Дожить до завтра

— И подъехать можно близко — я правильно понял? — повернулся к нему Майк.

— Бензина маловато, — вздохнул Гром. — Но километров на пятнадцать еще есть. Давай, Ахмар, садись за руль, тут рядом поселок будет.

Ахмар быстро сменил Грома за рулем и повел машину вперед — к Семеновскому ущелью.

Мы успешно миновали две или три отары овец; пастуха видно не было, но мы на всякий случай ложились на раскаленное солнцем дно каждый раз, когда Ахмар стучал кулаком в стекло заднего окна. А потом двигатель несколько раз чихнул и заглох — бензин иссяк. Грузовик мчался вниз по дороге, все звуки из кузова неработающей машины казались сюрреалистичными: грохот каждого наезда колеса на камень, в такт ему — звяканье автоматов о дно, шорохи и посвисты ветра.

Ахмар вел грузовик так долго, как мог, но машина все-таки остановилась, и мы посыпались из кузова, как яблоки с дерева. Некоторое время Майк вел группу по дороге, затем, посовещавшись с Громом, переместился выше по склону, и, перевалив через бугор, мы пошли по узкой, но хорошо протоптанной тропе.

Ноги мои почти не слушались, а исцарапанное, побитое, пропитанное соленым потом тело болело и щипало. Солнце жарило сильнее и сильнее, и даже прохладный горный ветер уже не облегчал страданий — слишком я устала. Пленник шел раскорякой, но ходко — не филонил. И только раненому Секе становилось все хуже и хуже. Гвоздь уже почти тащил накачанного обезболивающим бойца на себе — сказывалась потеря крови.

Мои, вроде такие прочные, кроссовки полопались, и я опасалась, что до места назначения не дойду. «Да, — подумала я. — Похоже, единственный способ добыть здесь обувь — попросить Хряща кого-нибудь пристрелить!» Но шутка почему-то не сработала, и мне было так же трудно.

Неутомимый Сом шел сбоку группы с горстью камней в руках и расстреливал неосторожно попадавшихся на пути крупных зеленых ящериц.

— Сом! — ядовито поинтересовалась я. — Ты в детстве кошек по подвалам не мучил?

— Дура! — обиделся боец. — Я посмотрю на тебя, как ты их хавать будешь — жрачки-то нет!

Сом был прав: «жрачки» действительно не было. Я подумала, что запас продуктов наверняка брошен там, у ручья, где ранили Секу.

Около пяти дня Майк остановил отряд, пару минут «поколдовал» вместе с Громом над картой и повел группу вбок от основного маршрута. А через двадцать минут мы обнаружили себя в маленькой, как петербургский двор, долинке с полуразвалившимся домиком на склоне.

— Дневка! — объявил Майк. — Ужинать и спать!

Гвоздь тут же отправился на вершину сопки — караулить, а Сом принялся выламывать из прогнившего потолка длинные хрупкие доски — другого топлива вокруг не было.

Я села возле стены, вытянула побитые ноги вперед и поняла, что именно так должна себя почувствовать моя душа на том свете — наконец-то отдых! Но беспощадный Сом сунул мне нож и высыпал содержимое вещмешка — сорок семь ящериц.

— Выпотроши, пожалуйста, — тихо попросил он. — Только шкурку не снимай.

— А может, их так запечь? — попыталась отвертеться я.

— Так нельзя: сверху обгорит, а внутри не пропечется, — назидательно объяснил Сом, и я, вздохнув, принялась за работу.

Бек уже спал — ему предстояло сменить Гвоздя на посту через пару часов. Пленному по случаю предстоящего ужина снова перетянули ноги, но развязали руки, и он, охая, растирал занемевшие, набухшие кисти.

Вскоре костер прогорел, и Сом запек и справедливо разделил ящериц между всеми. Больше всех досталось мне и Секе — солдат был совсем плох и постоянно мерз. Бойцы начали снимать тонкие почерневшие шкурки и старательно обсасывать нежное ящеричье мясо. Это было очень вкусно: тончайшие ребрышки прожарились насквозь и приятно хрустели на зубах, а вдоль хребта тянулись тонкие и удивительно сладкие полоски мяса. Я подсела к Секе поближе, чтобы помочь — ему трудно было снимать шкурку одной рукой.

— Давно ты в этом отряде? — поинтересовалась я.

— Второй месяц, — тихо ответил Сека.

— А почему именно сюда решил?

Сека пожал плечами.

К нам подсел Сом — наверное, выручать Секу.

— Понимаешь, Юль, мы все здесь чувствуем себя нужными. Это не просто работа за деньги. Я, знаешь, встречал одного… так он говорит: делаю, мол, что умею. Это неправильно. Делать, что умеешь, можно и на «другой стороне». Так?

Я кивнула головой.

— А ты почему не ешь? — спросил пленного Майк.

Я посмотрела: Купец не притронулся ни к одной из положенных перед ним четырех крупных ящериц.

— Может, тебе их шампанским смочить? — дружелюбно поинтересовался Гвоздь.

— Яйца ему надо шампанским смочить! — грубо пошутил Хрящ, и бойцы рассмеялись.

— Ничего, — утешил пленного Майк. — Придем в Дагестан, тебе их там смочат!

Бойцы зашлись от хохота.

Купец гневно сверкнул глазами, но промолчал.

— Ты, главное, когда окунать будешь, меру знай, — слабым голосом вставил раненый Сека. — А то захмелеешь.

Парни попадали навзничь, давясь смехом.

Купец прикрыл глаза и только нервно напрягал челюсти. Я поднялась и подошла к нему.

— Все равно ведь не будешь, — забрала еду и разделила между бойцами.

— Этот кусок Беку, — сразу вмешался Сом, отобрав самый крупный.

— Слышь, «мамка», — поинтересовался у Сома Хрящ. — А чем ты нас перед сном укроешь?

— Так вот, здесь кошма есть. — Сом вышел в соседнюю комнату и выволок оттуда огромный кусок толстой серой кошмы. — Чеченцы нам оставили.

Бойцы расположились на полу, поместив посередке меня, раненого Секу и пленного Купца, и укрылись. Сом оставался у костра, чтобы вскоре сменить на посту Бека.

— Сом, — отдал распоряжение Майк, — костер так не оставлять. Прогорит — потуши.

— Есть, Майк, — сказал Сом.

— И еще, Сом, — подражал командирскому тону Майка Сека. — Здесь в кошме блохи, смотри, чтоб мы не нахватали…

— И мышей отгоняй! — подначил Хрящ. — Я мышей боюсь.

Я укрылась с головой и тихо хихикала.

— А за «краник» подержать никого не надо?! — свирепо поинтересовался Сом.

— На-адо!!! — дружно откликнулись бойцы.

— Все, сопляки! Спать! — рявкнул Майк. — Нам еще ночь топать!

— Есть, Майк! Слушаюсь, Майк! Какие базары, Майк!

Когда меня затрясли за плечо, я подумала, что проще умереть, чем подняться, но немного полежала и постепенно пришла в себя. Бойцы тихо и споро собирались. Пленному снова стянули руки, развязали ноги и вернули на место кляп. Хрящ сбегал на сопку и привел оберегавшего нас в эту смену Гвоздя. Секе финкой вырезали из кошмы безрукавку: парня трясло все сильнее и сильнее. Но, когда его подняли на ноги, оказалось, что идти он уже не может.