Драмы и секреты истории

Да потому, что рождение этого ребенка было сознательно окружено тайной, а также, весьма вероятно, потому что точный пол ребенка не был известен. Не забудем, что Жанна Девственница столкнется с тем, что ее собственный пол в течение долгого времени будет оспариваться и что, по слухам, она была на деле мальчиком.Потребовались проверки, проведенные в Пуатье (1429 г.) и в Руане (1431 г.), чтобы установить в точности, что она была девушкой, к сожалению, страдавшей от деформации полового органа, из-за чего для нее были невозможны нормальные половые сношения; об отсутствии менструаций у Жанны было рассказано на процессе, оправдавшем ее. Теща Карла VII королева Иоланда Анжуйская и дама де Беллье, супруга королевского наместника Шинона, засвидетельствовали в Пуатье, что они имели дело с "подлинной и ненарушенной девственницей", что явствовало из осмотра, которому они ее подвергли. [49]

49

Мартен Ле Фран, секретарь папы римского Феликса V (иначе именуемого Амадеем VIII Савойским, родственником Девственницы и ее тюремщиком в пору ее пленения в Монроттье), затем папы Николая V, который вел дело по ее оправданию, сообщает нам в своей поэме "Защитник Дам", выпущенной в 1440 г., что Жанна Девственница была

Такой, что за гордого принца сошла бы, А не за простую пастушку! (Процесс,V, 48).

Приходится допустить, что Мартен Ле Фран, секретарь двух первосвященников, был в состоянии знать множество тайн, касающихся рождения Жанны, и что едва ли он говорил необдуманно. Он ознакомился со всем, делом Жанны.

Из первого термина явствует, что речь и в самом деле идет о девушке,из второго же, что она действительно девственна.Следовательно, возникло желание увериться как в том, так и в другом, из чего вытекает, что существовало сомнение по поводу ее подлинного пола.

С другой стороны, Вилларе, официальный специалист по родословным при Пэрах Короны, оказывается в противоречии с монахом Сен-Дени.По мнению этого последнего, дитя умерло почти сразу, поскольку едва хватило времени для его малого крещения. Согласно Вилларе, ребенок прожил 24 часа, что не одно и то же и свидетельствует о том, что обоим историкам пришлось пользоваться совсем разными и противоречащими друг другу источниками.

В свое время с такими же трудностями сталкивался и отец Ансельм де Сент-Мари. Задолго до Вилларе он очень коротко поведал о появлении на свет того ребенка, которому в его "Генеалогическойистории Французского королевского дома и великих чинов Короны"(с. 114) посвящено всего лишь две строки, в то время как всем прочим отпрыскам – девочкам или мальчикам – отведено в среднем по 15 строчек. Приведем же цитату из отца Ансельма де Сент-Мари:

"6. Филипп, родился в Париже, 10 ноября в два часа пополуночи в 1407 г., преставился в тот же день, а вечером был отнесен в Сен-Дени".

Вот и все. Он ничего не сообщает нам ни о месте рождения (дворец Барбетт), ни о сроке жизни, ни о малом крещении и пр. Возникает ощущение, что ведомо ему гораздо больше, но говорить он не может.

Вернемся же ко временам этого рождения, столь обильного загадками.

Читая "Летопись монаха из Сен-Дени", мы только что видели, что королева Изабо "была погружена в глубокую скорбь преждевременной кончиной сего дитяти и все время после родов провела в слезах. Герцог Орлеанский часто навещал ее и пытался смягчить ее страдания словами утешения".

Но вдруг все меняется. В канун св. Климентия, то есть 23 ноября 1407 г. (по юлианскому календарю), герцог навещает королеву и оба "весело ужинают". Можно ли поверить, что, едва прошло 13 дней после утраты сына, королева (которая всегда была очень нежна со своими малолетними детьми) ужинала бы столь весело, что летописцу стало об этом известно, так что он почел уместным сообщить о сем обстоятельстве?

В тот вечер, едва расставшись с королевой, герцог Луи Орлеанский был злодейски убит на Старой Храмовой улице подручными Жана Бесстрашного, герцога Бургундского, которому в недавнем прошлом он наставил рога и цинично представил доказательства сего деяния.

Мы можем допустить, что королева Изабо испытывала скорбь по поводу кончины сего дитяти, плода пылкой страсти, которую она в ту пору питала к Луи Орлеанскому. Можно также предположить, что она плакала, но не по поводу смерти, а по поводу его перевода к кормилице, что означало окончательноес ним расставание. Ведь это дитя было все же отмечено печатью незаконнорожденности, коль скоро знали, что король Карл VI не мог быть его отцом.

Вот отчего она самым скромным образом отправилась разрешаться от бремени во дворец Барбетт.

Нельзя не уловить полного совпадения обстоятельств, при которых явились на свет Жан Дюну а, которому приписали в матери.

Королева всегда подписывалась Изабелла,и чрезвычайно редки официальные документы и акты, в которых она именуется Изабо.Такое имя, впрочем, всегда носило более или менее уничижительный характер.

Марьетт д'Энгьен, и Жанна Девственница, матерью которой угодно было считать Изабеллу де Вутон по прозвищу Римлянка. Использован один и тот же прием. Но во второй раз уже было невозможно воспользоваться услугами Марьетт д'Энгьен. Она умерла вскоре после того, как малютка Жан был передан Валентине Висконти. Вот почему в Париже в июне 1407 г. появилась Жанна д'Арк, свояченица Жака д'Арка. Цель этого визита – вновь устроить так, чтобы дитя было помещено к кормилице.

Аборт в те времена и в такой среде не делался, да и Луи Орлеанский на это не пошел бы. Он охотно прибегал к услугам астрологов, колдунов, некромантов. Кто знает? Может быть, ему была предсказана будущая великая военная доблесть ребенка, которому предстояло родиться. И даже у принцев совесть была неспокойна при мысли о смертной казни, которой наказывалось убийство ребенка во чреве матери.

Но с другой стороны, королева никак не могла оставить это дитя при себе.

Остается вопрос об умершем ребенке, отвезенном в Сен-Дени и погребенном в часовне своего деда, Карла V.

Присутствие столь многочисленных военных в таких крупных городах, как Париж, предполагало, что многие девушки оказывались соблазненными, а то и изнасилованными. И если знать не отрекалась от своих незаконнорожденных отпрысков, то не так обстояло дело с крестьянами, ремесленниками и торговцами. Отсюда – пресловутые "скамейки для подкидышей" у входа в церкви, походившие на деревянные корыта. В них оставляли своих детей девицы, ставшие матерями вне брачных уз. Ведь за аборт в те времена полагалась смертная казнь.

В ту страшную зиму 1407/1408 г. нередко находили замерзших до смерти детей: "мороз длился шестьдесят шесть дней, да такой крепкий, что когда настала оттепель, то парижский Новый мост обвалился в Сену".

Как бы там ни было, существование ребенка, родившегося 10 ноября 1407 г., оказалось вполне официальным. Об этом свидетельствуют его похороны, ибо такое рождение скрыть было невозможно. Стало быть, новорожденному следовало изыскать и официальную кончину. Что и было исполнено. А чтобы лучше запутать следы,было объявлено о смерти мальчика, в то время как родилась девочка – Жанна,которая впоследствии в родословных будет фигурировать вместо маленького неведомого мертвеца – Филиппа.

Но может возникнуть вопрос: зачем было окружать тайной воспитание Жанны? Уйдя в мир иной, дитя – плод прелюбодеяния, не причиняло больше никаких затруднений,в то время как, оставаясь в живых, такой ребенок самим актом своего публичного появления порождал скандал, который уже было невозможно ни скрыть, ни забыть. Если незаконный отпрыск не был позором для мужчины-отца, то для замужней женщиныи даже для девушки внебрачный ребенок был чем-то постыдным.