Дождь Забвения

Врезались еще раз. Позвоночник больно стиснуло, затылок впечатался в подголовник. Она отключилась на секунду. Рассудок приплыл назад сквозь кровавый туман. Все вокруг окрасилось в багровые тона; казалось, руки где-то далеко – непослушные, бесполезные, присоединенные к телу лишь тончайшими нитями. Она что, спит? Нет, не может быть: это реальность. Но почему-то неминуемая гибель не слишком пугает. Да, не так уж это и плохо – терять сознание.

Она посмотрела на Флойда: его голова бессильно моталась из стороны в сторону в такт вращению судна. Рот открыт, будто в восклицании ужаса или восторга. Глаза – узкие багровые щелки, из-под бинта на голове сочится кровь.

Флойд отключился полностью.

А транспорт все кувыркался, медленно умирая. Ожье постаралась как можно плотнее втиснуться в мягкую обивку кресла, вцепилась в подлокотники. Издалека, словно из другого помещения, донесся женский голос:

– Внимание! Начинается вхождение в портал! Начинается вхождение в портал! Убедитесь, что все закреплено! Экипажу пристегнуться и приготовится к сбросу скорости! Пренебрежение мерами предосторожности приведет…

– Заткнись, ради бога! – буркнула Ожье и взмолилась о том, чтобы потерять сознание.

Тряска и удары усилились до такой степени, что на пару секунд – вряд ли больше – показалось, что судно и его хрупкий человеческий груз неминуемо погибнут, разлетятся на кусочки. Корабль било, дергало, крутило и рвало.

Долго. Невыносимо.

Но удары вдруг прекратились. Судно по-прежнему кувыркалось, но не меняя резко направление, а почти регулярно, периодически. Лишь изредка по корпусу что-то стучало, но несильно. Полет стал обманчиво спокойным – словно транспорт опять сорвался с края пропасти и летел, ничем не стесненный. А впереди подстерегала твердь, готовая убить.

Но финального рокового столкновения так и не последовало.

– Числа, – пробормотала Ожье, с трудом шевеля окровавленным, распухшим языком.

Но числа ничего не сказали. Судно полностью ослепло, потеряло малейшую способность видеть окружающее. Ожье подумала, что единственное разумное объяснение – изменилась геометрия тоннеля. Наверное, схлопывание червоточины вызвало деформацию горловины, расширило тоннель и теперь нужно больше времени, чтобы пролететь от одной стенки до другой.

Ведь не было чудовищной перегрузки, сопровождающей торможение в приемной капсуле. И кувыркание не прекратилось. Транспорт не остановился, не попал в амортизирующий подвес.

Казалось, тоннель расширился до невероятных пределов. Серьезных ударов не было уже две минуты, лишь стучало слегка по корпусу. Может, характер движения изменился так, что столкновения превратились в скользящие? Или стены стали глаже, мягче, лучше поглощают энергию удара?

Снова бухнуло, и послышался страннейший звук: мелкая дробь, как стук дождя по стеклу.

И ничего после.

Флойд застонал и выдал:

– Хоть бы эти слоны слезли с моей головы…

– Что с тобой? Помнишь что-нибудь?

– Помню, что мне нужно сменить профессию. – Он с трудом поднял руку, борясь с центробежной силой, коснулся виска. – Мы уже умерли или есть другая причина, чтобы чувствовать себя покойником?

– Мы не умерли. И я не понимаю почему. Уже несколько минут ни обо что не бьемся, хотя продолжаем кувыркаться.

– Я заметил. И у тебя есть версия?

– Не приходит в голову ничего осмысленного.

Она вдруг поняла: стало очень тихо. Транспорт слегка поскрипывал, потрескивал – но не выли сирены, записанные голоса не оповещали о грядущей катастрофе. Можно подумать, судно летит свободно…

– Ты понимаешь, что показывают цифры? – спросил Флойд, прерывая ее раздумья.

– Нет. Транспорт не может сориентироваться. Показанное на экране имеет смысл лишь в том случае, если мы покинули портал. А это, конечно, нонсенс…

– А если убрать заслонки с окон, мы не увидим, где находимся?

– Если убрать заслонки, пока судно в тоннеле, будешь до конца жизни носить темные очки.

– Всегда считал, что они мне к лицу. А можно сделать узкую щелочку? Хоть что-то узнаем.

Она не нашла причин для отказа. Как ни крути, Флойд прав: они узнают что-то новое, пусть и бесполезное. Всегда нужно знать, где ты находишься. Это основная потребность человеческого разума.

– Даже не знаю, откроются ли. Нас так потрепало…

– Ожье, ты все-таки попробуй.

Она раскрыла пульт и нашла переключатель, управляющий заслонками. Потрогала его, и когда уже решила, что ничего не произойдет, что покоробленные заслонки заклинило намертво, полоса болезненно яркого света рассекла отсек надвое. Одна заслонка оказалась исправной. Ожье позволила ей приподняться на три пальца и зафиксировала.

Пришлось сощуриться, прикрыть рукой глаза. После суток с лишним, проведенных в сумраке, свет казался ослепительным. Но он не походил на убийственный ультрафиолет тоннеля!

Свет пропал.

И снова вспыхнул.

– Он появляется периодично, в зависимости от нашего вращения, – сказала Ожье, поразмыслив. – То есть источник света – точечный, а не окружающий нас.

– И о чем это говорит?

– О полном абсурде. Но не менее абсурдно и то, что мы еще живы.

– Ты видишь что-нибудь узнаваемое? – спросил Флойд, сидевший слишком далеко от окна.

– Нет, – ответила она, открывая заслонку полностью. Единственное, в чем пока можно быть уверенным, – источник расположен в стороне от линии движения корабля. – Я отстегнусь, попробую рассмотреть…

– Эй, солдат, полегче! Ты не в том состоянии, чтобы заниматься трюкачеством, – предупредил Флойд, уже пытаясь выпутаться из упряжи, тыча пальцами в пластик хитроумных застежек.

– А ты в том?

Пряжки расстегнулись. Судно по-прежнему вращалось, но, поскольку движение было ровным и происходило вокруг устойчивой оси, Флойд смог выбраться из кресла без особых затруднений. Затем уперся рукой в стену, второй взялся за край иллюминатора, держась ногой за ремни у основания кресла.

– Осторожней! – предупредила Ожье, когда он прижался лицом к стеклу. – И что ты видишь?

– Где-то сбоку источник яркого света. Сейчас он вне поля зрения. Но есть еще кое-что.

– Опиши!

– Оно появляется при каждом обороте. Это… – Он запнулся, передвинулся, морщась от натуги. – Светлое пятно. Облако, а в нем яркие вспышки. И вокруг облака – светлые точки. Некоторые двигаются, другие сверкают. Перед большим облаком – темные крапины, движутся в стороны от него.

Она попыталась представить описываемую картину, но не сумела.