Древнее хобби

Ариша прищурил глаза, почесал затылок.

– А тогда я встану возле колбасного цеха и буду ждать твоего Епифанцева. Когда его машина выедет за ворота, я подбегу к ней, брошу диск в окно и быстро убегу!

Я посмотрела на деда. Представить себе, как он на большой скорости улепетывает от серебристой «Ауди» я не могла. Арише почти семьдесят. Устанавливать в таком возрасте спринтерские рекорды весьма затруднительно. При желании водитель Епифанцева догонит деда в два прыжка. А вдруг он начнет дубасить его? Нет, рисковать единственным родственником я не могла даже ради высокой цели мести.

– Спасибо за идею, дедуля!

– Ну так что, так и сделаем? – Ариша радостно потер руки.

– Да. Только диск в машину бросишь не ты.

– Не я?! А кто же, Полетт?

– Есть у меня ребята, которые возьмут на себя эту почетную работу за весьма умеренную плату.

Ариша сник. Я его понимала: деду хотелось как-то поучаствовать в благородном деле. Видя, что он потух, я постаралась взбодрить старика:

– Ариша, обещаю: если подвернется для тебя что-то подходящее, я обязательно привлеку тебя к своей работе.

Деда такая перспектива вполне устроила, он поблагодарил меня за обед и отправился наверх в свою комнату подремать с газетой в руках. А я принялась убираться на кухне и заодно размышлять.

Вечер был изумительным. После обеда налетели тучки, прошел небольшой ласковый дождик. Облака задержались на небе, и потому жары не было. Приятная прохлада разливалась по городу.

Я ходила по дорожкам парка взад и вперед и якобы любовалась травкой и цветочками на клумбах вместе с остальными гуляющими. На самом деле я высматривала моих знакомых бомжей Васю с Люсей. Они уверяли, что их можно найти здесь.

Наконец я заметила эту парочку. Они шли по парку с большим мешком, по дороге пополняя его содержимое новыми бутылками, найденными под скамейками и в кустах. Вася с Люсей присели на одну из лавочек, с которой тотчас поднялись две девушки и, брезгливо морщась, отошли в сторону. Моим ребятам только это и было надо. Они по-хозяйски расположились на лавочке, высыпали все бутылки на траву, а потом начали складывать свое добро обратно, ведя ему счет. Я поспешила к моим знакомым.

– Шестнадцать, семнадцать… Эту выбрось, не пригодится! – командовала Люся.

– Почему не пригодится? – возмутился Вася. – Такие по сорок копеек берут.

Он отправил бутылку в мешок к остальным.

– Восемнадцать, девятнадцать…

Я терпеливо ждала, пока ребята закончат эту важную для них операцию.

– Двадцать три! – с восторгом заключила Люся. – Пойдем сдавать… На сигареты хватит.

– Привет!

Бомжи посмотрели на меня.

– Здрасте!

– Ну, что, для вас есть работа. Вы как?

– А какая работа? – уточнила Люся.

– Надо бросить одному товарищу в машину бумажный конвертик.

– С чем? С деньгами?

– С запиской.

– И все? – засомневался Вася.

– Все.

– Сколько? – Люся хитро прищурила глаз. Я поняла: ее не проведешь, она точно знает, какую сумму я должна буду им заплатить за такую ответственную работу.

– Сотка.

Люся сникла. Она недовольно пожевала губами и с тоской посмотрела на своего друга. «Она нас дурит», – говорил ее взгляд.

– Сколько же ты хочешь? – удивилась я.

– Сто пятьдесят! – выпалила Люся и сама замерла от своей смелости.

– Согласна.

Люся аж подскочила.

– Вась, ты иди пока бутылки сдавай, а я…

Епифанцев ехал с водителем в своей машине. Сауна его расслабила. Он сидел у открытого окна и с презрением посматривал на прохожих.

На улице Советских ученых, как всегда, образовался затор. Здесь уже третий день велись ремонтные работы. Машины проезжали по дороге в один ряд. Епифанцев поморщился.

– Надо было по Яблочной ехать, быстрее было бы! – недовольно проворчал он.

По дороге прямо между машинами шла нищенка с протянутой рукой. Она жалобно просила водителей подать ей «хочь скоко-нибудь». Из некоторых окон высовывались руки и протягивали ей десятирублевые бумажки. Дойдя до серебристой «Ауди», женщина попросила у водителя машины рублик.

– Не давай ей! – приказал Епифанцев. – И вообще, закрой окно. А ты, попрошайка, пошла прочь! Шваль!

Стекло с водительской стороны медленно поехало вверх. Вдруг женщина быстро бросила что-то в оставшуюся щель в салон и с завидной прытью бросилась бежать. Водитель и пассажир сначала испугались, наверное, решили, что это бомба или что-то подобное. Но потом рассмотрели предмет, упавший в салон, и успокоились. В это время сзади посигналили: впереди образовалось пространство. «Ауди» медленно тронулась, подтягиваясь к передней машине…

Я шла по тротуару мимо и наблюдала эту картину. Потом завернула за ближайший угол, прошла вдоль здания до следующего угла и снова повернула за него. Здесь я и наткнулась на Люсю.

– Ну, как я?

– Ты – прирожденная артистка! – сказала я с восторгом, и это не было такой уж большой лестью.

Женщина гордо выпятила грудь:

– А знаешь, кем я работала до того, как… Ну, до того, как пропила свою квартиру?

– Об этом ты мне расскажешь в следующий раз.

Я протянула Люсе три купюры по полсотни. Та аккуратно убрала их в карман вместе с полученными от водителей десятками.

– Ежели еще чего понадобится, дак мы – завсегда…

Поздним вечером, практически уже ночью, я выехала из дома на машине, в кармане у меня был телефон с «серой симкой». Я доехала до пустыря, встала у дороги, достала телефон. Сотовый Епифанцева мне «слил» Ярцев. Сейчас я набрала его. Мой номер у него не определился, поэтому я могла говорить смело. Низким грудным голосом я сказала в трубку:

– Игорь Дмитриевич?

– Кто это? Я вас не узнаю.

– Неважно, кто я. Важно другое… Вы посмотрели диск с записью веселого времяпровождения вашей дражайшей половины? У меня есть пленка, с которой этот диск был записан. Могу уступить ее вам по сходной цене.

– Ты… вы… кто?

– Вам этого лучше не знать. Как говорили древние, умножая знания, умножаешь скорбь!

– Тогда пошел ты!..

– А это вы напрасно. Я ведь могу обидеться, и тогда запись попадет в Интернет. А туда сегодня заглядывают многие. Лицо вашей супруги видно очень хорошо, и она – узнаваемый человек в городе. Так что подумайте, Игорь Дмитриевич…

Последовала пауза.

– Сколько вы хотите?

– Вот это уже деловой разговор. Я много не попрошу… Мои запросы скромные, ну разве что… пятьсот тысяч.