Дорога в рай (Рассказы)

– Разумеется, мне придется удержать пятьдесят процентов за мои услуги, - сказал он, - но тем не менее у вас останется двести пятьдесят кусков.

– Я богат!
– вскричал Лексингтон.
– Это прекрасно! Когда я могу получить деньги?

– Хм, - пробормотал мистер Цукерман, - да вам везет. К счастью, я в весьма сердечных отношениях с налоговой службой и смогу убедить их отказаться от обязательств, сопряженных и со смертью, и с выплатой налогов.

– Как это любезно с вашей стороны, - пробормотал Лексингтон.

– Естественно, я должен буду выплатить кое-кому кое-какой гонорар.

– Как скажете, мистер Цукерман.

– Думаю, сотни тысяч будет достаточно.

– Боже праведный, а не чересчур ли это много?

– Никогда не скупитесь на чаевые налоговому инспектору или полицейскому, - сказал мистер Цукерман.
– Запомните это.

– Но сколько же у меня останется?
– робко спросил юноша.

– Сто пятьдесят тысяч. Однако из этого вам придется понести и похоронные расходы.

– Похоронные расходы?

– Вам нужно рассчитаться с бюро похоронных принадлежностей. Вы, конечно, знаете об этом?

– Но я сам ее похоронил, мистер Цукерман, за коровником.

– Не сомневаюсь, - сказал адвокат.
– И что же?

– Я не обращался в бюро похоронных принадлежностей.

– Послушайте, - произнес мистер Цукерман.
– Вы, может, и не знаете, но в этом штате существует закон, который гласит, что ни один владелец завещания не имеет права получить ни единого гроша из своего наследства, пока полностью не расплатится с бюро похоронных принадлежностей.

– Вы хотите сказать, что таков закон?

– Разумеется, таков закон, и к тому же очень хороший. Бюро похоронных принадлежностей - один из самых замечательных национальных институтов. Его следует защищать всеми доступными средствами.

Сам мистер Цукерман вместе с группой патриотически настроенных докторов руководил корпорацией, которая владела в городе сетью из девяти всегда готовых принять посетителей бюро похоронных принадлежностей, не говоря уже о фабрике по изготовлению гробов в Бруклине и высшей школе мастеров бальзамирования на Вашингтонских холмах. Вот почему торжества по случаю смерти были в глазах мистера Цукермана глубоко религиозным процессом. Все это волновало его так же, можно сказать, глубоко, как рождение Христа волновало лавочника.

– Вы не имели права вот так вот пойти и закопать свою бабушку, - сказал он.
– Ни малейшего.

– Мне очень жаль, мистер Цукерман.

– Вы же погубили все дело.

– Я исполню все, что вы скажете, мистер Цукерман. Я только хочу знать, сколько же я в результате получу, когда все будет оплачено.

Наступила пауза. Мистер Цукерман вздохнул и нахмурился, продолжая незаметно водить кончиком пальца по краям своего пупка.

– Как, скажем, насчет пятнадцати тысяч?
– предложил он, сверкнув широкой золотой улыбкой.
– Хорошая круглая цифра.

– Могу я взять эти деньги сегодня же?

– Не понимаю, почему бы и нет.

И мистер Цукерман вызвал старшего кассира и велел ему выплатить Лексингтону по мелкой статье расходов пятнадцать тысяч долларов и взять расписку в получении этой суммы. Юноша, который рад был получить хоть что-то, с благодарностью принял деньги и спрятал их в своем заплечном мешке. Потом он горячо пожал мистеру Цукерману руку и поблагодарил его за помощь.

– Теперь весь мир передо мной!
– вскричал наш герой, выходя на улицу. Пока не закончена моя книга, буду жить на пятнадцать тысяч долларов. А потом, разумеется, у меня будет гораздо больше.

Он остановился на тротуаре, размышляя, куда бы ему пойти, повернул налево и медленно побрел по улице, рассматривая городские достопримечательности.

– Какой отвратительный запах, - произнес он, нюхая воздух.
– Он мне не нравится.

Его чувствительные обонятельные нервы, которые были настроены только на то, чтобы воспринимать самые тонкие кухонные ароматы, терзал смрад выхлопных газов, исторгавшихся дизельными автобусами.

– Поскорее бы убраться отсюда, пока мой нос окончательно не испортился, - сказал Лексингтон.
– Но прежде надо бы что-нибудь съесть. Умираю от голода.

В последние две недели бедный мальчик питался только ягодами и лекарственными травами, и желудок его требовал основательной пищи. Хорошо бы сейчас котлету из мамалыги, подумал он. Или несколько сочных козлобородниковых оладий.

Он пересек улицу и вошел в небольшой ресторан. Внутри было душно, темно и тихо. Сильно пахло жиром и рассолом. Единственный посетитель в коричневой шляпе на голове низко склонился над своей тарелкой и даже не взглянул на Лексингтона.

Наш герой уселся за угловым столиком и повесил свой заплечный мешок на спинку стула. Это должно быть интересно, размышлял он. Все свои семнадцать лет я ел пищу, приготовленную только двумя людьми - бабушкой Глосспан и мною самим, если не считать няню Макпоттл, которая, наверное, подогрела несколько раз для меня бутылочку с молоком, когда я был младенцем. А сейчас я ознакомлюсь с искусством совершенно не знакомого мне шефа и, быть может, если повезет, возьму на заметку какую-нибудь полезную идею для своей книги.

Откуда-то из темноты к нему приблизился официант и встал возле столика.

– Здравствуйте, - сказал Лексингтон.
– Я бы хотел большую котлету из мамалыги. Подержите ее двадцать пять секунд на каждой стороне на раскаленной сковороде со сметаной, а прежде чем подавать, бросьте щепотку измельченных лекарственных трав - если, конечно, вашему шефу не известен более оригинальный способ, в каковом случае с радостью с ним ознакомлюсь.

Официант склонил голову набок и внимательно посмотрел на посетителя.