Дорога под солнцем

– Поглядите-ка, наш тихоня, втюрился.

– Смотрите, ну надо же, Репуля, вот даёт.

– Кто бы мог подумать, в тихом омуте.

– На заграничную потянуло, мы его не устраиваем.

– Да ну вас всех, ничего вы не понимаете, – буркнул им в ответ Артём, проходя мимо. После уроков, когда он уже свыкся с мыслью об отъезде Даны, они ещё раз встретились на лестнице, уже без свидетелей. Артём обнял её и поцеловал, потом, глядя близко-близко ей в глаза, набрался храбрости и сказал:

– Не забывай меня, Дана, ладно, ведь я тебя люблю.

– Я тебя тоже, – ответила она, поцеловав его, и они заключили друг друга в объятия. После некоторое время они держались за руки, смотря друг другу в глаза, полные слёз, затем Дана сказала:

– Мне пора, прощай, Тёма, пиши мне на мой адрес в Софии. – Потом она разжала свою руку, посмотрев внимательно на него своими неземными карими глазами, и побежала к ждущей её машине. Артём смотрел, как она садится в машину, в белых гольфах, бирюзовой блузке, бежевом платьице, с кремовым бантом на голове и оранжевым ранцем, такой он видел её в последний раз, такой и запомнил. Она помахала ему рукой из открытого окна машины и махала до тех пор, пока машина не скрылась из вида. А Артём поплёлся домой и весь день был сам не свой. Он был очень впечатлительным мальчиком, и это событие его настолько потрясло, что он проревел весь день навзрыд, плакал и на следующий день, не вставая с дивана, слёзы текли ручьём. Маме, сильно обеспокоившейся за сына, он рассказал всё, добавив, что как жить дальше, не знает и не хочет, и её, Дану, больше никогда не увидит. Мама как могла успокаивала сына, говоря, что всё наладится и всё будет хорошо, и если он её хочет увидеть или найти, то обязательно увидит. Мама рассказала ему, что у неё есть подруга в Болгарии, они познакомились на Фестивале молодёжи и студентов в 1958 г., и показала сыну письма от неё, сказала, что напишет ей письмо, а она может найти Дану. На что Артём думал примерно следующее. Он бы обязательно разыскал Дану, если бы речь шла о любом городе Советского Союза, это было бы не так страшно, но заграница казалась другой планетой, и уезжающие туда были недосягаемы и навсегда потеряны, скорее всего, он её вряд ли увидит. В итоге, проплакав два дня подряд, Артём сказал сам себе, стиснув зубы: «Вырасту, выучусь, обязательно уеду за границу в Болгарию и найду там Дану», с этими мыслями он и уснул. Ночью ему снились удивительные сны, как он уезжает и приезжает в какие-то страны, пересекает границы, встречает там Дану, они вместе гуляют и долго, долго беседуют вдвоём где-то на набережной большой реки или моря, держась за руки и глядя друг другу в глаза.

Глава VI Жизнь в Буэнос-Айресе

Погода в Буэнос-Айресе стояла отличная, термометр в тени в десять часов утра показывал 22 градуса по Цельсию, ярко светило солнце. Артём встал, умылся, позавтракал, у него сегодня было в плане посетить центр, выйти к морю, как он это видел, в районе города, который на карте был обозначен как зона отдыха. Главная же задача, в принципе, у него была изучить местную специфику, понять, чем живут местные, где и как работают, чтобы заняться каким-то делом и зарабатывать в перспективе. Договорившись с женой Александра насчёт уроков испанского аргентинского, именно такого, из-за отличия в произношении, всего два раза в неделю по пять долларов за урок, он вышел на улицу. Больше всего на него производила впечатление и радовала погода, после слякотной и холодной Москвы здесь тепло, солнечно, росли пальмы и незнакомые деревья. До центра было, по его расчётам, километров пять, и он решил их пройти пешком. Он шёл по улице бодро, уже не будучи замороченным вчерашними оформлениями документов, и с интересом глазел на всё подряд, всё подмечал и сравнивал. Первое, что он заметил, это то, что по улицам города среди автомобилей встречаются очень старые, проржавевшие насквозь и тарахтящие машины, которые в России называются – до первого поста, их было немного, но они были заметны то там, то здесь. И за рулём сидели обычные с виду водители, нормально одетые, которые, видимо, чувствовали себя вполне комфортно.

«И ничего, едут себе и едут по своим делам, никто их не тормозит и штрафы не выписывает. А у владельцев никаких комплексов нет по этому поводу», – подумал Артём. Потом пригляделся, да и полиции, что дорожной, да и городской, не было нигде видно. Бросалось в глаза большое количество лоточников на велосипедах, так называемых коробейников на аргентинский манер. Переднее колесо велосипеда маленькое, над ним сооружена огромная корзина, выше руля. В этих корзинах у кого-то лежало мороженое и газировка, у других орешки, сладости или кофе в термосах. Такие продавцы сновали по тротуарам и среди машин, особенно на перекрёстках, или просто по улицам, по коммерциям. Все они спокойно работали, может, имели какое-то разрешение, а может, и нет, но никто их не прогонял с улиц. Это выглядело разительным контрастом с серыми рядами лоточников у станций метро в Москве, например, а также блюстителей порядка и братков, собирающих с них ежедневно дань. Здесь всё выглядело иначе, и люди были доброжелательные, в крайнем случае, безразличные и расслабленные.

– Добрый день, сеньор, не желаете мороженого, есть разные, с начинкой и без, какие вы любите? – Возле него затормозил парнишка лет 18 с сияющей улыбкой до ушей чисто латинского вида.

– Нет, спасибо не хочу, – ответил Артём.

– Счастливо, удачного дня, – попрощался парнишка и поехал дальше.

Удивительно, но после короткого общения с ним стало как-то веселее, его доброжелательность, явно не наигранная, передалась Артёму, который вспомнил серьёзные, подчас хмурые лица соотечественников. Здесь же он видел лица естественно доброжелательные, везде царила атмосфера спокойствия и свободного общения, очевидно, присущая Южной, а возможно, и обеим Америкам. И это было то, на что обращалось внимание, вслед за отличием архитектурным и климатическим.

«Неужели это климат так влияет на людей, – подумалось ему, – хотя народы Северной Европы тоже доброжелательны, судя по рассказам, но поскольку сам я там не был, то на сто процентов утверждать не стану», – опять думал Артём.

Он проходил по какому-то, видимо старому и бедному району, на улице валялось много мусора, лениво лежали на некоторых углах собаки, не грея брюхо на солнце, а наоборот, прячась от него в тени. Артём пересёк красивый аккуратный парк с большими газонами и детской каруселью в центре. Про себя он отметил, что нигде нет такой травы, от которой у него аллергия, это его обрадовало, да ведь сейчас здесь весна и всё цветёт, трава и деревья, а он всего-навсего один раз чихнул, и то, может, от чего-то другого, это было для него очень важно. На траве парка лежали и загорали ребята и взрослые, муниципальные рабочие на другой стороне парка косили траву своими визжащими машинками. Большинство людей, как он заметил, были белокожими и европейского вида, с чисто латинской, индейской внешностью попадались довольно редко. Он прошёл мимо большого католического собора, взметнувшего высоко-высоко над землёй свой шпиль. По окончании широкой авениды понемногу начинался центр, людей становилось больше, и они принимали форму потока, но не целенаправленного, а хаотичного, размеренно, не торопясь, тусовались туда-сюда. Народу в центре яблоку упасть было негде, Артём через некоторое время утомился и зашёл посидеть отдохнуть, а заодно и выпить сока в одно из многочисленных кафе. Он заказал стакан свежевыжатого апельсинового сока и, ожидая его, просматривал газету, которую бесплатно давали читать всем посетителям кафе. И вдруг услышал у себя за плечом:

– Извините, молодой человек, вы иностранец, из какой страны, не из России?

Артём отложил газету и повернул голову посмотреть, кто это сказал. Возле него стоял старичок лет шестидесяти, с небольшой коротко подстриженной седой бородкой, одетый в лёгкий бежевый костюм, из-под которого выглядывала водолазка.

– Да, а как вы догадались? – спросил в свою очередь Артём.

– По внешнему виду, конечно, и потом я тоже русский, моя фамилия Петров, не возражаете, если я присяду? – Он уже перешёл на русский, но говорил более медленно и тихо, растягивая слова с еле уловимым акцентом, это говорило о том, что это был его второй язык и не родной.

– Конечно, присаживайтесь, – при этом Артём сдвинул на край стола газету, так как в этот момент принесли сок.

– Вы знаете, – улыбаясь, продолжил старичок, – я сразу догадался, что вы русский, такой типаж у вас.

– Не знаю, не задумывался никогда об этом, типаж как типаж, наверное, русский, – ответил Артём.

– Сейчас много русских и украинцев приезжают сюда, меня зовут Эухенио, Евгений по-русски, а вас?

– Меня Артём.

– У нас отчества не приняты, оно и проще, вы давно здесь?

– Несколько дней как приехал.

– Да ну, вот это да, а как с языком, разговариваете, изучаете?

– Только изучаю, в Москве всего один месяц на курсы ходил, а здесь уроки беру два раза в неделю.

– Так вы из Москвы? – Эухенио как-то по-особенному произнёс «из Москвы», видимо, по-старославянски. – Надолго или как турист?

– Вроде как насовсем, нужно оглядеться, осмотреться, что и как, здесь всё как-то по-другому, отличается от России.

– Аргентина хорошая, радушная страна, ведь почти всё население состоит из эмигрантов, все когда-то приехали или сами, или их предки. Вот я, например, внук русского офицера, мой дед с женой и двумя детьми уехал из России в 1918 году.

– Да вы что, я никогда в своей жизни не видел настоящего эмигранта первой волны, так мы их называем, вернее, их потомка, а вы сами были в России?

– Нет, не довелось, к сожалению, поэтому я с удовольствием общаюсь с русскими людьми, которые недавно оттуда.

– А расскажите ещё о себе, это так интересно, – попросил Артём.

– С удовольствием, да, так вот. Мой дед служил офицером в царской армии, Белой армии, как у вас говорят. У меня есть его фотографии этих времён, вот с такими усами. – Он сделал жест, который обычно используют, когда хотят показать большие усы, и продолжил:

– Он уехал в Турцию на пароходе, затем оттуда в Сербию, там они жили долгое время, и мой отец встретил там мою мать, затем все переехали в Италию, где родился и я. Началась Вторая мировая война, и моего отца забрали в армию на Восточный фронт, воевать на стороне немцев. После нескольких месяцев он вернулся весь израненный, а после войны начались гонения на тех, кто воевал за фашистский режим, и нашей семье пришлось эмигрировать в Аргентину, здесь мы живём с 1946 года.

Артём слушал весь этот рассказ и думал, как катаклизмы двадцатого века отразились на судьбе отдельно взятого человека или семьи. Что пришлось пережить и прочувствовать всем этим людям, которым довелось переезжать из страны в страну на протяжении более четверти века. А Евгений всё рассказывал и рассказывал. Артём узнал, что живёт он сам в северном пригороде Буэнос-Айреса, который называется Бажестер, там живёт очень много русских эмигрантов. У него свой дом, жена и двое детей, дочь работает врачом, а сын в адвокатской конторе. Дочь замужем, и у неё тоже двое детей, а он сам сейчас на пенсии, долгое время проработал в муниципалитете служащим, где он получал небольшие деньги, но стабильные. Он обратил внимание, что его дед, который прожил 96 лет, до конца своих дней не любил советскую власть, но радовался успехам Советского Союза. При этом он считал, что русский народ является заложником системы, где в первую очередь ставятся во главу угла интересы государства, а простому человеку отводится роль маленького винтика. Сам он лично восхищался и восхищается успехами Советского Союза и затем России в космической отрасли, научных открытиях, машиностроении, затем перешёл к теме дней сегодняшних и спросил, как в реальности обстоят дела в современной России. Артём рассказал со своей стороны, что после «перестройки», про которую знают за границей, жизнь сильно изменилась, по сравнению с той, что была в Советском Союзе. Можно свободно изъявлять свои взгляды, исчезла однопартийная система, разрешено заниматься коммерцией, и появилась возможность свободного передвижения, благодаря чему он смог приехать сюда. С другой стороны, развал старого устоя протекает на фоне борьбы за сферы влияния различных преступных группировок, которые часто решают конфликты с помощью оружия, много в последнее время экономических преступлений и всё время что-то происходит и меняется. И ему, Артёму, кажется, что после бурлящей и кипящей жизни в России здесь всё очень тихо, мило, спокойно и надёжно.