Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
— Отлично. Что ж, тогда будем действовать как Халк, — я отошел от двери на несколько шагов, повернулся к ближней (по моему представлению) от выхода из дома стене и принялся концентрировать волю. Я не спешил, стараясь делать все обстоятельно, чтобы по возможности контролировать поток энергии.
— Мистер МакДжи, — пробормотал я, обращаясь к стене. — Настоятельно не советую вам злить меня. Вам вряд ли понравится, если я разозлюсь.
Я совсем уже собрался, было, дунуть, двинуть и разнести стену к чертовой матери, когда залязгали замки и задвижки, и дверь отворилась. Вошел Томас — вид он имел как всегда, только одежду сменил на армейские брюки и белую бумажную водолазку,
— Гарри, — негромко произнес он. — Извините за дверь. Я хотел, чтобы вам никто не мешал, пока вы сами не проснетесь.
Я промолчал. Перед глазами моими стоял образ Жюстины — такой, какой я видел ее в последний раз. А потом меня захлестнул гнев — самый простой, примитивный гнев.
— Я тут принес вам одеться… полотенец всяких, — Томас опустил сумку на пол у моих ног. — Там, налево по коридору, вторая дверь — гостевая комната. Душ и все такое.
— Что Жюстина? — спросил я. Голос мой прозвучал жестко, чуть хрипло.
Он стоял молча, не поднимая взгляда.
Руки мои сами собой сжались в кулаки. До меня вдруг дошло, что я вот-вот брошусь на Томаса с голыми руками.
— Так я и знал, — сказал я и шагнул мимо него к двери. — Ладно, вымоюсь дома.
— Гарри.
Я остановился. Странный у него был голос: словно он пытался говорить с горлом, полным какой-то горькой дряни.
— Я хочу, чтобы вы знали… Жюстина… Я пытался остановиться вовремя. Я не хотел ей зла. Никогда.
— Угу, — буркнул я. — Вы хотели как лучше. Это все меняет.
Он прижал руки к животу, словно его тошнило, и низко опустил голову. Волосы упали ему на лицо.
— Я никогда не скрывал того, что я… что я хищник. Я, Гарри, никогда не притворялся, будто она значит для меня более того, чем была она на самом деле. Пищей. Вы сами знаете. И она знала. Я никому не лгал.
У меня на языке вертелось множество резких реплик на этот счет, но я сдержался.
— Прежде, чем Жюстина пошла к вам сегодня ночью, она просила передать, что любит вас.
Наверное, если бы я резанул его бензопилой, это причинило бы ему боль сильнее, чем эти мои слова. А может, и нет. Не знаю. Взгляда он на меня так и не поднял, но вздрогнул как от удара и задышал часто-часто.
— Погодите уходить. Мне надо с вами поговорить. Пожалуйста. Произошло такое…
Я шагнул в дверь. Наверное, все до единой крупицы горечи, что оставались еще во мне, я вложил в свои слова:
— У меня дела в офисе.
Он сделал шаг мне вдогонку.
— Дрезден, Мавре известно про этот дом. Ради вашей же безопасности, дождитесь хотя бы рассвета.
Черт, он говорил дело. Черт, черт. Рассвет загонит Черных в их убежища, а если у них и есть подручные из смертных, с их оружием и тактикой я уж как-нибудь справлюсь. Артуро наверняка еще не проснулся, а Мёрфи только-только одевается и собирается в спортзал. Боб вернется в самый последний момент, так что для разговора с ним мне все равно пришлось бы дожидаться рассвета. В общем, так и так, у меня имелось свободное время.
— Ладно, — буркнул я.
— Вы не против, если я скажу вам несколько вещей?
— Еще как, — сказал я. — Против.
Голос его дрогнул.
— Черт подери, вы что, думаете, я хотел этого?
— Я думаю, вы причиняли боль человеку, который любил вас. Использовали его… ее. И вообще, насколько я понимаю, вы не существуете. Вы выглядите как человек, но на деле вас нет. Мне стоило бы
это с самого начала помнить.— Гарри…
Гнев ослепил меня багровой вспышкой. Я бросил на Томаса такой взгляд через плечо, что он пошатнулся.
— И радуйтесь, Томас, что вас нет, — сказал я. — Вам крупно повезло с этим. Это единственное, что сохраняет вам жизнь.
Я вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Я распахнул ногой дверь в гостевую комнату, о которой он говорил. А потом и ей хлопнул за собой, пусть это и было чистым ребячеством. Только оказавшись в душе, я сделал глубокий вдох, заставив себя успокоиться, и пустил воду.
Горячая вода. Райское наслаждение. Нет слов, способных описать наслаждение от горячего душа после нескольких лет жизни без нагревателя. Некоторое время я просто отмокал, потом нашел на полке мыло, шампунь, крем для бритья и бритву. Воспользовавшись ими, я почувствовал себя заметно лучше. Я даже решил, что, стоит мне выпить немного кофе, и я вообще буду почти готов к общению.
Еще я решил, что, раз уж лорд Рейт может позволить себе такой здоровый дом, на горячей воде он уж как-нибудь не разорится — поэтому позволил себе мыться почти полчаса. Когда я, наконец, вылез из-под душа, зеркало в ванной совершенно запотело, а пар стоял такой густой, что впору было задохнуться. Я наскоро вытерся полотенцем, потом обернул его вокруг бедер и вернулся из ванной в гостевую комнату. Здесь дышалось легче, да и свежий воздух сам по себе доставлял наслаждение.
Я расстегнул Томасову сумку. В ней обнаружились пара синих джинсов более-менее моего размера и пара серых спортивных носок. Потом я достал из нее то, что поначалу принял за тент от небольшого шапито, но что на поверку оказалось огромной рубахой-гавайкой с сине-оранжевым растительным узором.
Я продолжал с сомнением коситься на нее, натягивая джинсы. Они пришлись очень даже впору. Чистого белья Томас в сумку не положил — может, и к лучшему. Лучше уж я похожу дикарем, чем надену трусы, вполне возможно, пережившие прошлого владельца. Вот только зиппер пришлось застегивать с повышенной осторожностью. На дверце ближнего от меня шкафа имело место зеркало, и я подошел к нему причесаться: одеть рубаху у меня пока не хватало храбрости.
Из зеркала на меня глянуло отражение Инари. Она стояла у меня за спиной, широко раскрыв глаза. Сердце мое подпрыгнуло, чтобы застрять комом в горле, но вместо этого продырявило мне мозг и вылетело из затылка в потолок.
— Ох, блин! — только и пробормотал я.
Я повернулся к ней. На ней была славная такая ночная рубашонка — розовенькая, вся в желтых Винни-Пухах. Девицам помладше или пониже ростом она доходила бы почти до колена, но у нее только-только срам прикрывала. На правой руке белел гипс — аж по локоть; левой рукой она зябко охватила себя, и на сгибе локтя сладко дремал колчеухий щен. Вид Инари имела донельзя расстроенный.
— Привет, — сказала она; голос ее звучал мягко-мягко, а взгляд смотрел куда-то мимо меня. Где-то в голове у меня затренькал звоночек пожарной тревоги. — Ваш щенок ночью залез в дом, и папа попросил, чтобы я отловила его и вернула вам.
— Э… — ответил я. — Ммм… то есть, спасибо. Да вы не ждите меня. Просто положите его на кровать.
Вместо этого она продолжала смотреть на меня — ну, точнее, на мою грудь.
— У вас мускулы больше, чем мне казалось, — сказала она. — И шрамы, — взгляд ее на мгновение опустился на щенка. Когда она снова подняла на меня глаза, зрачки ее сделались светло-серыми, а еще за пару секунд приобрели металлический оттенок. — Я пришла сказать вам спасибо. Вы ведь спасли мне жизнь сегодня ночью.