Дорога в бесконечность

– Они продают Лигрена!
– на одном дыхании выпалила Сати, уверенная, что эти слова не просто все объяснят, но заставят собеседницу вскочить и побежать к ряду рабов, стремясь сорвать сделку, пока она не состоялась.

– Ну...
– Мати лишь чуть повела плечами.
– Я, конечно, могу тебе помочь...

– Да, бежим скорее!

– Ты хочешь, чтобы я подняла цену?

– Что?
– Сати даже остановилась. Ее глаза переполнились удивлением, так что, казалось, еще немного, и оно перельется через края век.

– Ты имела в виду - "как"? Ну, поверь, я найду способ. Он ведь не только лекарь. Когда-то он был жрецом. Ему многое известно, а за знания нужно платить. И я думаю - даже больше, чем за красоту и юность... Впрочем, что я тебе-то все это говорю? Мне не нужно опробовать мою речь перед покупателями, когда я и так знаю, что она сработает. Какая цена названа?

– Мати!-молодая караванщица глядела на нее с ужасом. Она не могла поверить, что это говорит та, которая еще совсем недавно плакала вместе с ней над телом Рамир.
– Ты... Ты не понимаешь...

– Так ты не хочешь, чтобы старика продавали?

– Он нужен каравану! Ведь он - лекарь! И он нужен мне! Чтобы я могла продолжать учиться, и...

– Ну, допустим, если бы он был нужен каравану, его никто бы не выставил на продажу. Что же до тебя... Перекупи.

– Что?

– Ты что, действительно такая дура или притворяешься, что ничего не понимаешь? Перекупи. Назначь цену, большую то, которую предложил горожанин. И старик будет учить тебя всему, что ты хочешь и сколько хочешь.

– Но... У меня нет таких денег!

– Попроси родителей.

– Они не дадут! На раба - нет! Ведь ни у кого в караване нет личных рабов, даже у Гора! Только общие!

– Сати, - она устало глянула на караванщицу, - от меня-то ты чего ждешь? Я не могу дать тебе денег, потому что хотя у меня они и есть, я не имею права ими распоряжаться до тех пор, пока не пройду испытание.

– Но ты можешь поговорить с отцом!

– Ты тоже можешь с ним поговорить. Он хозяин каравана и выслушает любого, идущего одной с ним тропой.

– Но он твой отец! Тебя он послушается! Тебе даже не придется его просить! Лишь намекни...

– Зачем?

– Но...
– Сати совсем растерялась.

– Мне это не нужно. Если караван хочет продать своего раба - что ж, хорошо, больше золота, меньше едоков.

– Ты... Ты действительно так думаешь? Ты... Ты не шутишь?

– Шучу? Нет, отнюдь. Я сейчас не в том настроении.

– Я, пожалуй, пойду...
– не спуская с нее ошалевшего взгляда широко открытых глаз, Сати попятилась назад.

– Иди.

– Я...
– она вдруг вскинулась, огляделась вокруг, и, увидев кого-то, кивнула: - Да, я пойду!

Взглянув в ту сторону, куда побежала Сати, Мати скривила губы в тонкой усмешке: караванщица бросилась к Гору.

"Нашла себе другого помощника. Настырная. Вот что значит чего-то захотеть. А то все - тихоня да тихоня. Ну ладно, - откинув голову назад, девушка закрыла глаза, подставляя лицо под солнечные лучи, - на чем я там остановилась? Птица с желтым опереньем... А, какая разница?
– ей не хотелось ни о чем думать.
– Хорошо-то как! Вот бы это мгновение продлилось всю жизнь!"

Но очень скоро тишина и покой снова были нарушены.

– Метелица!
– ее окружили друзья.

– А?
– не открывая глаз, зевнула та.

– Ты что, спишь?
– близнецы сели по обе руки от нее.

– А ты что, не видишь?

– Вижу-то вижу, но еще и слышу, - хихикнул Умник.

– Давай, вставай скорее!
– заторопил ее Непоседа.
– Пошли!

– Куда?
– она открыла глаза, наклонив голову на бок, с интересом глядя на близнеца.
– Вы придумали, чем заняться? Что-то интересненькое?

– Пошли - узнаешь!

– О, все загадки, загадки, - Мати потянулась, словно кошка, зевнула, а затем резко, рывком, поднялась.
– Люблю загадки!

– Давай за нами, - Непоседа сорвался с места, побежал к маленькой узкой, словно ручеек, улочке, ведшей по задворкам к, как Мати уже знала, старому городскому саду, окружавшему небольшое черное озеро.
– Догоняй!
– вслед за ним рванулись остальные. И лишь Умник задержался, чтобы с задумчивым, даже серьезным видом сказать:

– Метелица, хорошо, что ты вновь стала прежней!

– О чем ты?

– Те несколько дней, накануне прихода в город, - поджав губы, он качнул головой, - ты была сама не своя.

– И какая же?

– Неинтересная.

Мати не сдержала смешка, таким забавным показался ей прозвучавший ответ.

– Напрасно смеешься, - нахмурился Умник. Он не видел в этом ничего забавного, - ты не просто не была собой, ты была не в себе: скучная, противная, надутая, непонятно от обиды или от чувства собственного величия. Одиночка, и вообще...

– Я не помню, чтобы так себя вела.

– Ну и хорошо, и не помни. Чтобы не было искушения повторить.

– Не бери в голову. Мне нравится быть такой, какая я сейчас. И я вовсе не собираюсь меняться.

– Ну и славно. Только...

– Слушай, хватит слов, а? Я хочу веселиться!

– Постой, - он взял ее за локоть, останавливая. Его брови были по-прежнему сведены на переносице, глаза глядели настороженно и хмуро, - я хотел сказать...

– Потом, - она вырвала руку, бросилась вслед за успевшими уже пересечь площадь приятелями.

Путь, бравший начало на главной площади города, привел детей каравана в задумчивый сумрачный сад, чьи сухие деревья сутулились, разбросав над землей покрытые редкой тусклой листвой ветви, норовившие царапнуть щеку или рвануть за запутавшиеся среди гребней-сучков волосы. В окружении их даже озеро казалось старым -лишенным зелени жизни черным глазом духов смерти.

– Бр-р, - поежилась Снежинка.
– Здесь мне как-то не по себе.

– Да, - кивнул, соглашаясь с подругой, Обжора, - жутковатое место.
– Интересно, почему горожане ничего с ним не сделают?
– спросила Сероглазка, старавшаяся держаться поближе к своим друзьям.

– А что делать-то?
– Непоседа, наоборот, успел обежать озеро вокруг, все осмотреть.

– Ну...
– девушка пожала плечами.
– Можно было бы вырубить старые деревья, посадить молодые. Все было бы лучше.

– А если им так больше нравится?