Древки, девки и дурацкий брод: Шесть жизней офицера Его Величества

Втроем мы спустились со смотровой площадки и направились в комнату магички.

…В итоге мы убили больше часа за обсуждением последних новинок литературы и театра. Девушки, особенно Инесса, явно сильно скучали по большому городу и цивилизации, и с огромным интересом слушали мои рассказы о том, что я еще успел застать до выпуска из Академии. Я же, в свою очередь, поинтересовался у Лайны, как адептку магических искусств занесло в пограничный острог. Чародейка рассказала, что в Коллегии не проявила ни талантов, ни большого интереса к востребованным при дворах короля и крупных аристократов областям магии, раскрывшись лишь в магическом садоводстве да увлечении мелкой алхимией. Поняв, что выгодно пристроить ее не выйдет, ректорат Коллегии отправил ее отрабатывать обучение на королевской военной службе, заставив до зубовного скрежета заучить заклинание файербола. Когда Лайна с уверенным оптимизмом рассказывала о том, как, отработав долг, вернется в столицу и будет в свое удовольствие выращивать волшебные цветы для мещанских лавок, мне показалось, что Инесса смотрела на нее с тоскливой завистью.

Мы распробовали и чародейскую настойку: вопреки моим опасениям, она вовсе не походила на сельский самогон, который кадеты на полевых учениях тайком выменивали у местных крестьян. Я немного заволновался, когда Лайна что-то досыпала в бокалы, и поинтересовался, не желает ли магичка отравить господина теньента. Чародейка заверила меня, что это травки «для аромата и бодрости духа»; увидев, что девушки сами не брезгуют, я успокоился, и разделил с ними напиток, четко установив себе меру.

Честно говоря, я не мог припомнить, чтобы когда-то до этого мое общение с прекрасным полом было столь непринужденным и увлеченным. Девушки, с которыми я общался в столице, включая и Лючию, всякий раз были вынуждены прятать интерес к разговору и собеседнику за строгим этикетом. Инесса и Лайна же, найдя нового благодарного слушателя, радостно вываливали все, что накопилось у них на душе за годы в остроге. Магичка при этом не стеснялась смеяться над грубыми шутками, которые, вопреки моим усилиям, нет-нет да проскальзывали в моих речах, а Инесса завороженно смотрела на меня и ловила каждое слово, даже когда я рассказывал о противоконных построениях пехоты и разнице между копьем и пикой.

Время пролетело незаметно, и за стенами башни зарделся закат. Выглянув в выходившее на двор окно, Лайна сказала, что народ собирается на ужин, и собралась было взять со стола два огромных пузыря с настойкой, чтобы вынести сослуживцам. Я немедленно пресек эту попытку: памятуя о крепости напитка и об уязвимости пьяного гарнизона, я разрешил набрать только одну небольшую бутыль на всех, для лучшего пищеварения.

Я галантно открыл дверь перед чародейкой, проводил ее взглядом, обернулся, чтобы позвать Инессу, и получил жадный поцелуй в губы.

От неожиданности я даже толком отреагировать не успел. Инесса определенно компенсировала неумение настойчивостью: впрочем, знаток из меня тогда был неважнецкий. Прежде, чем я понял, что происходит, и начал вырываться из крепких объятий осадной мастерицы, она отпустила меня сама и сделала шаг назад, тяжело дыша.

— П-простите, Раймунд. Мне не следовало…

Я смотрел на нее, как смотрит на офицера сонный кадет, разбуженный посреди занятия командой «Смирно!».

— Скажите… У вас есть кто-нибудь там, в столице? — несмело спросила она. Мне отчаянно не нравилось, куда сворачивал этот разговор.

— Инес, боюсь, мой ответ вас огорчит.

И, пока собеседница не успела ответить, я со всей твердостью королевского офицера добавил:

— Мне жаль.

По покрасневшим щекам девушки побежали дорожки слез. Я стоял, стараясь держать максимально бесстрастное лицо и думать о своей прекрасной даме. Инесса несколько мгновений ловила воздух ртом, затем, заикаясь, собралась с мыслью:

— Прошу, господин теньент, уходите. Я могу наговорить вам всякого, о чем потом буду жалеть.

Я достал из кошеля белый платок (так вот на какой случай нас заставляли его носить!) и осторожно вытер слезы с ее щек. Она перехватила мою руку своей.

— Это её подарок, да?

— Увы, нет. — сказал я. — Это уставной.

К сожалению, каким-либо памятным подарком от Лючии я до сих пор удостоен не был.

Со двора острога, тем временем, уже доносился веселый шум и звонкое пение. Я прокашлялся.

— Пойдемте к остальным, Инес. Не хватало еще, чтобы в остроге шептаться начали.

Мы вышли во двор, в сторону кухни и столов, последними. Остальные или доедали, или, уже поев, стаскивали лавки на плац, где рыжая девчонка в капеллине и непристойном платье лагерной девки (и откуда только взяла!) уже пела какую-то солдатскую похабень.

Круглощекая повариха в переднике поверх гамбезона шмякнула нам по черпаку немудрёной каши, унесла котёл обратно на кухню, но вскоре вернулась. Девушка резко развязала косынку, распустив пышные каштановые волосы, достала невесть откуда взявшуюся лютню и присоединилась к компании на плацу.

Благодаря полевым выходам я уже был привычен ко всякой пище, так что быстро опустошил тарелку, дружелюбно кивнул Инессе и присоединился к общему собранию, сев на свободное место рядом с Лайной.

— Герта, тебе пора на Надвратную заступать. — громко сказала сержант Дорна рыжухе в платье. — Давай последнюю, и вперед.

Девушка с размаху плюхнулась на скамью рядом с грозной алебардисткой, и щелкнула пальцами, подмигнув поварихе с лютней:

— Давай нашу, что ли!

Над острогом полился простецкий мотив, и Герта, прокашлявшись, чтобы придать голосу хрипотцы, запела:

Три года парилась в остроге я на киче,

Носила на сюрко бубнового туза

И вместо знаков высших воинских отличий

Теньента издали видала два раза?… [2]

На этой строчке голосистая девчонка, кажется, даже мне подмигнула. Я почувствовал, что сидевшая рядом Лайна привалилась ко мне, аккуратно оперевшись головой на мое плечо. Определенно, ее невысокий рост помогал в том, чтобы это не выходило за рамки приличий.

Я посмотрел на сидевшую поодаль Инессу. Краснота так и не уходила с ее глаз, а развеявшаяся было пару часов назад грусть — с лица.

— Что, теньент, удержал оборону? — тихо, чтобы слышал только я, спросила Лайна.

Я едва заметно кивнул.

— Дурак.

Песня, тем временем, лилась все бодрее. Дорна, улыбаясь во весь рот, обняла рыжуху за плечо, отстукивая ритм тяжелым сапогом. Герта продолжала:

Я на спор с ног людей сбиваю перегаром

И перекусываю древки алебард

Во снах сношаюсь с королевским коннетаблем…

— И самое главное!.. — вклинилась Дорна, прижимая подругу к себе еще теснее. Они допели куплет уже вместе:

— … Не обсираюсь при команде «EN AVANT!!!»

Собравшиеся рядом девчонки тут же хором грянули:

— Пе-хо-та!!! Все подштанники в говне…

Инесса, видимо, не выдержав, вскочила с места, и, сдерживая слезы, быстрым шагом пошла назад, в башню. Я дернулся было встать, чтобы догнать её, но Лайна придержала меня за рукав.

— Не надо. Ей все равно в ночь на Смотровой стоять.

Я невесело вздохнул.

— Похоже, ты все просчитала, чародейка.