Дорога на космодром
Шрифт:
Благонравов в юности мечтал стать корабелом, поступил на кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. Но корабли строить ему не довелось: так случилось, что не корабль, а пушка стала главным интересом его жизни. В 1916 году Анатолий Аркадьевич заканчивает Михайловское артиллерийское училище (то самое, начальником которого был Александр Дмитриевич Засядко и которое окончил Константин Иванович Константинов), затем Высшую артиллерийскую школу, затем артфакультет Военно-технической академии. Он становится крупнейшим ученым-механиком, специалистом в области вооружения, автором капитальной монографии «Основание проектирования автоматического оружия». В 1946 году Благонравов был избран президентом только что созданной Академии артиллерийских наук. И когда в конце 40-х годов благодаря ракетам Королева работы по исследованию высших слоев атмосферы
Анатолий Аркадьевич БЛАГОНРАВОВ (1894-1975) – крупнейший советский ученый-механик, специалист в области вооружения, академик, Герой Социалистического Труда. Еще в 40-х годах А. А. Благонравов возглавлял работы, проводимые Академией наук по исследованию верхних слоев атмосферы с помощью ракет. Долгие годы он проводил большую научноорганизационную работу на посту председателя Комиссии АН по исследованию и использованию космического пространства.
Мне приходилось довольно часто встречаться и беседовать с Анатолием Аркадьевичем в конце 50-х – начале 60-х годов. Сухой, совершенно седой, с яркими голубыми глазами и удивительно красивыми руками с длинными холеными ногтями, Благонравов был собеседником немногословным, разговорить его было довольно трудно. Помню, как нелегко было уговорить его выступить со статьей в «Комсомольской правде». Статья эта была опубликована в мае 1960 года, почти за год до полета Гагарина, под довольно смелым по тем временам заголовком: «Кабина ракеты ждет человека».
Василий Васильевич Парин, напротив, был прекрасным собеседником, живым, общительным человеком, сразу располагавшим к себе своей доброй, открытой улыбкой. Уже через несколько лет после смерти Василия Васильевича – он умер летом 1971 года – попал я случайно на его родину, в глухую удмуртскую деревеньку Сюмси. Дом его родителей не сохранился. От былых времен остался разве что старый, екатерининских времен тракт, обсаженный древними березами. Когда-то по нему с запада на восток проезжал опальный Александр Радищев, а через много лет, – с востока на запад, – полный радостных надежд Василий Парин: ехал учиться.
Учился Парин сначала в Казани, затем в Перми, где и начал свою самостоятельную работу на кафедре физиологии мединститута. Его учителями были известные физиологи Б. Ф. Вериго и А. Ф. Самойлов, которые помогли ему очень быстро найти себя: уже в 27 лет Парин заведует кафедрой физиологии Пермского пединститута. Затем он работает в Свердловске, а перед самой войной переезжает в Москву. Директор 1-го Московского мединститута, заместитель наркома здравоохранения, первый академик-секретарь созданной при его активном участии Академии медицинских наук, директор Института нормальной и патологической физиологии АМН и, наконец, директор Института медикобиологических проблем – вот путь, который привел Василия Васильевича на космодром.
Василий Васильевич ПАРИН (1903-1971) – советский ученый-физиолог, академик, действительный член Академии медицинских наук. Один из основателей новой науки – космической медицины. Возглавляя Институт медико-биологических проблем, В. В. Парин активно участвовал в проведении медико-физиологических экспериментов на борту ИСЗ и космических кораблей, руководил медицинскими программами запусков кораблей «Восток», «Восход» и «Союз».
Парин по праву считается одним из основателей новой науки – космической медицины. Он провожал в полет Юрия Гагарина («Я так волновался, – рассказывал Василий Васильевич, – обнял его, поцеловал, смотрю, он улыбается и гладит меня по щеке. Оказывается, я о гермошлем щеку расцарапал и даже не почувствовал…») и других первых наших космонавтов, горячо ратовал за включение в космический экипаж первого врача-космонавта Бориса Егорова, руководил медицинскими программами «Востоков» и «Союзов».
Но все это было уже потом. А начало – на полигоне, начало – это смешные дворняжки, которые не очень любили одеваться в скафандры и все норовили убежать в бескрайнюю степь. Начало – это ракеты, нацеленные в зенит, которым были еще недоступны околоземные орбиты. Начало – ожидание Большой Ракеты, ракеты космоса.
Первые прикидочные расчеты
и эскизные прорисовки Большой Ракеты совпали с важным событием в жизни Сергея Павловича: 30 июня 1953 года он пишет заявление, в котором говорится: «Прошу принять меня в члены Коммунистической партии Советского Союза. Хочу быть в рядах активных участников построения коммунистического общества в нашей стране…»Главное свое партийное задание коммунист Королев видит в создании баллистической ракеты неограниченного радиуса действия. Это задание партии и Советского правительства на несколько лет становится главным делом его жизни.
Сравнительно простые расчеты показывали, что такая ракета одноступенчатой быть не может. Тут и споров не было. Самые горячие дебаты шли о том, как эти ступени расположить, какую схему принять. «Основным инженерным средством, позволяющим объединить и должным образом направить усилия всех разработчиков, была конструктивная схема ракеты, – пишет историк ракетной техники доктор технических наук Г. С. Ветров. – Это был ключ к решению общей проблемы. На протяжении всей недолгой истории развития космонавтики именно в этой ключевой проблеме отражалось различие технических позиций отдельных исследователей, весь драматизм их творческих поисков. Конструктивная схема, как волшебное средство, открывала путь в сказочный мир космоса, но не каждому было дано это средство познать».
В долгих беседах с соратниками Сергея Павловича я всегда допытывался, а кто же конкретно предложил схему Большой Ракеты, но никто не смог назвать мне автора этой схемы. Многоступенчатые ракеты, «ракетные поезда» Циолковского, были хорошо известны за много лет до этого. Ступени располагались или последовательно – одна за другой вдоль по оси ракеты – или параллельно – боком друг к другу. Существовали сотни вариантов двух этих типов, и логика подсказывала, что третьего быть не может.
В 1948-1949 годах М. К. Тихонравов вновь вспомнил «пакетную» – параллельную – схему, когда решался вопрос, можно ли при существующем уровне ракетной техники достигнуть первой космической скорости. У Королева уже был опыт создания двухступенчатых ракет, с последовательно расположенными ступенями. Надо было искать и считать. Находить контур оптимальной конструкции. И по мере работы контур этот, сначала бледный, вырисовывался все четче и четче, всплывал на поверхность из кипящего котла споров и доказательств, как всплывает из химических недр фотобумаги, брошенной в проявитель, желанное изображение.
Полученные схемы, казавшиеся наиболее удачными, обсчитывались математиками. Группа, которой руководил ученик академика М. В. Келдыша, в будущем член-корреспондент Академии наук СССР Дмитрий Евгеньевич Охоцимский, решив сложную вариационную задачу, помогла сделать окончательный выбор.
Все гениальное – просто. Королев соединил вместе два давно известных типа расположения ступеней. На тело ракеты сбоку навешивались еще четыре блока – «боковушки», как сразу окрестили их в КБ. На старте включалось все сразу: работали двигатели и центрального, основного блока и «боковушек». После выработки в них топлива «боковушки» отстреливались в сторону, а центральный блок продолжал подъем. Кто знает, может быть, предысторию «боковушек» надо искать в работах Королева 40-х годов, ведь по существу их можно назвать стартовыми ускорителями центрального блока.
Таким образом, в принятой схеме отсутствовало классически строгое деление на первую и вторую ступень. «Боковушки» были первой ступенью, а центральный блок – и первой и второй сразу.
Большую Ракету Королева назвали «машиной века». Эта конструкция не только на много лет обогнала все другие и по своей внутренней логике, и по изобретательскому совершенству, и по мощности, но что особенно важно – она была необыкновенно гибкой, пластичной, сразу были видны пути ее дальнейшего совершенствования, резервы ее мощности, угадывались возможности приспособления ее к решению задач самых разнообразных. Эта ракета по самой конструкторской природе своей была универсальна.
Королев увлечен необыкновенной работой. Это состояние для него непременно подразумевает активное вовлечение всех окружающих в сферу его интересов. Многие люди рассказывали мне, что они не только не собирались сотрудничать с Сергеем Павловичем, но относились к его работам с полнейшим равнодушием. Однако буквально после первого же разговора он, неожиданно для них самих, делал из них единомышленников и помощников. Невозможно было выстоять и не поддаться сокрушительному напору его воли и обаянию его увлеченности.