Дорога через ночь

– Ладно, хватит вам, - досадливо прервал Хорьков.
– Нашли время споры заводить!

– Ты тоже не приказывай, - буркнул в ответ сибиряк.
– Тебя тоже командиром не назначали, а мы без тебя знаем, как себя вести надо.

– Ни черта ты не знаешь, - почти прикрикнул на него Георгий.
– Немцы услышат...

Услышали его, однако, не немцы.

– Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант, - донесся из тьмы звонкий шепот Яши Скорого.
– Вы уже тут, товарищ лейтенант? Ой, как хорошо, что вы уже тут!

– Яша! Почему ты здесь? Где Стажинский? Жозеф где?

Едва различимая в темноте фигура Яши подвинулась к нам. Не повышая голоса, он продолжал радоваться:

– Ой, как хорошо, что вы уже тут, ой, как хорошо!

– Ну, где же Стажинский?
– тормошил его Георгий.
– И почему ты один?

– Стажинский там, у колючей проволоки, - ответил Яша, показав куда-то через плечо.
– И Жозеф там. А меня к вам послали, да я потерялся. Ходил-ходил, кричать боюсь, а дорогу не найду. Куда ни пойду, везде насыпь. А видеть мне вас очень нужно, потому что Стажинский приказал весть важную передать.

– Что приказал передать?

– Немцы пронюхали что-то, в поселок совсем не пошли, а в барак собрались и как будто готовятся к чему-то.

– И что же сказал Стажинский? Он еще что-нибудь приказывал тебе?

– Еще он сказал, чтобы все поскорее к нему шли, а он наблюдать за немцами будет и, если что особое обнаружит, Жозефа пришлет.

– Жозеф, наверно, тоже, как ты, во тьме мух ловит, - проворчал Химик.
– Разведчики... Дорогу назад найти не могут. Вам бы не в разведку ходить, а в жмурки играть.

– Да я... да мы... темь...
– виновато забормотал Яша.

– Ладно, Яша, не трать время, это со всеми бывает. Где Стажинский?

Яша обескураженно молчал.

– Раз-вед-чи-ки...

Слева от железнодорожной насыпи, как мы знали по прежним наблюдениям, тянулась невидимая сейчас отвесная каменистая стена, созданная строителями дороги, срезавшими соседний холм. Впереди все ближе и ближе шумела река. Между нами и рекой находился барак, отгородившийся со стороны поселка двумя рядами колючей проволоки. Только на самой насыпи в этой ограде оставались маленькие воротца, которые охранялись круглосуточно. Через эти ворота мы намеревались проскользнуть к бараку и атаковать его.

Ушедший немного вперед Яша бегом вернулся к нам.

– Там проволока.

– Стажинский?

– Нет, его там нет. Да я и не искал его. Как только на проволоку наткнулся, так сюда побежал. Он где-нибудь тут. И Жозеф тоже.

Но разведчиков у проволоки не оказалось. Не решаясь громко звать их, пошарили рядом и, не обнаружив никого, всей группой пошли вправо, к насыпи. Она была тут высока и крута, дождь превратил ее глинистое плечо в мягкую скользкую горку. Поспешивший наверх Лобода шлепнулся и съехал на животе вниз, смачно выругавшись.

– Тише вы! Тише!

Тьма была настолько густа, что мы и теперь не могли видеть Стажинского, хотя сразу узнали его предупреждающе сердитый шепот. Я вздрогнул от неожиданности, когда поляк, появившийся из мрака, придвинул почти вплотную большое лицо, чтобы узнать меня.

– Наконец-то!
– облегченно, но с укором проговорил он.
– Я уже отчаивался увидеть вас снова, думал, что вообще раздумали нападать. Почему так долго не приходили?

– Посланец твой...

– начал было Химик, но Устругов перебил его:

– Об этом после, после... Рассказывайте, что тут.

– Докладывайте обстановку, - уточнил Деркач, не признававший "штатского разговора".

Обстановка была до примитивности проста. Охрана моста не пошла в поселок. Наверное, побоялась дождя, а может, и чего-то другого. Узнать что-либо большее мешала тьма и колючая проволока. Стажинский мог установить только, что пост у ворот в ограде усилен: вместо двух там теперь три фольксштурмиста, к которым время от времени подходил четвертый. Возможно, это была случайность, но скорее всего намеренная предосторожность.

– Немного же вы узнали, - осуждающе заметил Химик.

– Немного, - с сожалением согласился поляк.
– Да многого при такой темноте не узнаешь.

– Придется разведывать обстановку боем, - объявил Деркач.

– Нет, разведывать уже ничего не придется, - возразил Устругов. Нужно убрать этот пост и двигаться к бараку.

– А вдруг они все там наготове?
– поспешно вставил Химик.
– Они же перестреляют нас как куропаток.

– Могут, - односложно согласился Георгий.
– Поэтому двигаться и действовать надо быстро и смело.

– Во тьме?
– настаивал Химик.
– По незнакомому месту, где не знаешь даже, куда ногу поставить?

Устругов не был расположен обсуждать неприятности ночной атаки. По той быстроте, с какой он реагировал на вопросы и замечания, по намеренной приглушенности, как бы сдавленности голоса я понимал, что его охватило нетерпение действия, когда все усилия устремляются к какой-то цели. В таком состоянии он переставал замечать трудности, действовал неосторожно, иногда опрометчиво, и его приходилось сдерживать.

Но в ту ночь Георгий был прав: только действие, быстрое и смелое, могло разрешить сомнения, надежды и опасения.

– Забродов, Лобода, - позвал он, касаясь каждого рукой, - со мной. Уберем пост, дадим всем знать, Казимир поведет нас.

– Я тоже с вами, - поспешно проговорил Хорьков.
– Я тоже.

– Вам нельзя, товарищ капитан, - несколько торжественно, официальным тоном объявил Устругов.
– Вы поведете остальных. С Деркачем. Бельгийцев пока не трогайте: пусть взрывчатку берегут. Угодит шальная пуля - все к черту полетит.

Стажинский отвел нас от проволоки шагов на десять и нашел что-то вроде лесенки, выложенной камнем. Один за другим мы влезли на насыпь и, ступая по самой кромке, пошли за поляком. Часто останавливались, придерживая друг друга рукой. Всматривались и вслушивались. Но кругом была тьма, только тьма. И шум реки.

Словно сраженные беззвучной пулеметной очередью, мы повалились на рыхлую обочинку, когда впереди вдруг открылся зрачок карманного фонаря, стрельнувший ярким лучом. Лучик уперся в колья проволочной ограды, затем блеснул на рельсе и заскользил в нашу сторону. Горб полотна и рельсы отбросили его, сохранив нас в темноте. Светлое пятно сделало большой полукруг, потом вернулось обратно, задержалось на короткое время на ограде и исчезло: зрачок закрылся.