Дорога неровная

Вечером, когда дети — «дяди и племянники» — улеглись спать, две женщины засиделись заполночь, вспоминая детство, рассказывая друг другу о сегодняшних делах.

У Александры после рассказа Тамары о тюменском житье-бытье сердце зашлось от жалости: третьему поколению тюменских потомков Федора Агалакова тоже жилось несладко. Все шло у них наперекосяк, из троих детей копаевской ветви наиболее разумной, на её взгляд, оказалась Тамара, и хотя была второй раз замужем, всё-таки у нее более благополучно сложилась жизнь, чем у Татьяны и Саши, старшего их брата. На вопрос, как живет Саша, Тамара только рукой досадливо махнула: дескать, и не спрашивай…

Впрочем, каким стал некогда робкий племянник-очкарик, Александра узнала на следующее утро, когда Тамара, отпросившись на работе, поехала с гостями разыскивать мать.

Нахаловка, так звали часть района города — Парфёново, была по-прежнему мрачной, безлюдной, грязной. Ребята недовольно морщились — их город чище и зеленей, весь в асфальте, в скверах цветники, но не выражали досаду: не привыкли перечить матери. Ещё более сморщились, когда Тамара достала ключ, и они вошли в дом столь же неприглядный внутри, как и снаружи. И это было так Александре странно и непривычно видеть, потому что в тавдинской квартире Копаевых, да и в заморозковском доме, когда Александра гостила у брата в родной деревне Дуси, было очень чисто. Сердце Александры пронзила боль: как меняет женщину привычка к выпивке! Дети тоже хмуро взирали на скудное убранство комнат. Павлик схватился за руку матери, словно боялся, что сейчас она уйдет и оставит его в этой «избушке на курьих ножках».

— Ну ладно, сейчас хоть яишницу пожарю, — сказала Тамара, пошурудив немного в холодильнике: все проголодались — от Тараскуля в Парфёново путь не близкий. — А потом к Сашке схожу, да все вместе к Татьяне в больницу пойдём.

— Сейчас яблоки достанем, детям отвезёшь, — откликнулась Александра и отправилась к своему тайнику, и тут же влетела в дом. — Тамара! А наши вещи украли! Господи, как хорошо, что хоть чемодан с одеждой я привезла к тебе!

Тамара выругалась:

— Чёрт бы побрал этих соседей, наверно, видели, как вы приехали с ящиком да чемоданом, а ушли только с чемоданом. Уж незнакомого Рэкс ни за что бы не пустил! Значит, знал того, кто приходил.

— Да Рэкс же в загородке сидит, любой мог зайти и взять, что угодно…

— Вот-вот, соседи так и делают. Знают, что мать с отцом запиваются, волокут у них всё, что под руку попадет, а потом отговариваются, сами, мол, продали.

Послышался звук открываемой калитки, Рэкс радосто завизжал, и в дом ввалился незнакомый нетрезвый мужик. Он с ходу облапил Александру, полез целоваться, и та нерешительно спросила:

— Сашка, ты ли это?

— Я, я! — радостно закивал головой человек, улыбаясь беззубым ртом, и Александра признала в этом человеке племянника, но, Боже, каким он стал! Испитым, постаревшим, половина зубов отсутствовала…

— А гостей наших обокрали. Нестеровы, наверное, ящик с фруктами утащили, — сообщила брату Тамара.

— Да не, — махнул рукой Саша, — это я унёс ящик, еле до дома дотащил, ох и тяжеленный, как только ты его, Шура, несла. Нестериха мне сказала, что кто-то к родителям приехал, я и догадался — ты. Мамка-то телеграмму получила, всё охала, что не знает, как вас встретить. Она сейчас у Таньки живет, с ребятишками водится. А папка сегодня должен приехать из командировки.

— А, — обрадовалась Александра, — тогда ящик тащи обратно, там бутылка вина, поставим ее в холодильник, а яблоки разделим на четыре части: тебе, Тамаре, Таниным ребятам да отцу с матерью. Это яблоки с моей дачи, — она горделиво улыбнулась, потому что яблоки и впрямь были хороши — крутобокие, ярко-алые, крупные, приятные на вкус.

Племянник развел руками:

— Дак нет яблок-то, и вина нет.

— Как нет? — изумилась Александра. — А где всё? Ящик что ли пустой был?

— Да нет. Всё было на месте, — признался племянник, — просто мы с Галкой вино выпили, а пацаны мои яблоки съели. Вкусные у тебя яблоки, и вино хорошее, правда, водка мне больше нравится, — и засмеялся.

Александра, онемев, уставилась на племянника: такого никак не ожидала.

Зато Тамара, привыкшая, видимо к выходкам брата-пьяницы, заругалась:

— Сволочь ты, Сашка, для тебя одного, что ли, всё привезено?

— Дак, может, и осталось чего, счас принесу! — он тут же выкатился из дома.

— Вишь, каким он стал, выглядит старше тебя лет на десять, а ведь моложе. И всё Галка его! Такая пьянь да хамка. Она подвалилась к нему, когда Сашка в отпуск из армии приехал. Галка тогда у нас на квартире жила. Сашка-то наш скромный был, даже с девчонками до армии не дружил, стеснялся, что носил очки.

Александра кивнула: она хорошо помнила невысокого щуплого стеснительного солдатика, с которым часто виделась, когда работала в Свердловске: Саша там служил в учебном автобате инструктором, потому что был хорошим автомехаником. Иногда он приходил к ней в увольнение в общежитие на ВИЗе, иногда она ездила к нему на Сортировку. И ни разу они не выпили вместе даже сто грамм вина, так как оба спиртное терпеть не могли. Зато конфеты, пирожные Сашка съедал килограммами: Шура не скупилась на угощение. И вот кем Сашка стал…

А Тамара продолжала свое невесёлое повествование:

— Галка забеременела, свалила на Сашку — по срокам точно всё сходилось, вот папка и заявил, дескать, женись, не позорь девку. Девку! — Тамара презрительно скривилась. — Она и до Сашки шлялась тут к одному, может, и ребёнок-то не Сашкин, не поймёшь сейчас — пацан на Галку похож. А тогда папка радовался…

Александра удивленно посмотрела на племянницу.

— У Сашки болезнь какая-то была, — объяснила Тамара. — Врачи сказали, что у него может и не быть детей. Вот папка и рад был. А потом еще мальчишка родился, этот уже, конечно, Сашкин, папка и совсем загордился: продолжатель рода растет!.. Да еще и Максимом назвали, знаешь же, как он Дружникова уважает. Хотя ещё неизвестно, продолжатель или нет, я, например, сомневаюсь, — Тамара опять презрительно сморщилась.

Александре от этого рассказа стало до того плохо, так захотелось уехать, даже не повидав брата, что попросила Тамару:

— Ты свози нас в аэрокассу, завтра мы улетим в Тавду.

— Сейчас в Тавду ходят одни автобусы: дорогу асфальтированную проложили туда, — сообщила Тамара и посоветовала. — Ты бы дождалась папку, он обрадуется тебе. Ты на Сашку не обижайся, его папка часто ругает, что пьёт да не работает, а деньги тянет с родителей. Давай лучше отвезем ребят ко мне да сходим к Татьяне, она ведь в реанимации лежит.

К Татьяне они попали к вечеру: пока отвезли Антона и Павлика в Тараскуль, да пока простояли в очереди за билетами на автобус.

Татьяна лежала в отдельной палате, бледная, опутанная проводами капельниц. Рядом с ней сидел черноволосый, коротко стриженый мужчина — Борис, её муж. Он держал Татьяну за руку и беспрестанно горестно вздыхал: Татьяна в беспамятстве лежала третий день. Ей сделали операцию, однако состояние не улучшилось.

Постояли, посмотрели на Татьяну и вышли обратно в коридор вместе с Борисом. Александра зашла в ординаторскую, спросила, можно ли увидеть лечащего врача Татьяны. Им оказался мужчина примерно одного возраста с Александрой. Он представился и, узнав, что Александра — родная тётя Татьяны, сказал: