Дом аптекаря

— Не беспокойтесь, Лукас. Я расплачусь.

Он смущенно посмотрел на нее.

— Спасибо, Рут. Вы очень любезны. Извините, если утомил вас.

— Нисколько.

— Если будут проблемы — я имею в виду незнакомца, подстроившего нашу встречу, — то мы могли бы все обсудить. У нас, завтра. Мне приятны ваши родители, и для вас, как и для них, я готов сделать все. Все, что сделал бы и для собственного сына.

— Спасибо. — Рут опустила глаза.

Лукас немного неуверенно встал и направился к выходу. Подниматься по спиральной лестнице было нелегко — казалось, он втаскивает наверх свое тяжелое, грузное тело. На верхней ступеньке Лукас остановился, опершись на перила, и с грустной улыбкой посмотрел вниз. Наверное, хотел улыбнуться Рут, но мысли его были уже где-то далеко, потому что взгляд, скользнув нерешительно по залу, не остановился на ней. Потом улыбка погасла. Погасла резко, как будто кто-то щелкнул выключателем.

Рут встала, подошла к бару и попросила счет.

Чита долго складывала стоимость четырех порций, посасывая кончик карандаша, потом кивнула и подтолкнула бумажку через прилавок.

— А вы сюда ведь и раньше приходили, — сказала она, с подозрением посматривая на Рут. — Хорошенькие личики не забываются. — Вспомнить точнее мешали, наверное, черные волосы, но в конце концов пробка, как говорится, проскочила. — Да, так и есть. Тот тоже был постарше, верно? — Она наклонилась через прилавок, и Рут уловила запах ментола. — Нравятся пожилые, а, сестричка?

Не отвечая на вопрос, Рут заглянула в кошелек.

Наличных не было.

Она протянула кредитку.

Чита недовольно надула губы и, сунув карточку в ридер, принялась набирать номер.

Рождественские фотографии все еще были там, где Рут видела их в прошлый раз. Пробежав по ним взглядом, она быстро отыскала улыбающуюся физиономию Камерона. Он походил на правителя какого-нибудь веселого африканского государства. Рядом с ним, повернувшись в профиль, стоял мужчина, лицо которого показалось Рут смутно знакомым. Кид? Нет, тот повыше и не такой плотный. Впрочем, лица на фотографиях, если они немного смазаны, всегда кажутся знакомыми. Небольшая творческая неопределенность, и люди уже спешат дать всему собственную интерпретацию. Каждый видит то, что хочет увидеть. А ведь на фотографиях, как и на картинах, подлинная загадка — это лицо, которое не видишь: лицо того, кто снимает или пишет. Творец отсутствует на фотографии или картине, хотя именно его глазами мы смотрим на мир. Вот оно, настоящее чудо — проникновение в чужое сознание, нечто вроде виртуального похищения тела. В некоем метафизическом смысле мы как будто попадаем в голову художника.

— У нас проблема, милочка, — бесстрастно сообщила Чита. Постукивая длинным лакированным ногтем по крышке ридера, она смотрела на Рут с тем скучающе-высокомерным видом, с каким шлюшка в дешевом вестерне смотрит на проигравшегося ковбоя.

Дисплей аппарата сухо извещал: в оплате отказано.

— Черт, не подумала. Я же сама закрыла сегодня карточку.

— Вот как? Обычно карточки закрывают, когда теряют.

— Кто-то воспользовался моим номером. Понимаете? У меня украли номер, хотя карточка осталась.

— Хороши же у вас друзья.

— А кто сказал, что это друзья?

— Как будешь платить? — Чита подбоченилась, готовая к словесной схватке. Лицо у нее раскраснелось, и оспинки на высоких скулах стали заметнее.

— Дайте адрес, я вышлю вам чек.

— Ну уж нет! — Она презрительно фыркнула и покачала головой.

— Что вы предлагаете?

Девушка снова наклонилась и вдруг схватила Рут за запястье. Ее тонкие пальчики превратились в цепкие когти. Чита поднесла руку Рут к свету и удовлетворенно хмыкнула.

— Стоящие часики. «Ролекс»?

Рут не без труда высвободила руку.

— Не получится. Это не «Ролекс», а кроме того, я вам их не дам. Мне часы и самой нужны. Они стоят в десять раз больше, чем вся выпивка!

— Тебе нужны часы, лапа, а мне деньги. Два джина. Два скотча. Плати. У меня здесь бизнес, а не какая-нибудь бесплатная столовка. Напитки хорошие, дорогие. И люди сюда приходят издалека. Отдохнуть. Выпить. Притаскиваются на костылях. А уходят на своих двоих. Называй это как хочешь, но мне и о себе надо думать. Придешь с деньгами, получишь часики. Договорились?

Рут вздохнула, стащила часы с руки и подбросила вверх. Чита ловко поймала добычу на лету.

— Чтоб тебе… — пробормотала, поднимаясь по ступенькам, Рут.

— И тебе того ж, сестричка! — весело отозвалась Чита, покачивая плечами в такт зазвучавшей музыке.

Выйдя на улицу, Рут сложила карточку пополам и бросила в урну.

Если время — деньги, а деньги — время, то она ухитрилась потерять и первое, и второе, причем буквально за несколько часов. Это уж не говоря про мобильник, предмет первой необходимости современных ловкачей. Не так-то просто в наше время быть в шкуре «белой швали» без цента в кармане.

Вот когда пригодилась бы одна из тех крутых платежных карт, которые рекламируют по телевизору: «Америкэн экспресс», «Дайнерс клаб», «Виза». Они обеспечивают уважение, они заставляют мир ползать перед тобой на коленях. Впрочем, если подумать, была у нее в запасе и еще одна карточка — Лукаса. Эта карточка, помимо того, что не отличалась от вышеперечисленных кредиток размерами, имела и еще одно, особое, свойство.

Она открывала нужные двери…

По пути домой Рут было над чем поразмыслить.

Откровенно говоря, ей просто крупно повезло наткнуться вот так, совершенно случайно, на Лукаса.

Она уже давно подумывала о том, как украсть проклятую картину. Пусть не совсем всерьез, пусть скорее играла с этой идеей, но… Все, что ей требовалось для реализации, — это средства, инструменты. И вот теперь вдруг их преподнесли ей чуть ли не на тарелочке.

А если все подстава?

Что ж, в таком случае она проглотила наживку, как призер конкурса «Чья башка тупее». Но кто мог организовать подставу? Сам Лукас — «Возьмите карточку… любую»? Нет, она не могла поверить, что он мог так сыграть. Дешевый план требует дешевых исполнителей.

Если не Лукас, то кто?

Возможно, никто.

Возможно, Провидение просто повернулось к ней лицом и предоставило случай. Выглянуло из своего милого уголка в эмпиреях — или где там еще оно обретается — и выбрало первого попавшегося бедолагу. Вот тебе шанс, пользуйся.

А может, все еще проще, и небеса помогают тем, кто сам себе помогает. Так или иначе, Рут больше не чувствовала себя болванчиком. Она чувствовала себя хозяйкой судьбы.

Вперед ведет только одна дорога — вперед.

Такова жизнь.

Ты входишь в дверь, она закрывается за тобой, и тебе остается только одно — двигаться дальше.

Глава тридцать первая

Лидия умирала.

Мысль эта не оставляла Рут, не давала ей покоя. Она не только понимала это разумом, но и ощущала интуитивно. Дело было не только в последних приступах, тех, о которых она знала, — могли ведь быть и другие. И не в завещании, которое Лидия сначала составила, а потом изменила. Было кое-что еще, куда более определенное и убедительное, но притом гораздо менее ощутимое — некая аура постепенного остывания, истечения. Еще одна человеческая история, растянувшаяся чуть ли не на столетие, неторопливо опускала ставни, позевывала и готовилась отойти ко сну.