Дом пламенных клятв

– Действительно. Зачем мне свободная жизнь под властью короля, который меня уважает, когда можно жить в плену у короля, который намерен меня использовать?

– Данте сделал тебя своей королевой. Это большая честь, и, если не ошибаюсь, ты мечтала выйти за него замуж.

– Мечтала. В прошедшем времени. Но потом увидела его истинное лицо. – Последнюю часть я бурчу себе под нос, на случай если поблизости притаится другой солдат, готовый передать мои слова своему правителю. – И он на мне женился только для того, чтобы использовать мою магическую кровь и позлить Лора.

– Ты, как никто другой, знаешь, что королевские союзы обладают стратегическом значением. Лючинский король стремится к союзу с Шаббе, чтобы Люче наконец обрел покой после падения барьера.

Я сдавленно смеюсь над его искаженным взглядом на мир.

– У шаббинов уже есть союзники: вороны. Если Данте их уничтожит, все, что ждет лючинцев, – это жизнь, полная ужасов.

Катон стискивает челюсть. Мне слышен скрежет его зубов с такой же ясностью, с какой и бешеный стук собственного сердца.

– Твоя бабушка будет горда, когда узнает о союзе.

– Думаете, нонна, которая так упорно боролась за то, чтобы освободиться от мужа и его семьи, испытает гордость, узнав, что меня против моей воли выдали замуж за того, кто велел убить собственного брата?

Темные брови фейри изгибаются.

– Марко убит Лорканом Рибио. Не Данте.

– Вы перепутали убийц, Катон.

– Рибио отсек Марко голову и унес к себе на гору. Кровавую расправу видели тысячи спрайтов и фейри.

Я с досадой вздыхаю. Может, моих друзей и заставили заключить сделку с Данте, чтобы они держали язык за зубами насчет случившегося, но я свободна от клятв.

– Если я велю Юстусу вонзить кинжал тебе в сердце и он окажет мне любезность, кто будет убийцей?

– Я понимаю, что ты пытаешься сказать, Фэллон, но Данте не просил Багрового Ворона снять его брата с трона. Просила ты.

– По-твоему, Данте не было на той горе? Где же, по его словам, он был? В Тареспагии, сношался с глейсинской принцессой, на которой должен был жениться?

О, как жаль, что Данте о ней забыл.

– Он говорил, что ты попытаешься нас убедить, будто он хотел избавиться от брата, – бормочет Катон.

– Неужели? Как проницательно с его стороны. Дай угадаю, он сказал это под действием соли?

Глаза Катона из серебряных становятся кремневыми.

– Понимаю, ты недовольна своей участью, но клевета ниже твоего достоинства, Фэллон.

– Разве ты не слышал? У вороньей подстилки больше нет достоинства.

Катон морщит нос.

– Не называй себя так.

– О, не я себя так прозвала, твои соотечественники наградили меня этим прозвищем. И другими: Багровая Шлюха, Шаббинская Стерва.

– Какие соотечественники?

– И мне хотелось бы знать, но Данте с Таво сочли, что искать их и наказывать нет никакой необходимости, поэтому их личности еще некоторое время будут для нас загадкой.

Сердце дрожит от злости при воспоминании о том, как Эпонина предложила восстановить мой маленький голубой домик в Тарекуори на неббинские деньги. Надеюсь, она в безопасности. Надеюсь, она нашла союзника получше меня, и он поможет ей свергнуть отца.

– Скоро вернется твой дедушка и принесет наряд. Если не хочешь, чтобы он присутствовал при купании, следует поторопиться. – У Катона низкий и напряженный голос – он недоволен или задумался?

Я молюсь, что второе. Катон обладает не только добрым сердцем, но и умом. Несомненно, свет, который я пролила на произошедшие в Монтелюче события, проникнет глубоко в голову и заставит понять, что он поставил не на того монарха.

Мы возобновляем путь.

– Что насчет Эпонины? – спрашиваю я.

– В каком смысле?

– Она осведомлена о том, что ее суженый женился на другой?

– Эпонина вернулась с отцом в Неббе после того, как… – Катон поджимает губы, обрывая окончание фразы.

– После чего?

– Можешь искупаться здесь. – Он толкает дверь, открывая очередное обсидиановое помещение, на этот раз не больше, чем спальни в «Дне кувшина».

Посредине стоит медная ванна. Рядом – ночной горшок и стул с двумя аккуратно сложенными полотенцами.

– Полотенца чистые. Вода тоже. – Катон пытается улыбнуться, но губы не складываются в нужную форму. – Можно вывести солдата из казармы, но вот казарму из солдата не выведешь никогда. – Я лишь вопросительно приподнимаю бровь. – Нам прививают чистоплотность.

Я медленно киваю.

– Жаль, что это ограничивается казармами. Представьте, как армейская чистоплотность помогла бы Раксу.

У Катона хватает порядочности вздохнуть.

– Как только закончится война, поставь эту проблему в верх списка королевских дел.

Упоминание войны, охватившей страну, вызывает мурашки. Как жаль, что я теперь свободно владею шаббинским, но не знаю, как выбраться их этого гигантского гроба. В следующий раз, когда Юстус будет рисовать печати, я глаз с него не спущу.

Катон приглашает меня войти во влажное помещение.

– Я отвернусь.

– Мериам не удалось пробудить мою магию. У меня нет сил, Катон.

– Это когда-нибудь мешало тебе сеять хаос в Люче?

Я улыбаюсь, и впервые с тех пор, как я очнулась в аду Данте, улыбка искренняя.

– Церере следовало дать тебе прозвище Хаос, а не Дождинка, – добавляет Катон.

Сердце болезненно екает, улыбка увядает. Катон неловко потирает затылок.

– Вот я болван. Должно быть, ты по ней скучаешь.

– Еще как, – хрипло отвечаю я. Да, скучаю, однако не мысли о нонне вызвали такую бурю эмоций, а воспоминание о видении, показанном мне Лором в день гибели Марко.

В день, когда я впервые увидела свою биологическую мать.

В тот день, когда я услышала от нее имя, которое мама прошептала при моем рождении и которым нарекла меня нонна: якобы из-за хрупкого телосложения. Однако то не истинное происхождение моего имени. Фэллон означает «дождинка» на языке воронов, как и Гокколина.