Драконы весеннего рассвета
Шрифт:
Вновь раздался вопль, и из ворот Башни протянулась бледная рука. Призрачное лицо, искаженное гневом, плыло в сыром воздухе.
Рейстлин не пошевелился…
Все ближе и ближе придвигалась рука, а лицо сулило ему все муки Бездны, уготованные безумцу, дерзнувшему пренебречь проклятием Башни. Вот призрачная рука коснулась сердца Рейстлина…
И, дрогнув, замерла.
— Знайте же, — сказал Рейстлин, глядя на Башню и возвышая голос, чтобы слышали все, находившиеся внутри. — Я — Властелин прошлого и настоящего. Мой приход был предопределен.
И призрачная рука отодвинулась прочь, а после медлительным жестом пригласила его вовнутрь. Ворота раскрылись, и петли не издали ни звука.
Рейстлин миновал их, не взглянув ни на руку, ни на лицо призрака, склонившееся перед ним. Он вошел в Башню, и все бесформенные, нелепые порождения теней, обитавшие в ее стенах, ему поклонились.
Остановившись, Рейстлин огляделся кругом…
— Вот я и дома, — сказал он.
И вновь тихо стало в Палантасе, и мирный сон прогнал все ужасы прочь.
Страшный сон, подумали люди. Повернувшись на другой бок, они вновь засыпали в благословенной темноте, приносящей отдых перед рассветом.
ПРОЩАНИЕ РЕЙСТЛИНА.
Мой брат, мир наделен Богами Талантом и бездарностью неравно, По произволу. Каждый человек Обижен чем-то. Скажем, острый ум, Завещанный в наследство нам обоим, Был отдан мне, чтоб мог я подмечать Оттенки: взгляд лучистый Тики, Когда не на меня она глядит, и дрожь Лораны голоса в беседе с Полуэльфом, И то, как блещут волосы принцессы Кве-шу, едва шаги она заслышит Речного Ветра. Если ж вдруг Меня их взгляд находит… Даже ты, Мой брат, различье уловил бы. Вот он я, С голодной птицей схожий… Да, Я непригляден. Но взамен того Нас учат Боги жалости и состраданью. Нехороша награда?.. Иногда У них выходит. Ибо видел я, Как невозможность силой отстоять Любовь и пишу претворялась в жалость И усмиряла боль, и становилась Сама подобна силе. Я жалел Твоею жалостью — и постепенно крепнул. Мой брат! Прекрасен твой бездумный мир. В нем все зависит от руки с мечом И глаза верного, что правит силой мышц, Ведя безукоризненную руку И безупречный меч. Не сможешь ты Войти за мной в мой мир кривых зеркал, Хранящих отражение души, В мир пустоты отважных рук жонглера… Мой брат, твоя любовь ко мне проста, Как красный ток, что смешан в наших жилах, Как меч горячий, брошенный на снег, Дивишься нашей ты нужде друг в друге, Но в вихре битвы, когда ты заслоняешь Меня живым щитом, — что есть источник Всей твоей мощи? Не моя ли немощь? Когда уйду я, брат, где сыщешь ты Вновь крови полноту?.. Ужели в недрах сердца?.. Я слыхал Богини колыбельную, с которой Сражений клич мешался в тишине. Спокойно я займу свой темный трон В пределах мрака. Как они безумны, Те Повелители Драконов, что мечтали Тьму вывести на свет! Смешать ее С лучистым светом утра! С лунным светом!.. Нет, в смеси не добьешься чистоты. В безбрежном мраке почивает правда, Лишь в нем одном… Но не тебе, мой брат, Узреть ее. Тебе дороги нет За мною в сладкие тенета темным истин. Тебя ласкает солнце, и тверда Земля под сапогом. Не для тебя Путь неисповедимый… Как тебе Я объясню, мой брат? Мои слова Тебя совсем запутают, сиротку. Спроси у Таниса. Он друг тебе и сведущ В делах теней. Он Китиару знал И видел, как играет черный луч На черноте волос. А мне пора в дорогу. Ночь дышит влагой мне в лицо и ждет… Прощай!