Дождь Забвения

Но и сейчас, двадцать три года спустя, Выжженная зона оставалась безжизненной. По случайности – или по замыслу творцов «серебряного дождя»? – на изъязвленной земле не прижились генетически модифицированные растения. Ни в один из погибших городов не вернулись люди. Посреди мертвого запустения остались засыпанные марсианской пылью, белые, словно старая кость, безлюдные дома – в точности такие, какими были за миг до катастрофы.

Ожье вспомнила свой сон о Париже, о барабанщике на Елисейских Полях.

– Это случилось двадцать три года назад, – повторила она, завершая рассказ. – Официально «серебряного дождя» больше нет. Уничтожены даже его проектные чертежи. Но Сьюзен Уайт вряд ли написала бы на открытке слова «серебряный дождь» без всякого повода. Кто-то снова завладел этим оружием. А возможно, и модернизировал его. Следующая цель – не десятки тысяч марсианских колонистов, а три миллиарда людей. Все население твоей Земли.

– Но зачем?

– Чтобы уничтожить то, чему не положено быть. Чтобы стереть три миллиарда жизней, как лишние программы в огромном виртуальном ландшафте, повернуть время вспять, возвратиться к моменту квантовой съемки, получить девственно чистую копию Земли, не замусоренную такими неудобными, дышащими и думающими обитателями.

– Чудовищно… – пробормотал Флойд.

– Для одних. Для других это всего лишь уборка. Исправление подпорченного, вроде ретуши. Помнишь, что сказало дитя войны в Берлине? Для них вы три миллиарда пикселей.

– Нужно остановить этих негодяев!

– Мы пытаемся. Возможно, уже слишком поздно. Если прогры узнали физические координаты АБО, им осталось лишь добраться туда и привезти «серебряный дождь».

– Значит, мы должны успеть раньше!

– Флойд, мечтать, конечно, не запретишь. Но мы-то не знаем, где АБО. А Галактика чертовски большая.

– Тогда и нам следует выяснить координаты. Ведь дети войны их как-то переправили сюда!

– Флойд, речь идет всего лишь о трех числах, не обязательно больших. Нет нужды определять положение АБО с точностью до сантиметра. Представь, как находят остров в Тихом океане. Есть координатная сетка и достаточная точность, не позволяющая спутать его с соседними островами, – вот и все. Указал квадрат сетки, и порядок.

– Значит, нам нужны координаты этого квадрата.

– Они могут быть где угодно, спрятанные в любой вещи, не вызывающей никаких подозрений.

– Но ведь где-то они должны быть! Может, среди вещей, которые Сьюзен Уайт посылала домой?

– Флойд, она была на нашей стороне.

– Я не говорю, что она осознанно работала на врагов. Она могла послужить курьером, сама не подозревая о том.

– Все равно, искать в ее вещах эти числа – безнадежная задача. С чего начинать-то? Они могут скрываться в крошечной точке или в телефонном номере одного из бесчисленных рекламных объявлений в привезенных газетах и журналах.

– Все равно надо искать. Уж точно не стоит сидеть сложа руки.

– Согласна. Но пусть нас для начала спасут.

Она вдруг заметила, что изменился свет, проникающий в иллюминатор. Транспорт по-прежнему вращался, Солнце заглядывало в окно при каждом обороте, но теперь к нему добавилось постоянное розоватое сияние, будто судно обволокло светящееся облако.

– Ты все еще думаешь, кто-нибудь явится по нашу душу? – спросил Флойд.

– Нас ищут.

– Даже если Фобос взорвали не ради нашего спасения?

– Кому-то хочется узнать, что случилось с нами, – ответила она уверенно – и вдруг усомнилась в собственных словах.

В самом деле, ведь существование портала держали в секрете. Наверное, большинство посвященных в тайну находилось на Фобосе в момент атаки прогров.

– Ожье? Ты почему замолчала?

– Возможно, наши неприятности серьезнее, чем я считала. Ведь Авелинг с Бартоном мертвы. Кроме наверняка уцелевших Ниагары с Калисканом, искать нас некому.

– Кто такие Ниагара и Калискан?

– Ниагара – наш агент среди прогров. Он сообщил нам, как открыть портал на Фобосе и пустить по нему суда. Калискан послал меня за вещами Сьюзен. И если Ниагара еще мог оказаться на Фобосе в момент нападения, то Калискан уж точно был не там, а в Заросли.

– Тогда будем надеяться, что они не забыли про тебя.

– Флойд, что-то здесь не клеится. – Она прикрыла веки – в плече стрельнула боль, и пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. – Чем больше я думаю, тем сильнее подозреваю, что в этом нет случайности. Ни малейшей.

– В чем – в этом?

– В схлопывании червоточины. Да, она делалась все нестабильней, но змееробот должен был скомпенсировать возмущение. Ему поручалось обеспечить безопасное сужение устья.

– И к чему ты ведешь?

– Думаю, робота послали, чтобы уничтожить тоннель.

– Но робот помог тебе!

– Да. Наверное, он и хотел спасти мне жизнь. Вряд ли он осознавал, что его программу изменили. Это очень хитрый и тонкий саботаж, не влияющий до поры на обычную деятельность.

Розовое сияние усилилось. Всполохи играли прямо у окна, и это тревожило Ожье, хотя она и не понимала отчего.

– Какой смысл уничтожать тоннель, если это единственный путь в Париж? – спросил Флойд.

– Сама не понимаю. Во-первых, кто-то из нашей организации – больше некому – устроил обвал гиперсети, а во-вторых, раз прогры уничтожили нашу червоточину, значит она им больше не нужна.

– Они могут вот так запросто взорвать единственную дорогу на нетронутую Землю?

– Они бы не сделали этого, если бы не нашли другую дорогу.

– Ты имеешь в виду, прогры уже получили координаты АБО?

– Да. Или они вплотную подобрались к ним и уверены в успехе.

Причина тревоги при виде розового сияния наконец выбралась из затуманенной болью памяти, и Ожье похолодела. Даже пульсирующая боль показалась сущим пустяком.

– Флойд, не сделаешь ли мне небольшое одолжение? Посмотри-ка еще раз в окно.

– Думаешь, там появилось что-то новое?

– Посмотри.

Он отцепился от кресла, подобрался к окну. Верити напряженно наблюдала за ним.

– Скажи, что я должен увидеть?

– Марс как будто увеличился в размерах?

Флойд посмотрел на Марс, затем уставился на Ожье. На его лицо периодически набегали свет и тень. И выражение лица было красноречивей слов.

– Это плохо? – спросил он.

– Сядь в кресло и пристегнись! Быстро!

– Что не так?

– А то, что мы не на орбите Марса! Он выглядит больше, потому что он ближе! Мы падаем. Уже вошли в верхние слои атмосферы.