Дорога в две тысячи ли

– Так всегда бывает, когда царство рушится, – пожал плечами Сян Юн.
– Кто же станет жить в столь несчастливом месте, где предшественники нашли смерть? И какую смерть! Жестокий У-ван собственноручно размозжил шейные позвонки у иньского Чжоу-синя и с окровавленными руками уселся пировать. Так закончилась эпоха Шан-Инь.

Таня потрясенно охнула и тут же прикусила язык, чтобы снова не ляпнуть про судьбу, уготованную Санъяну и его жителям этим человеком, что глядел сейчас на неё с таким нескрываемым восхищением. Но главнокомандующий что-то такое почуял:

– Я вас расстроил? Опять? О! Я сейчас исправлюсь! Стойте здесь, Тьян Ню!

И словно гончий пес умчался куда-то в заросли подлеcка.

Убегать Татьяна не собиралась. Напротив, она выдернула из волос заколки, запрокинула голову, подставив бледное лицо солнцу, и блаженно смежила веки. В этот миг мир божий был так прекрасен,тих и светел.

«Вот бы сейчас заснуть и проснуться от этого затянувшегося кошмара раз и навсегда. Чтобы никаких злобных древних китайцев, никаких евнухов, императоров, мечей отрубленных голов и раздавленных позвонков...» - сладко мечталось ей.

– Тьян Ню! Госпожа моя небесная!
– раздался совсем рядом голос Сян Юна.

Пришлось открыть глаза.

– Что это?

Главнокомандующий держал в руках огромную охапку всевозможных цветов, по большей части сорняков, накошенных спешно при помощи меча.

– Вот! Вы как-то сказали, что на Небесах принято дарить девам цветы, много цветов,- радостно заявил он. – Помните? Вместо голов, да?

Он бережно сложил копну к ногам небесной девы.

– Этого хватит, чтобы заслужить прощение?

– Этого – хватит, - сказала Таня и, зажмурившись, чмокнула его куда придется. Вышло, что - в подбородок. Оно само так получилось, нежданно-негаданно для обоих. Сян Юн ошеломленно замер, вытаращил глаза и даже головой затряс,точно конь, одолеваемый мухами. И пока он ничего эдакого не удумал и пикантной ситуацией не воспользовался, девушка опрометью бросилась туда, где ждала их свита.

– Погодите!
– опомнился Сян Юн - Ох, ничего себе! Кто б знал, что цветы так действуют! Если так, то я буду таскать вам цветы три раза на день! Хотите?
– кричал он вслед, смеясь.

Пэй-гун, небесая лиса и два злодея

Толстяк и весельчак Мэн Бо не хотел умирать, так же, как и земляк его, побратим по оружию, злодеянию и грядущей казни красавчик Гуй Фэнь. А кому хочется-то? Только-только началась настоящая жизнь – поход, взятые города, дальние земли и славные подвиги, о которых бывший пекарь Мэн Бо и мечтать не смел в своем захолустье, а тут на тебе! Впрoчем, за два дня, проведенных связанным в бамбуковой клетке, Мэн Бо уже почти смирился со своей участью. Почти. оловой-то он понимал, что схвачен и приговорен правильно, что виноват, подвел славного командира Лю и заслужил наказание, нo вот тело… Большоe сильное тело жизнелюбца и балагура Мэн Бо умирать не соглашалось и напрочь отказывалось верить, что ещё чуть-чуть – и всё, пойдет оно прахом, а дух отправится к Желтым Источникам. Тело упрямо требовало заботы: живот урчал от голода, глотка пересохла, спину ломило, а в бороде резвились вши. И так Мэн Бо было жаль – не себя, злодея, нет! – а этого своего живота, рук, ног, а в особенности – бороды, что прямо хоть плачь. Но плакать он не мог, в оснoвном потому, что рыданиями и мольбами о пощаде доставал стражников товарищ по заключению – молоденький и глупый Гуй Фэнь. Пареньку-то слабость простительна, сосунок еще, да в придачу – ученый. От нее, от учености да смазливости, все беды. Не бренчал бы на цыне Гуй Фэнь, не кропал бы стишат да не подмигивал чужим бабам, стоя в карауле – глядишь,и обошлось бы. А так…

Впрочем, мальчишку Мэн Бо не виил. Когда брюхо от голода воет, а гладкая бабенка зазывает в кладовку, какой солдат откажется? С чиновником, конечно, нехорошо получилось, да и в кладовой шуровать надо было поаккуратней… Но чего уж теперь-то? Виноваты. Придется отвечать.

– Птички щебечут… - всхлипывал Гуй Фэнь. – Слышишь, братец Бо?

– Не ной! – проворчал бывший пекарь и добавил с тоской: - Все одно не поможет… Слыхал? За наши шкуры градоначальник обещался Пэй-гуну жратвы отсыпать. Баба-то твоя ему родней оказалась. Да не ной ты!

– Ы… - икнул горе-любовник.
– Ыыыы…

– Ну, вот и все, - вздохнул Мэн Бо.
– Вот и за нами… Прощай, братец.

Птички и вправду пели, да так заливисто, словно это их, а не двух незадачливых злодеев, собирались сейчас казнить. И солнышко светило. И вообще…

– Весна… - пробормотал Мэн Бо, покорно ковыляя на место казни.
– Эх,теплынь-то какая… О, а народу-то, народу!

– Шагай давай! – подтолкнул его в спину стражник,и бывший пекарь послушно засеменил дальше, неловко переставляя скованные ноги. Раздражать солдат, еще вчера бывших братьями, не хотелось, да и не поможет сопротивление. Вон, Гуй Фэнь забился, запричитал,так его пару раз древками клевцов приласкали, а потом просто потащили волоком.

Дан – город большой, и площадь посреди него раскинулась немалая, да только всех желающих поглазеть, как Пэй-гун будет вершить справедливость, все равно вместить не смогла. В основнoм, конечно, бойцы из войска Лю мрачными рядами стояли перед аккуратным помостом, где должны были закончиться жизни братца Бо и братца Фэня, но и горожан хватало. С возвышения,из кресла под шелковым балдахином, благосклоно наблюдал за приготовлениями господин Ди – градoначальник, а за бамбуковой ширмой угадывалась женская фигура в белом. Никак госпожа Ди, безутешная вдовица убиенного чиновника,тоже явилась, то ли ведомая женским любопытством, то ли внезапно взалкав возмездия. Мэн Бо, неуклюже вскарабкавшись на помост, хорошенько смог всех разглядеть. А чего стесняться-то теперь? Все равно помирать!

Предводители воинства тоже были тут. Вот скучал стратег Цзи Синь с неизменным веером и брeзгливой гримасой на безусом ещё лице, а вот и могучий Фань Куай, угрюмый и насупленный, стоял, упрямо голову наклoнив, что твой буйвол. Только самого Пэй-гуна было не видать.

– На колени, злoдеи! – прошипел стражник и для лучшего понимания приложил Мэн Бо древком по ногам. Тот вздрогнул и покорно уткнулся лбом в неструганные сырые доски. Помост сладко пах сосновой смолой, весной и волей,и бывший пекарь поневоле тихо всхлипнул. Все равно никто не услышит за бессвязными мольбами и плачем Гуй Фэня, который рыдал в голос рядом.

– Заткнись! – с тревожной злостью гаркнул на юношу стражник. – Еще наорешься…

И осекся, резко вздохнув.

По толпе прокатился тихий ропот – и тут же утих, как случайный порыв ветра, заблудившийся в поле. Мэн Бо очень хотелось хоть краем глаза глянуть, что ж такое стряслось, но предусмотрительный страж упер ему в затылок пятку клевца,так что преступнику оставалось только слушать.

– Пэй-гун… - выдохнул конвоир. – Ух, и небесная госпожа с ним! Ну, значит, сейчас и начнем…

– Ы… - всхлипнул Гуй Фэнь и подавился слезами.

«Скорей бы, – успел подумать Мэн Бо, не то чтобы торопясь предстать перед Яньло-ваном, но просто уже порядком утомившись от ожидания.
– Вот сейчас палач подойдет, и…»

Но шаги, от которых задрожал помост, похоже, принадлежали не палачу. Иначе с чего бы стражникам затаить дыхание с таким изумленным почтением?

Прижимаясь лбом к доскам, Бо отчетливо различил их, эти шаги: одни уверенные, упругие и быстрые, а другие, окаймленные шелестом длинных одежд, словно начинка – тестом, женские, легкие, но какие-то неуклюжие, словно та, что взошла на помост, сильно хромала, приволакивая ногу.