Дорога-Мандала

— Двадцать второй год Сева?

— Да. Тут записаны татэямские названия. Видимо, это реестр, который он завёл во время своего первого путешествия в Татэяму.

Перелистывая тетрадь, Исаму нахмурился, увидев замысловатый почерк.

— Мой муж Асафуми тоже отправился в путешествие по следам Рэнтаро. И пропал…

Сказанное ею слово «пропал» вдруг обрушилось на неё, обретя реальность. Словно написанные доселе на экране компьютера иероглифы слетели с экрана и вонзились ей в грудь. Из-за нахлынувших чувств Сидзука осеклась.

— Пропал? — недоверчиво спросил Исаму.

Прикрыв рот рукой, Сидзука кивнула. Она сама не знала, почему именно сейчас так разволновалась. Как только она обнаружила в себе ненависть к Асафуми, его исчезновение потрясло её. И она никак не могла объяснить себе эту несуразность.

Несмело, будто боясь прервать повисшее напряжение, зазвонил стоявший в гостиной телефон.

— Звонок, — робко сказал Исаму.

Сидзука встала и взяла трубку.

— Алло, — сказала она, и тут же услышала возбуждённый голос Михару:

— Сидзука? Такатоми мне сообщил, что Охара скоропостижно скончался сегодня утром. Видимо, кровоизлияние в мозг. Может, он ударился головой, когда упал в костёр. Если так, то травма оказалась смертельной.

Это же она толкнула его в костёр! Сидзука окаменела.

— Папа решил, что лучше съездить в больницу, хорошенько расспросить о причинах смерти. Но у меня сегодня родительское собрание в школе, я никак не могу…

— Я тоже еду в больницу, — сказала Сидзука, решив, что она не вправе сваливать на Ёситаку ответственность за то, что натворила.

— Ну, так, наверное, будет лучше. Я объясню, куда ехать. Если поедешь на машине…

— Водитель я никудышный, так что поеду на электричке.

Объяснив на какой станции надо выйти, и как называется больница, Михару сказала:

— Сейчас сообщу папе. — И поспешно бросила трубку.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Исаму, невольно услышавший разговор.

Собрав все свои силы, Сидзука попыталась улыбнуться:

— Умер человек, возможно знавший, где находится мой муж. Может быть, потому, что я толкнула его…

Она не смогла сохранить самообладание. Обессиленно опустившись на ковёр, она сказала срывающимся голосом:

— Это я… это, наверное, из-за меня…

46

Трупы старика и подростка Асафуми опустил в яму, служившую домом мальчику, и завалил вход камнями. «Как я ни голоден, а есть мертвечину не стану, — подумал он. — Старик оказался прав, я, видимо, такое же животное, как и он — я изнасиловал ребёнка и убил человека, но я не желаю опускаться до того, чтобы есть мертвечину. Впрочем, не знаю. Если голод заставит, наверное, я сделаю и это. Возможно, когда-нибудь я вернусь к этой яме, разгребу камни и буду есть подгнившее мясо».

Он больше уже не знал, кто он такой. Асафуми всегда считал себя спокойным и хладнокровным мужчиной. Верил, что он человек с нравственными идеалами, человек уравновешенный. Но это оказалось всего лишь шелухой, которая скрывает иное содержимое. И всё-таки ему не хотелось признать, что в глубине души он оказался таким же, как старик. Наверное, в чём-то они похожи, но не может быть, чтобы они были схожи во всём. Ему хотелось верить в это, и он решил отмежеваться хотя бы от пожирания мертвечины.

Кэсумба подобрала мешок старика и привязала его к поясу. А потом, простодушно взглянув на Асафуми так, словно он и не насиловал её, сказала: «Вернёмся на Дорогу-Мандала».

Вздохнув, Асафуми посмотрел на горные хребты, высившиеся за пиком Якуси на другом берегу Дзёгандзигавы. Что значит вернуться на Дорогу-Мандала? Смешаться с паломниками к Якуси, продолжать искать этого самого Якуси? И тогда, как Кэсумба и как жители этих руин, я позабуду обо всём — и о том, что убил старика?

— Нет… Я возвращаюсь домой, — наконец ответил Асафуми.

Кэсумба растерянно посмотрела на него. Асафуми указал на нижнее течение реки Дзёгандзигава:

— Спустившись по течению реки, можно выйти к моему дому. Я возвращаюсь туда.

Асафуми положил руку на худенькое плечико Кэсумба.

— Спасибо, — сказал он от всего сердца.

Только теперь он понял, как помогла ему эта девочка, точно знавшая только своё имя и имя своей собаки. В конце концов наши знания не имеют особого значения. Оказалось, что он, считавший, что знает множество вещей, не знал даже того, каков он на самом деле.

— Ну, пока. — Асафуми осторожно погладил Кэсумбу по плечу и зашагал вдоль реки.

За спиной послышались звуки шагов. Обернувшись, он увидел, что девочка и собака идут вслед за ним.

— Решила не возвращаться на Дорогу-Мандала?

Отрицательно покачав головой, Кэсумба зашагала рядом с ним. За ней, опустив обе головы и обнюхивая землю, бежал Кэка.

— Я с тобой.

— Почему?

— Не знаю.

— На город ты уже насмотрелась. Там впереди всё то же самое.

Кэсумба, прищурившись, посмотрела на реку Дзёгандзигава и раскинувшиеся вокруг неё развалины. Солнце стояло высоко, и прибрежные камни раскалились.

— Так зачем же ты туда идёшь?

— Я… — начал Асафуми и осёкся.

Он не думал, что среди этих развалин сохранился дом его деда. Просто Асафуми хотелось вернуться туда. Наверное, ему хотелось обрести себя прежнего — того, кем он был перед тем как заблудился на Дороге-Мандала и убил старика. Того, кем он был, когда считал себя совсем другим. Вернуться к тому Асафуми, что беспечно жил с Сидзукой. И тут же он вспомнил о Сидзуке. Об этой дерзкой, жёсткой и самоуверенной женщине-чертополохе. Об этой моловшей пустой вздор насмешнице.

— Хочу встретиться с любимым человеком.

Немного помолчав, Кэсумба спросила:

— А что значит «любимый»?

Асафуми поглядел на развалины. Что значит любить в этом мире, где люди теряют семьи и остаются одни-одинёшеньки, где люди пожирают друг друга?

— Тебе, наверное, хочется, чтобы Кэка всегда был с тобой, верно?

— Да!

— Значит, ты любишь Кэку.

Кэсумба задумалась, выпятив губы.

— Если тебе хочется всегда быть вместе с этим человеком, почему же сейчас ты не с ним?