков ЦРУ рейд бы никогда не состоялся.
Версий этого рейда сегодня известно бесчисленное множество. Вот моя версия. Как-то в декабре 2010 года Панетта зашел ко мне и, убедившись, что мы одни, сказал: его аналитики уверены, что нашли убежище бен Ладена. Затем время от времени Леон подкидывал мне свежую информацию по этому поводу, а в феврале 2011 года пригласил главу Совместного командования специальных операций, вице-адмирала Билла Макрейвена, в штаб-квартиру ЦРУ, чтобы сообща приступить к планированию секретной миссии в пакистанском Абботабаде. Подчиненные Макрейвена проводили подобные рейды на территории Афганистана практически каждую ночь в течение многих лет, отлавливая или уничтожая лидеров «Талибана», а потому обладали необходимыми навыками и опытом для этой миссии.
Президент и старшие руководители команды по национальной безопасности встречались несколько раз в марте и апреле, чтобы обсудить планируемую операцию и стоит ли вообще ее проводить. Мы с Джо Байденом неожиданно оказались главными скептиками, но и все прочие периодически задавали непростые вопросы. Байдена сильнее всего тревожили политические последствия возможной неудачи. Моим наивысшим приоритетом была война в Афганистане, и применительно к данной операции меня беспокоило, что независимо от исхода рейда пакистанцы – просто из вредности – вполне способны перекрыть жизненно важную линию поставок из Карачи (она обеспечивала 50 процентов подвозимого топлива и 55 процентов доставляемых грузов), отозвать разрешение для нашей авиации на свободное перемещение через воздушное пространство Пакистана или устроят еще какие-нибудь пакости, чреватые проблемами для военных действий. Успешный рейд наверняка окажется оскорблением наихудшего сорта для пакистанских военных. От убежища бен Ладена в Абботабаде всего тридцать пять миль до столицы Пакистана Исламабада, шесть миль до пакистанского ядерного объекта и несколько миль до Пакистанской военной академии (местного Вест-Пойнта), тренировочных лагерей и учебных центров сразу двух полков, офиса пакистанской разведки и полицейского участка.
Еще меня беспокоило то, что все улики относительно пребывания бен Ладена в указанном разведкой доме – исключительно косвенные. Не было ни единого веского доказательства, что он скрывается именно там. Когда посыпались вопросы к аналитикам, насколько они уверены, что бен Ладен прячется в Абботабаде, оценки вероятности в ответах варьировались от 40 до 80 процентов. Как бывший аналитик ЦРУ, я понимал, что эти цифры основываются только на чутье – и больше ни на чем. Президент обронил в ходе совещания: «Сколько ни крути, получается пятьдесят на пятьдесят». С моей точки зрения, мы рисковали войной в Афганистане ради пустышки.